О, Путник! - Александр Арбеков

— Боже мой, господа, остыньте! Ну, вы, как дети малые! — возмутилась ГРАФИНЯ. — Хватит! Довольно! Сир, да отправьте же Князя на этот чёртов турнир! Неужели это так сложно сделать, в чём проблема?!

— Хорошо, как скажете, — мгновенно остыл я. — Действительно, чего это я так разнервничался?

— Извините меня, Сир, за несдержанность, — виновато поклонился ТОСИНАРИ.

— В свою очередь извините меня, — я тоже поклонился.

— Вот и славно! Господа, как вы насчёт трапезы? — весело спросила ГРАФИНЯ.

— Я не против, можно и перекусить. На таком воздухе даже у трупа появится аппетит!

— Сир, фу! Вы несносны! Иногда как скажете чего-нибудь, — хоть стой, хоть падай! — возмутилась девушка. — У меня лично аппетит уже пропал!

— Ничего не помешает аппетиту истинного воина в этом мире, кроме гастрита и язвы, — философски заметил ТОСИНАРИ.

Мы все рассмеялись. Я встал, подошёл к краю веранды, вдохнул свежий и ароматный воздух полной грудью.

— Как хорошо! Иногда мне кажется, что зря мы так возимся с этим Космосом. Суетимся, мечемся, с кем-то боремся, куда-то всё время стремимся, размышляем, сомневаемся, постоянно чего-то ищем, мучительно познаём и разочаровываемся. Зачем, к чему!? Вот она перед тобой — Земля обетованная! Восхищайся ею, цени, наслаждайся каждой секундой бытия, вкушай все возможные радости, живи в покое и любви! Разве нельзя здесь достичь того сакрального состояния, которое называется гармонией с самим собой и миром? Ведь именно в этом, в конце концов, заключается и цель, и смысл человеческой жизни и наше счастье!

— Прекрасно сказано, Сир, — вежливо произнёс ТОСИНАРИ. — Но, по моему мнению, то состояние, о котором Вы говорите, увы, недостижимо.

— Это почему же? — усмехнулся я.

— Сир, ну Вы же сами прекрасно знаете ответ на этот чисто риторический вопрос, — ТОСИНАРИ подошёл ко мне, пристально и насмешливо глянул в глаза. — Хорошо, я на него отвечу за Вас. Главным свойством человеческой натуры является неудержимое и постоянное стремление к познанию чего-то нового. А как Вы неоднократно говорили ранее познание рождает и печаль, и беспокойство, и определённую неудовлетворённость. Какая уж тут гармония?! Космос зовёт, манит, тревожит и волнует душу! Вперёд, только вперёд через тернии к звёздам!

— Так вы считаете, что счастье невозможно? — нахмурилась ГРАФИНЯ.

— Увы, сударыня, увы, — улыбнулся Князь. — Если гармония недостижима, то невозможно и счастье. Нет дитя без матери. Увы…

— Ладно, господа, на сегодня, пожалуй, философии вполне достаточно, — я подошёл к ГРАФИНЕ и поцеловал её в прелестное розовое ушко.

— Ой, зазвенело! — счастливо засмеялась девушка.

— Сударыня, не пора ли к столу? Жрать чего-то так захотелось!

— Сир, хватит же! Опять и снова!?

— Ну, прости, прости, моя ненаглядная любовь! Виноват, исправлюсь. Со временем…

— Сир, смею Вам напомнить о турнире, — вежливо, но твёрдо произнёс ТОСИНАРИ.

— Да помню я, помню. Но давайте же сначала перекусим.

— Сир! — искренне возмутился Князь. — Трапеза перед боем подобна камням на лапах у птицы, готовящейся к полёту!

Мы с ГРАФИНЕЙ весело засмеялись.

— Ну, ладно, — я сосредоточился, открыл Портал. — Передайте привет ШЕВАЛЬЕ. И прошу вас, берегите себя. Не обижайтесь, но возраст есть возраст. Ребята на турнире молодые, лихие, удалые, дерзкие. Будьте осторожны, Князь!

— Сир! — вознегодовал ТОСИНАРИ.

— Всё, молчу, молчу… — я закрыл Портал и с облегчением вздохнул. — Ну, что, солнце моё незакатное, а где тут у нас спальня?!

Мы любили друг друга горячо и истово, как в первый и в последний раз. Мы сливались в одно целое и растворялись друг в друге, как солнце растворяет свой жар в полуденном небе. Мы не могли оторваться друг от друга почти до самого вечера, но миг насыщения и пресыщения любовью, наконец, увы, наступил.

— Котик, ты меня любишь? — вдруг спросила ГРАФИНЯ, легко коснувшись тонкими пальцами моей щеки.

— Безумно! — вполне искренне ответил я.

— У тебя, кроме меня, кто-то есть?

— Что за глупость! — насторожился я.

— А какие отношения у тебя с той девицей, ну, с так называемой МАРКИЗОЙ? — вкрадчиво обратилась ко мне девушка.

— Почему это с «так называемой»? Я даровал ей данный титул на вполне законных основаниях.

— И за какие же это заслуги?

— Она очень много сделала для Империи, — раздражённо и нервно произнёс я. — Во многом благодаря ей Глория вошла в её состав.

— Да? Надо же, какая ценная дама, — ГРАФИНЯ резко встала.

Я успел поцеловать её чудную, упругую и гладкую попку до того, как девушка накинула на себя халат.

— Ну, и как она в постели? — ГРАФИНЯ присела на кровать и пристально посмотрела мне в глаза.

Я стоически и героически выдержал её взгляд.

— Дорогая, ну что ты несёшь всякую чушь! — я встал, подошёл к окну. — Что за дурацкие вопросы!? Посмотри, какая красота вокруг! У меня сегодня такое чудное настроение! Весна! Живи, да радуйся. Выбрось из своей прелестной головки всякие шальные мысли.

— И всё-таки!

— Что, всё-таки?

— МАРКИЗА красива, изящна, у неё идеальная фигура, — возбуждённо произнесла ГРАФИНЯ. — Она не дура. Неужели ты прошёл мимо такого совершенного существа? Не верю!

— Солнце моё, ну что за глупость! — я подошёл к ГРАФИНЕ, присел и положил голову на её колени. — МАРКИЗА совершенно не в моём вкусе! Ты же его прекрасно знаешь! У неё конопатый нос, тощая задница, почти нет груди, слишком узкие бёдра, короткие жидкие волосы, да к тому же она очень вульгарна и распущена. Сколько раз я отсылал её куда подальше. И ты думаешь, что я смог бы польститься на такое чудо?!

— Кто знает, кто знает, — с некоторым облегчением, но несколько задумчиво произнесла ГРАФИНЯ.

— Ладно, раскрою тебе один страшный секрет, хотя, может быть, этого делать и не следует.

— Какой? — глаза девушки загорелись страстным любопытством.

— МАРКИЗА была женой ПРЕДСЕДАТЕЛЯ, является любовницей ПОЭТА, ШЕВАЛЬЕ, БАРОНА и НАВИГАТОРА одновременно! Как я могу иметь какие-либо отношения, кроме служебных, с этой потаскушкой!?

— Что!? Не может быть! — моя лебёдушка от удивления вытаращила глаза и потрясённо приоткрыла свой прелестный ротик. — Вот это да! Вот это дама! Надо же!

— Вот, то-то и оно! — весело сказал я, вставая с пола.

— Котик, милый мой, любимый мой, прости меня, дуру! — запричитала ГРАФИНЯ. — Но я тебя так люблю, так ревную!

— Ничего, ничего, моя цыпочка ненаглядная, — я сжал девушку в крепких объятиях, снова почувствовал бешеное желание.