Сказки о сотворении мира - Ирина Ванка

— А потом… ты отпустишь меня в Москву?

— Мира!..

— Что?

— Ты натворила серьезных дел и нам предстоит поработать. Я советую тебе настроиться, иначе женщина с канистрой будет третировать население не одну сотню лет. Ты добьешься, что на этом месте будет палаточная стоянка энтузиастов. Завтра мы выдвигаемся на объект, начинаем работать и никаких разговоров.

Графиня не стала спорить и выдвинулась на объект вместе с Жоржем. Она узнала дорогу и лес, и заправку, куда не раз являлась с канистрой в худшие времена. Здание заправки казалось ей тогда огромным, внутри работали страшные мужики, которые могли послать несчастную на три буквы. Сейчас грозная постройка превратилась в убогую хижину с сонным кассиром, готовым намочить штаны, если еще раз когда-нибудь встретит призрака. Мире стало смешно. Она вспомнила, что в последний раз расплатилась с заправщиком стодолларовой купюрой, которую тот пошел менять и пропал. У нее созрела идея остановиться и навестить должника. Этак, невзначай, выплыть из тумана с пустой канистрой и спросить душевно: «Ну-с… где моя сдача?» Ради такого случая Мира готова была переодеться в светлые штаны и измазаться маслом для достоверной картины, но Жорж не стал тормозить у заправки, он поехал в направлении комбината и очень скоро нашел то самое место у поворота, рядом с которым все еще валялся рекламный щит прошедшего ралли.

— Встань в эпицентре портала, — сказал он, — и стой, пока не разрешу отойти.

— И вся работа? — удивилась графиня.

— Стоять, возможно, придется долго. Устанешь — присядь, только не отходи.

Мира ступила на гиблое место, где мощные протекторы джипа когда-то в слякоть размолотили обочину. Мире показалось, что она узнала куст, который приложила бампером. Куст с тех пор немного пришел в себя. Графиня — не очень. Она узнала камни, которые раскладывала на дороге для ориентира и убедилась, что стоит правильно. Жорж поставил Греаль на капот и открыл бутылку с водой.

— Поработаешь маяком, — сказал он. — Греаль будет считывать с тебя информацию, пока пространство не выровняется, и ворота не закроются сами. Если пропадет лес — не паникуй. Наступит темнота — радуйся, потому что скоро прибор закончит работу. Если не будет видно совсем ничего и возникнет легкая невесомость — старайся не улетать далеко.

— А можно взять в руки канистру? — спросила Мира.

— Если тебе не надоело валять дурака, возьми.

— А белые штаны надеть можно?

— Можешь хоть в простыню завернуться, только не вздумай садиться в машины, которые остановятся рядом с тобой.

— А можно, ты отъедешь подальше, чтобы тебя видно не было.

Не прошло получаса, как из-за поворота вырулил самосвал.

— Эй! — крикнула Мира и помахала канистрой. — Бензинчика не сольешь, друг?

Самосвал врезал по тормозам так, что дым повалил от колес; взревел, как бешеный, рванул с места и с оглушительным хлопком преодолел звуковой барьер, отбросив на асфальт лишнюю деталь из-под днища кузова. Мира представить не могла, что самосвалы отечественного производства летают наперегонки с «Конкордами». «Разве я кого удушила? — спросила она себя. — Разве кого зарезала? Ведь слова грубого никому не сказала».

До наступления сумерек графиня испугала до смерти двух водителей фур, обратила в бегство легковую машину, и лишила водителя старенький микроавтобус. Водитель сам напорол ерунды. Сначала он тормознул, потом въехал в кювет колесом, потом просто не смог завестись и кинулся в лес без оглядки.

«Ну, Яшка! — злорадствовала графиня. — Будешь знать, кто из нас «сайнс-фикшн», а кто «реалити»!

Когда сумерки сгустились, лес пропал, а может, просто перестал быть виден. Мира не видела ничего кроме серо-зеленой пустоты вокруг и дороги, которая повисла над бездной. Пугать пустой канистрой на этой дороге было некого. Вокруг стояла убийственная тишина, изредка нарушаемая стрекотанием насекомого. Мира не могла понять, что это: крупное насекомое где-то далеко, либо мелкое, но поблизости. Стрекотание гадко щекотало ухо. Непроницаемая пустота окутывала графиню со всех сторон. Только небольшой участок асфальта под ногами напоминал о реальном мире, ненадолго покинутом ею.

«Ерунда, — сказала себе графиня. — Сказано стоять — значит, надо стоять». Спокойствие ненадолго согрело ей душу. Стрекотание стало ближе. Мире показалось, что на нее летит гигантская стрекоза, щелкая металлическими крыльями. Скоро она смогла определить направление. Нечто огромное надвигалось на нее из пустоты по невидимой дороге. Стрекотало, цокало, грохотало так, что в пору было заткнуть уши, пока, наконец, не выкатилось из тумана, и не встало перед графиней во всем своем безобразии. Здоровый четырехколесный велосипед едва не придавил колесом. В седле сидел мужик с накачанным торсом и пулеметными лентами через оба плеча. Из-за пояса торчала парочка револьверов, багажник за спиной был битком набит железом военного назначения. Тут имелся и гранатомет с номером завода-изготовителя, и ржавая винтовка времен гражданской войны, и полный ящик гранат. Рыжий ирокез шваброй торчал из черепа, за велосипедом тащилась пушка с четырьмя стволами на двух железных колесах.

От страха у графини перехватило дух. Пугать это существо было чревато и неразумно, извиняться — глупо, делать вид, что тебя здесь нет — слишком поздно, когда колючий взгляд пронзил до костей. В пору только удрать и спрятаться, но вокруг графини была пустота, и она в отчаянии протянула вперед канистру.

— Бензинчика не сольете? — спросила она предсмертным полушепотом и зажмурилась.

Реакции не последовало, и графиня готова была спрятать канистру, но рука онемела в постыдной позе и никак не гнулась обратно. Сердце графини съежилось, колени подкосились, язык прилип. Железная тачка продолжала стоять перед ней на дороге. «Капец мне», — решила графиня, прежде чем утратила свойство соображать. Когда под всадником скрипнуло седло, графиня приоткрыла глаз. Лязгнули педали, звякнула цепь, существо согнулось и огромной, грязной рукой схватило пластиковую канистру, которую Жорж купил вместе с новой машиной. Емкость взметнулась на раму. Существо достало из сапога флягу, откупорило крышку, наклонило горлышко и набулькало внутрь немного тягучей черной жижи, похожей на пережженное моторное масло. Канистра шлепнулась к ногам Мирославы, и мертвая тишина опять воцарилась вокруг.

— Спасибо, — прошептала графиня, подбирая канистру с асфальта.

Существо на огромном велосипеде не ответило ничего. Некоторое время оно еще глядело на графиню сверху вниз, потом налегло на педали. Мироздание, только что пустовавшее, вдруг наполнилось грохотом и скоро опять затихло. Графиня села на асфальт. Она поняла, что больше ей не удастся напугать никого. Более того, она уже не женщина в белом с пустой канистрой. Она трусиха в грязных штанах с черной жидкостью в емкости. С жидкостью, о назначении которой она не смеет предполагать. Любопытство заставило Миру отвернуть крышку и сунуть нос внутрь. Сначала она не почувствовала ничего, потом засунула нос поглубже и втянула в легкие такую несусветную вонь, что не устояла на четвереньках. Сначала остановилось дыхание, потом заколотилось сердце. Душа графини рванулась прочь и замерла на безопасном расстоянии от тела. Сердце встало, не желая перекачивать кровь с отравой. Встало, постояло, подумало да и выплюнуло из себя остатки во все артерии сразу. Мир вокруг графини свернулся трубой и намекнул на свет в конце коридора, но скоро и свет погас. Она ударилась лбом об асфальт, а когда очнулась, возле нее стояла машина Жоржа. Лес зеленел деревьями и травой. Дорога была пуста.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});