Саксонские Хроники - Бернард Корнуэлл

— Спасибо вам, — сказал я Сердику и Ситрику.

— Мы должны вернуться, господин, — сказал Сердик.

— Где Финан?

— Назад! — крикнул Сердик, бесцеремонно схватил меня за плечо и потащил прочь от датчан.

Финан сражался позади нас, рубя топором датчан на южном конце перевала, где его поддерживали большинство моих людей и мерсийцы Элфволда.

— Мне нужна лошадь, — прорычал я.

— Что за неразбериха, — сказал Пирлиг, и я чуть не засмеялся, потому что его тон и слова были такими мягкими.

То было больше, чем неразбериха, — то было бедствие. Я привел своих людей на край холма, а датчане оправились от нашей атаки и теперь окружили нас. К востоку, северу и югу от нас были датчане, и они пытались согнать нас с перевала, чтобы преследовать вниз по крутому склону, где наши тела превратились бы в кровавое месиво под восходящим солнцем.

По меньшей мере сотня моих саксов осталась теперь без коней, и мы образовали круг внутри отчаянной «стены щитов». Слишком многие погибли, причем некоторые от рук своих же, потому что в этом водовороте трудно было отличить друга от врага.

Многие саксы имели на щитах крест, но не все. Здесь валялось и немало тел датчан, но их выжившие намного превосходили нас числом.

Они окружили мою маленькую «стену щитов», а их всадники загоняли конных саксов обратно в лес.

Элфволд потерял скакуна и пробился ко мне.

— Ты — ублюдок! — сказал мерсиец. — Ты — предательский ублюдок!

Он, должно быть, подумал, что я намеренно завел их в ловушку, но лишь моя глупая беспечность, а не предательство привела к такой беде.

Элфволд вскинул щит, когда налетели датчане и обрушили на нас удары сверху вниз. Я вогнал Вздох Змея в грудь лошади, вывернул клинок и вонзил снова, а Пирлиг приподнял человека с седла ужасным ударом своего тяжелого копья.

Но Элфволд пал, его шлем был разрублен, его кровь и мозги выплеснулись на мое лицо. Он еще успел осуждающе посмотреть на меня, прежде чем начал дрожать и биться в судорогах, а мне пришлось отвернуться, чтобы вогнать меч в другого датчанина, чья лошадь споткнулась о труп.

А потом враги отступили от нашей «стены щитов», чтобы приготовиться к новой атаке.

— Иисусе, Иисусе! — сказал Элфволд.

В его горле заклокотало, и он затих.

Наша «стена щитов» сжалась, щиты наши были расщеплены и окровавлены. Датчане насмехались над нами, рычали и обещали нам мучительную смерть.

Люди придвинулись ближе друг к другу, и я должен был их подбодрить, но я не знал, что сказать, потому что то была моя вина, мое безрассудство. Я напал, не выяснив сначала, насколько силен враг. Я подумал, что моя смерть вот-вот придет, но я отправлюсь в загробную жизнь, зная, что забрал с собой слишком много хороших людей.

Итак, единственное, что мне оставалось, это умереть хорошо, и, протиснувшись мимо щита Ситрика, я пошел навстречу врагу.

Датчанин принял мой вызов и поехал ко мне. Я не видел его лица, потому что за его спиной светило восходящее солнце, но я полоснул Вздохом Змея по губам датского скакуна и выбросил вперед щит, чтобы принять на него удар меча. Конь встал на дыбы, я сделал выпад, целясь ему в живот, и промахнулся, потому что еще один человек замахнулся на меня слева топором. Я шагнул в сторону и поскользнулся на липкой путанице внутренностей, вывалившихся из выпотрошенного топором трупа.

Я упал на одно колено, но мои люди снова пришли мне на помощь. Конь бился на земле, а я встал, ринулся на всадника, ударил его мечом наугад — меня ослепляло солнце, и я не видел, куда именно попал. Справа от меня конь с торчащим в груди копьем кашлял кровью. Я кричал, хоть не помню, что именно…

А слева от меня с воинственными кличами ринулись в атаку новые всадники.

Умри хорошо. Умри хорошо. Что еще может сделать человек? Его враги должны сказать о нем, что он умер как мужчина.

Я снова бросился вперед, отогнав коня прочь; меч ударил по верхушке моего щита, разрубив железную оковку и послав деревянную щепку мне в глаз. Я снова рубанул и почувствовал, как Вздох Змея царапнул по кости, пропоров бедро всадника. Тот нанес удар сверху вниз.

Я моргнул, избавившись от щепки, а вражеский меч угодил мне в шлем, отскочил и стукнул меня по плечу. Кольчуга остановила удар, а потом натиск внезапно ослабел, потому что отец Пирлиг вогнал копье всаднику в бок. Валлиец потащил меня обратно к «стене щитов».

— Да славится Господь! — повторял он снова и снова.

Вновь прибывшие всадники были саксами.

Они ехали под знаменем с уэссекским драконом, и во главе них скакал Стеапа, а он один стоил десяти человек. Они явились с севера и теперь вре́зались в датчан.

— Коня! — закричал я, и кто-то подвел мне скакуна.

Пирлиг придержал нервничающего коня, пока я садился в седло. Я сунул сапоги в незнакомые стремена и прокричал своим пешим людям, чтобы те нашли себе лошадей. Слишком много животных погибло, но уцелело достаточно потерявших всадников коней, бродивших среди побоища.

Оглушительный треск возвестил о том, что крыша горящего дома рухнула. Пылающие балки падали одна за другой, каждая из них выбрасывала в потемневшее от дыма небо новое облако искр.

Я поскакал к древнему священному камню, перегнулся с седла и, прикоснувшись к его вершине, произнес молитву Тору.

Из отверстия в камне торчало копье, и я вложил в ножны Вздох Змея, чтобы выдернуть это оружие с длинным древком. Наконечник был окровавлен. Копейщик, датчанин, лежал мертвым около камня. Конь наступил на его лицо, изуродовав его и оставив глазное яблоко свисать с края шлема.

Стиснув ясеневое древко, я погнал своего коня туда, где еще шел бой.

Внезапное появление Стеапы и его людей полностью ошеломило датчан, те повернули и кинулись обратно, под защиту крепости, а Стеапа преследовал их по пятам.

Я попытался его догнать, но он исчез среди деревьев. Саксы теперь превратились в преследователей, густой лес был полон беглецов и коней. Финан каким-то образом нашел меня и поехал рядом, пригибаясь под ветвями. Раненый пеший датчанин отшатнулся от нас, потом упал на колени, но мы не обратили на него внимания.

— Всемилостивый Иисусе! — прокричал мне Финан. — Я уж думал, мы обречены!

— Я тоже.

— Откуда ты знал, что приближаются люди Стеапы? — спросил он и погнал коня за удирающим датчанином, который неистово погонял свою лошадь.

— Я не знал! — прокричал я, хотя Финан слишком сосредоточился на своей добыче, чтобы меня услышать.

Я догнал его и нацелил копье в поясницу датчанина.

Опавшие листья взметнулись мне в лицо из-под копыт вражеской лошади, но я все равно нанес удар, а Финан полоснул мечом. Датчанин упал с седла, а мы галопом пронеслись мимо.

— Элфволд мертв! — крикнул Финан.

— Я видел. Он думал, что я предал его.

— Тогда его мозги были в заднице. Куда подевались эти ублюдки?

Датчане скакали к крепости, а наша погоня за всадником увела нас слегка к востоку.

Помню яркий зеленый солнечный свет на листьях, помню, как мы проскакали мимо барсучьей норы, помню стук множества копыт в лиственном лесу, помню облегчение оттого, что я остался жив, хотя только что меня ждала верная смерть… А потом мы оказались на краю леса.

И там все еще царил хаос.

Перед нами была огромная полоса травы — здесь обычно паслись овцы и козы. Земля понижалась, уходя к седловине, а после круто поднималась к воротам старой крепости, стоящей высоко на куполообразном холме.

Датчане галопом скакали к крепости, им не терпелось укрыться за ее рвом и укреплениями, но люди Стеапы уже были среди беглецов, полосуя и рубя с седел.

— Пошли! — крикнул мне Финан и дал шпоры своему коню.

Он раньше меня увидел открывшуюся возможность. Первой моей мыслью было остановить его, остановить беспорядочную атаку Стеапы, но потом мною снова овладело безрассудство. Я прокричал какой-то воинственный клич без слов и ринулся за Финаном.

Я полностью потерял счет времени. Теперь я не смог бы сказать, сколько продлился тот бой на краю холма, но солнце уже встало, его свет мерцал на воде Темеза и освещал высокую траву седловины, делая ее ослепительно-зеленой.

Поток всадников протянулся от леса до крепости.

Мой загнанный конь тяжело дышал, его бока были в пене, но я продолжал его погонять, когда мы поравнялись с оравой месящих дерн преследуемых и преследователей. И то, что Финан понял раньше меня — это что датчане могут слишком поздно закрыть ворота. Он понял, что они могут настолько обезуметь от страха, что вообще не подумают закрыть ворота. Пока их люди будут скакать по насыпи, ведущей через ров, и под деревянной аркой, они оставят ворота открытыми, но люди Стеапы так перемешались с датчанами, что некоторые саксы могли проскочить в крепость, и если достаточно наших воинов попадут внутрь, мы сможем ее захватить.