Волкодав - Мария Васильевна Семенова

фонарик варвара мелькал над ним в темноте, полосуя витавшую в воздухе муть. «Это что, пыль? Откуда?» Напарник Тиргея вдвигал под ненадёжную глыбу плоский обломок, поставленный на ребро. «Значит, не померещилось…» Тряские руки натянули на голову тугой кожаный обруч со светильничком. Пламя за прочным стеклом мерцало тускло и неохотно, грозя вовсе угаснуть. «Чем это здесь пахнет? Какая мерзкая вонь… И почему воздуху не хватает?..»

– Огневец горит! – сказал варвар. – Вставай, не сиди!

Они нашли Гвалиора в дальнем конце той же пещеры, где тлел подземный пожар. Нашли по несусветному храпу, эхом отдававшемуся от стен. Молодой надсмотрщик лежал возле стены, подтянув к животу колени («Даже штанов не порвал в шкуродёре!» – зло восхитился Тиргей) и спал, по-детски сунув руку под щёку. Доброе хмельное вино, дар солнца, всё же сотворило доброе дело. Нардарец отправился в Колодец за избавлением от опостылевшей жизни. А вместо этого – без ущерба одолел страшный лаз, мало не сгубивший двух опытных подземельщиков. Не задохся в дыму. Не иначе как молитвами матери перешагнул, вряд ли заметив, две очень коварные трещины, пролёгшие поперёк подземного зала… (А что ему их замечать: он ещё по дороге к Колодцу умудрился где-то оставить свой налобный светильник и шёл в темноте, не смущаемый видом смертельных опасностей.) Бездонный Колодец оказался пьяному по колено! Даже когда ноги окончательно перестали его держать, Гвалиор выбрал, чтобы свалиться, самое удачное место. Возле широкой дыры, уходившей отвесно вниз. Оттуда с гудением вырывался сильный холодный ветер и раздавался шум падающей воды. Ветер отгонял сочившийся из трещин угар и запах пожара, но если бы Гвалиор сделал ещё хоть один шаг вперёд, он бы сорвался. Слабые фонарики двоих рабов мало что смогли осветить за краем пропасти. Тиргей бросил камешек и долго слушал, как тот с цоканьем отлетал от уступов. Распознать, где находилось дно, ему так и не удалось. «Был здесь или не был Горбатый… Что, если россказни о проходе наружу – всё-таки не враньё?!.»

Они с варваром сидели возле спящего Гвалиора, погасив светильнички, чтобы зря не жечь масло, и разговаривали под невнятное бормотание ветра.

– Я вырос около Арра, нашей столицы… если её название что-либо тебе говорит. Я был наставником детей Управителя города. А потом…

– Я знаю.

– Откуда?..

Напарник арранта усмехнулся в темноте. Будь у них свет, Тиргей бы заметил, что у его не очень-то словоохотливого товарища отсутствовал передний зуб.

– Ты меня не помнишь. Я изменился.

– Погоди… как…

– Тебе сломало ногу, когда погиб Корноухий.

– А ты… Не может быть! Неужели… Щенок?!

– Теперь люди чаще зовут меня Псом, потому что я вырос.

– Мне иногда кажется, что прошла целая жизнь…

– Тебя отправили в Колодец за то, что очень умён?

– Ну… я смыслю кое-что в горном деле и подземельях…

– Да. Я слышал, как ты рассуждал возле деревьев. Я только понял не всё.

– Спрашивай, друг мой. Я попробую объяснить.

– Зачем ты размахивал руками, когда говорил?

– Это очень просто. – Тиргей положил больную ногу поверх здоровой и стал её растирать. Неправильно сросшаяся ступня от ходьбы и работы быстро начинала неметь. – Мудрые люди, чьи книги я читал дома, подметили, что всякий человек одновременно ведёт две беседы. Одну – словами, а другую – малыми движениями тела. И бывает так, что тело очень внятно глаголет о сокровенном, даже когда уста по какой-то причине вынуждены молчать…

– Ещё как внятно, – фыркнул венн.

– Я говорю не об ударе кулаком по зубам!.. – возмутился бывший учитель.

– Я тоже. Ты что, никогда не любовался красотой женщин, аррант?..

– Погоди!.. – Тиргей ощутил укол любопытства. – Я вычитал в одной учёнейшей книге, будто вашим племенем правят женщины. А мужчины, как это ни противоестественно, рады им подчиняться. Неужели мог ошибиться великолепный Зелхат?..

– Мы находим противоестественным, когда мужчина бреет честную бороду и ходит без штанов, как делаете вы, арранты. Нашим женщинам вправду дарована справедливая мудрость, но это не мешает им быть влекущими и прекрасными. И рожать мужчин, а не сопляков!

На миг воцарилось молчание.

– …В других случаях легко изобличить словесную ложь, если знаешь, как употребить свои глаза, – строго продолжал Тиргей. – Разным народам в разной степени свойственно прибегать к зримой речи. Вероятно, это оттого, что вы, северяне, вечно кутаетесь в меха, у нас же, в Аррантиаде, прекрасное человеческое тело гораздо меньше прячут от солнца. Мы позволяем ему свободно говорить…

– Вот как ты сейчас. Опять руками размахиваешь.

– Я не разма… Постой, как ты догадался?

– Я вижу в темноте.

– Каким образом?.. Это у тебя от рождения?

– Нет. Здесь научился.

– Сколько встречал невольников, которые, наоборот, начинают в сумерках слепнуть! Благородный Аледан связывает их болезнь с плохой пищей. Но ты…

– Люди называли нас Серыми Псами. Предок посылает мне свои качества, чтобы я выжил.

Тиргей рассмеялся:

– Ты вправду веришь, будто твой предок был собакой?..

Венн промолчал. Как-то так промолчал, что Тиргей и без ночного зрения понял – вопрос обидел его. Аррант вздохнул, задумался и сказал:

– Многие верят, будто Корноухий на самом деле остался жив и сбежал… Мне однажды вторую ногу чуть не сломали, когда я попробовал разубеждать. Не следует отнимать у людей то, во что они верят. Даже если тебе ведома истина. А всего тщательней надо избегать навязывать своё мнение, когда речь идёт о чём-то, изменяющемся от народа к народу. Пресные пшеничные лепёшки не пойдут впрок тем, кто привык к кислому ржаному тесту, и наоборот. Поэтому нельзя утверждать, что один хлеб во всех отношениях лучше другого. Так же и с верованиями, которые суть пища души. Не сердись, венн.

– Что такое Истовик-камень, аррант?

– Он… как бы тебе объяснить… Понимаешь, он есть, но в то же время его нет. В том смысле, что его вещественность – не как у рубина, играющего в перстне. Это камень камней, высший, содержащий в себе все самоцветы земли. Он является ими всеми – и ни одним…

Тиргей не был уверен, что Серый Пёс хоть что-то поймёт из его довольно путаных объяснений, но венн медленно проговорил:

– Мы знаем Древо, соединяющее миры. Оно – не дуб, не ясень и не сосна. Но оно порождает семена всех деревьев и трав, ибо вмещает их сути…

– Именно так, – обрадовался Тиргей. – То же можно сказать о Небесной Горе, седалище и святыне Богов… я имею в виду, наших аррантских Богов… Спроси, какая она, и один человек опишет тебе благодатный зелёный холм, украшенный дворцами небожителей. Другой уподобит Гору сверкающему снежному пику, застывшему в недоступной смертному красоте. А третий осмыслит