Циклон с востока - Александр Александрович Тамоников

устроили засаду, ждали вас или вашего папу. Но вы не бойтесь, мы их возьмем. А вас мы сейчас накормим. И ты расскажешь, что с вами случилось. Хорошо?

Шелестов повернулся к одному из мужчин и кивнул ему: «Пусть начинают». Тот надел шапку и вышел из комнаты. Соседка взяла Катю, увела в угол комнаты и уложила рядом с собой на раскладушку. У девочки глаза сами закрывались. А Сенька уселся за стол со взрослыми дяденьками из НКВД и принялся уминать бутерброды, запивая горячим сладким чаем. Он ел и рассказывал, как их похитили, как увезли в какой-то разрушенный дом в тайге. И как они убежали. Сенька рассказал, что многому его научил дедушка Зосима, когда был жив. Он всю жизнь лесником проработал и хорошо знал тайгу. Рассказал про тигра и про то, как их у дороги нашел шофер.

Глава 7

Сосновский шел с японцами третий день. Все-таки удалось ему заинтересовать их командира. Хотя о полном доверии речь вряд ли могла идти. Скорее всего, японец решил окончательно разобраться с русским «подпольщиком» на месте, куда они прибудут, где у него есть русская агентура и где можно все проверить. А в случае если рассказанное Сосновским окажется правдой, то и использовать эту подпольную группу в своих целях. Но может быть, японец просто не хотел оставлять труп в том районе, где встретился с русским. Уведут поодаль и там прибьют. Например, в том месте, где легче тело спрятать, где этого русского никто искать не будет.

Но ко второму варианту Сосновский склонялся все же меньше. Видимо, задание у японцев было серьезное и пренебрегать помощью не стоило. А может, хотели привлечь этих русских к операции отвлечения. Тем не менее надзор за русским ослабел. Удаляться от лагеря и во время движения от колонны диверсантов ему не давали, но рядом никто не сидел. Было ощущение, что надзор за русским японец поручил Насте. Чтобы глаз не сводила, а заодно и попробовала вытянуть из незнакомца побольше информации. Может быть, ему и стоит поверить.

По крайней мере, Настя, не скрываясь, разговаривала с Михаилом по-русски. Когда рядом оказывался кто-то из японцев, особенно старший или второй, которого сам Сосновский подозревал в знании русского языка, она говорила на общие темы. Но когда рядом никого не было, разговор заходил о главном.

— Что ты намерен делать? — тихо говорила Настя, жестикулируя руками так, будто что-то описывала, о чем-то рассуждала.

— Меня больше интересует, что намерена делать ты? Не своя судьба меня волнует сейчас, а вот эта банда. Они идут не семечки на базар продавать.

— Я не знаю, что мне делать. У меня не было возможности предупредить свое руководство о том, что меня включают в диверсионную группу в качестве переводчика. Думала поступать по обстоятельствам. Войти в контакт с кем-то из НКВД здесь, на территории нашей страны, когда представится такая возможность. В крайнем случае просто помешать им сделать то, что они планируют.

— А что они планируют. Ты знаешь их цели?

— Думаю, что диверсия. Но места, где она будет совершена, я не знаю. Карта у полковника очень подробная, но немного устаревшая. Я не думаю, что они идут к Хабаровску или Комсомольску-на-Амуре. Не знаю, Миша, они уже несколько дней идут именно на север. Я думаю, что тебе надо устроить побег в том районе, где ты сможешь за сутки или двое добраться до своих.

— А ты? Тебя же убьют. Никто не поверит, что ты не помогла мне совершить побег.

— Это уже не так важно. Главное, взять группу. Здесь голова, мозг, а исполнители, я думаю, ждут на местах.

— Это важно, Настенька, — покачал головой Сосновский.

Они сидели вечером у костра, и в ответ на слова Михаила молодая женщина повернула голову, и отблески огня замелькали в ее глазах.

— Как ты меня назвал? — спросила Настя.

— Нежно назвал, — спокойно отозвался Сосновский, подбрасывая веточки в огонь. — Знаю, сейчас скажешь, что при нашей работе никаких эмоций. Но мы с тобой люди, и мое отношение к тебе никак не вредит работе и никак не мешает мне делать свое дело. Хочу, чтобы ты это знала.

— Романтик, — вздохнула Настя. — Удивляюсь, как ты столько времени мог проработать в разведке и не выдать себя. Давай не будем загадывать. Я думаю, что у нас дня три в запасе есть. Что-то придумается, какой-то случай подвернется, тогда и примем решение.

Случай подвернулся уже на следующий день, когда группа остановилась на отдых днем. Сосновский сидел, прислонившись спиной к стволу дерева, и делал вид, что дремлет. Ему хотелось поговорить с Настей, но он понимал, что слишком частые контакты вызовут подозрения со стороны командира, которым был, как он узнал, полковник Икэда. Надо разыгрывать сомнения, тревогу за свое будущее или будущее своего движения. Вообще-то он шел на встречу со своими товарищами, когда попал к японцам. Вполне закономерно, что он сидит и переживает. Ведь его товарищи не знают, куда он пропал, и могут вообще думать, что Михаил попал в руки НКВД.

Сквозь неплотно сжатые веки он следил за движением в лагере. Бросалось в глаза, что японцы или слишком плохо подготовлены, или расслабились, считая себя в безопасности. Два караульных, торчавших чуть поодаль от лагеря и наблюдавших за окрестностями, откровенно зевали. И когда Сосновский почувствовал движение справа от себя, именно почувствовал, а не увидел, он сразу напрягся. Зверь, человек? Нет, зверь не подойдет так близко, если только не собирается напасть. Но какой зверь решится нападать на такую толпу людей.

Очень медленно Михаил стал поворачивать голову. И когда он повернул ее, то, к своему удивлению, никого и ничего подозрительного не увидел. Он не стал торопиться с выводами, ведь что-то же привлекло его внимание. Прищурившись, Сосновский терпеливо ждал и наконец опять уловил движение. Человек. В белой накидке с капюшоном. Кто это мог быть? Скорее всего, охотник. Если это сотрудник НКВД, который выследил группу, он не станет так близко подходить. Да кто умеет так неслышно, незаметно подкрадываться? Только местные охотники в десятом поколении, которые сливаются с природой воедино. Да, кажется это эвенк.

Решение пришло в голову молниеносно. Пользуясь тем, что на него никто не смотрит, Сосновский вытащил из кармана блокнот, карандаш и стал писать записку. Рисковал он сильно, но иного выхода не было.

Передайте срочно в НКВД, что это группа японских диверсантов, врагов. Цель неизвестна. В их лагере двое своих.