Джихад. Экспансия и закат исламизма - Кепель Жиль

Несмотря на социальное недовольство неимущей ливанской шиитской молодежи и энтузиазм, с которым она встретила победу иранской революции в феврале 1979 года, вожди движения «Амаль», равно как и лидеры общины, не хотели подпадать под влияние иранских событий. После исчезновения имама Садра у духовенства не осталось столь же яркой фигуры, а ряды самых решительных сторонников Хомейни полнились малоизвестными молодыми муллами, вернувшимися после нескольких лет обучения в семинариях Неджефа в Ираке. Там они познакомились с идеологией велаят-е факих. Осознав, что их бывшие одноклассники стали хозяевами Тегерана, они мечтали теперь об исламской республике. Однако в условиях многоконфессионального Ливана это выглядело совершеннейшей утопией, а сама шиитская община, шедшая за движением «Амаль», была, казалось, более озабочена повседневными проблемами ливанского общества, нежели идеологическими экспериментами по иранским рецептам. Влияние этих молодых мулл будет оставаться минимальным вплоть до 1982 года, когда в июле этого года Израиль начнет военную операцию «Мир в Галилее», чтобы покончить с присутствием на юге Ливана вооруженных формирований палестинцев, чьи ракетные удары достигали еврейских населенных пунктов на севере Галилеи. Армия еврейского государства дошла до пригородов Бейрута, изгнав оттуда силы ООП. На первых порах она пользовалась симпатией шиитов, страдавших от присутствия федаинов, которые вели себя подобно хозяевам ливанского Юга; шииты, казалось, были рады изгнанию воинственных палестинцев. Однако со временем израильская оккупация сказалась на региональном соотношении сил. Она способствовала установлению в Бейруте прозападного режима. Избавившись от ООП и получив поддержку Израиля в противостоянии с Сирией, маронитские руководители заключили мирный договор с еврейским государством.

Дамаск, не имея средств вести обычную войну против израильской армии в Ливане, помог тогда формированию самых радикальных группировок внутри шиитской общины, с тем чтобы сделать их авангардом оппозиции тому направлению, которое принимала ливанская политика. Сирия дала разрешение на дислокацию нескольких сотен иранских стражей революции, пасдаранов, в долине Бекаа, которая находилась под ее контролем. Тем самым она позволила Исламской Республике стать непосредственным участником ливанских событий и получить единственную возможность с успехом экспортировать в Ливан свою революцию. В тот же период в рядах «Амаль» произошел раскол: официальный представитель организации, Хасан аль-Мусави, создал «Исламскую Амаль», поддерживавшую линию Хомейни. Во второй половине 1982 года аятолла Мохташеми, посол Исламской Республики Иран (ИРИ) в Дамаске, объединил различные шиитские группы и отдельных духовных лидеров данной ориентации из долины Бекаа, Южного Ливана и пригородов Бейрута в политическую организацию, которая — наподобие иранской хомейнистской партии — получила название «Хизбаллах» («Партия Аллаха»).[588] В декабре в Баальбеке была провозглашена Исламская Республика Ливан. Данная инициатива носила скорее символический, нежели практически значимый характер, хотя эта «Исламская Республика» выпустила даже свои почтовые марки. Она существовала литтть в зоне, подконтрольной общинной милиции, подобно тому как маронитская или друзская милиции контролировали свои горные районы, а сирийская и израильская армии — соответственно восток и юг страны. Однако этот акт говорил о стремлении распространить революцию за пределы иранских границ и представлял собой сигнал опасности для ее противников в регионе.

Вплоть до конца 80-х годов ливанская «Хизбаллах» выполняла двойную функцию: с одной стороны, сам факт существования организации свидетельствовал о нараставшей радикализации шиитской общины, с другой — «Хизбаллах» являлась инструментом проведения иранской политики в регионе. Активная благотворительная деятельность внутри общины, пользовавшаяся значительной организационной и финансовой поддержкой Ирана,[589] обеспечивала перераспределение ресурсов в пользу неимущей молодежи, которое шло через входивших в партию представителей духовенства. Таким образом, «Хизбаллах» смогла объединить две составляющие современного исламистского движения: обездоленную молодежь (выводя ее из-под влияния «Амаль», которое направляло молодежь на выполнение скорее социальных, нежели идеологических задач), и экстремистов-интеллектуалов. Последние объединились вокруг «ядра» в лице молодых религиозных лидеров, сторонников воинственной идеологии, способной мобилизовать массы последователей на осуществление утопии идеального исламского государства, совершенно оторванной от реалий страны. Однако «Хизбаллах» не удалось привлечь на свою сторону религиозный шиитский средний класс: нотабли общины были склонны следить за реальным равновесием сил в ливанском обществе, нежели принимать в расчет движение «Амаль» во главе с Набихом Берри. Кроме того, традиционные шиитские лидеры сохраняли дистанцию в отношении Тегерана. В первые годы существования «Хизбаллах» в ее рядах не было преданных представителей буржуазии, которые финансировали бы движение, с тем чтобы оно приняло умеренную в социальном плане идеологию. Поскольку финансирование шло из внешних источников — в основном из Тегерана, — «Хизбаллах» не испытывала никакой внутренней необходимости перехода на позиции политического реализма, поэтому радикализм движения не знал предела. Движение выражало социальный гнев обездоленных, жажду самопожертвования, культивируемую хомейнистскими проповедниками, а также интересы Сирии и Ирана, использовавшими террористические действия членов партии в своих собственных целях. Сирии нужно было уничтожить израильское и западное влияние в Ливане, Ирану — оказывать давление на Запад путем взятия в заложники западных граждан. Это позволяло нейтрализовывать поддержку, которую Европа и США оказывали Ираку в течение восьмилетней войны, развязанной Саддамом Хусейном в сентябре 1980 года. Методы мобилизации масс, ранее взятые на вооружение «Амаль», были использованы в более «хомейнистском» духе: превращение дней памяти по мученической смерти имама Хусейна в акции по повышению сознательности общины стало для «Хизбаллах» поводом к яростным выступлениям против «врагов ислама». В зонах, контролировавшихся партией, где государственная власть уже не защищала собственников, участки и здания были оккупированы и перераспределены. Эти акции принесли огромный авторитет «Хизбаллах». Они пользовались огромной популярностью у обездоленных слоев населения, в среде которых вербовались добровольцы-смертники по примеру иранских басиджей, воевавших на иракском фронте. Всё это придавало движению «Хизбаллах» исключительную боеспособность в сравнении с другими ополчениями, военная активность которых не была поддержана таким же религиозным рвением.

В 1983 году «Хизбаллах» осуществила две акции, превратившие эту организацию в важный геополитический субъект. После израильского вторжения христианская милиция при попустительстве израильского командования и с молчаливого одобрения еврейского государства совершила 15 и 16 сентября 1982 года массовые убийства палестинских беженцев в лагерях Сабра и Шатила в пригороде Бейрута, что вызвало международный скандал. Чтобы предотвратить подобные зверства, в Ливан были направлены Многонациональные силы, в состав которых вошли американские, французские и итальянские войска. Однако Дамаск, Тегеран и их местные союзники восприняли это как усиление западного присутствия в Ливане. 23 октября 1983 года «Хизбаллах» организовала и провела нападения смертников на французский и американский контингенты из состава Многонациональных сил, закончившиеся многочисленными жертвами.[590] 4 ноября аналогичная акция была предпринята против штаб-квартиры оккупационного командования израильской армии в Тире. Количество жертв было столь внушительным, что все три государства поспешили вывести свои войска. Таким образом, был положен конец прозападной ориентации Ливанского государства и восстановлена гегемония Сирии, которую отныне она не собиралась утрачивать. Народное движение «Хизбаллах», поддержанное Ираном (и поощряемое Дамаском), оказалось способным нанести могущественным государствам Запада значительный военный урон, а затем и политическое поражение. В итоге оно снискало ореол исключительности не только среди шиитов, но и у других противников израильского и западного присутствия в Ливане.