Леди Босс - Джеки Коллинз

Венера Мария надеялась, что Джонни сообразит и оставит ее в покое. Таких, как он, в Голливуде пруд пруди, просто Джонни был звездой покрупнее, чем другие.

Пора собираться на прием к Столли. Наложив на лицо белый как алебастр тон, она подвела глаза и накрасила губы ярко-красной помадой. Затем заколола наверх свои платиновые волосы и прошла к гардеробу посмотреть, что можно надеть. Как сказала секретарша Столли, мужчины должны быть при галстуках, а женщины – очаровательны. Блин, и что это может значить?

Венера Мария выбрала черный в узкую полоску костюм мужского покроя с жилеткой, которая едва прикрывала ей грудь. Довершали туалет белые чулки и высокие сапоги со шнуровкой в бабушкином стиле.

Она аккуратно выбрала украшения, остановившись на серебряных кольцах в добавление к трем маленьким бриллиантикам в каждое ухо и восьми тонким серебряным с золотом браслетам на каждое запястье. Так должна выглядеть Венера Мария.

Звезда готова встретиться с миром.

22

Дорога у подъезда дома Эйба Пантера не освещалась. Как-то неуютно. Лаки темноты не боялась, но, наверное, старик может позволить себе зажечь несколько фонарей?

Она решила не брать с собой Боджи, иначе бы ему пришлось весь вечер сидеть в машине и ждать.

Из студии Лаки поехала прямо к дому, который сняла для себя, мимо тоскливой квартиры Шейлы, где Боджи установил автоответчик с дистанционным управлением, так что если кто позвонит ей туда, Олив или Гарри Браунинг, она будет знать.

Приехав домой, Лаки тут же сбросила ненавистный парик, тяжелые очки и отвратительное одеяние и с наслаждением нырнула в бассейн, чтобы немного поплавать и взбодриться.

Проплыв двадцать раз бассейн вдоль, она побежала собираться на ужин к старине Эйбу. У нее даже не нашлось времени, чтобы позвонить Джино.

Дверь дома Эйба на Миллер-драйв открыла Инга. Костлявая Инга с коротко стриженными волосами и кислым выражением лица.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровалась Лаки.

Инга ограничилась коротким кивком и пошла в глубь дома, по всей видимости ожидая, что Лаки последует за ней, – та так и сделала.

Они пришли в столовую, где во главе резного дубового стола восседал Эйб.

– Ты опоздала, – резко бросил он, жестом указывая на стул рядом с собой.

– Я и не знала, что мы живем по строгому расписанию, – заметила Лаки.

Постучав скрюченными пальцами по столу, он сказал:

– Я всегда ем в шесть часов.

Она взглянула на часы.

– Сейчас только двадцать минут седьмого.

– Это означает, что я торчу здесь уже двадцать минут, – сердито проворчал он.

– Да ладно, Эйб, бросьте хмуриться, – Лаки попыталась развеять его плохое настроение. – Это же не катастрофа, поужинать на несколько минут позже. И честно говоря, я бы ничего не имела против, если бы мне предложили выпить.

– А что ты пьешь, девонька?

– Виски «Джек Дэниелс». А вы что предпочитаете? – спросила она с вызовом.

Ему нравилось, как она себя ведет.

– То, что мне в данный момент хочется, черт побери.

– А чего вам в данный момент хочется?

– Я присоединюсь к тебе. Два виски со льдом. Быстро, быстро! – Последние слова были обращены к суровой Инге, которая молча выскочила из комнаты.

– Раньше дом был полон слуг, – объяснил Эйб. – Ненавижу! И не посрешь, чтобы кто-нибудь не унюхал.

Лаки рассмеялась. Как это приятно – смеяться. Ей пришло в голову, что слишком уж серьезно она относится к этой сделке насчет студии «Пантер». Самое время расслабиться. Не слишком, просто забыть все на один вечер.

– Вы ведь Джино, моего отца, знаете? Так он в городе. Мне бы очень хотелось когда-нибудь привести его сюда. – Лаки подумала о том, как бы хорошо старики поладили.

– Почему? – огрызнулся Эйб. – Мы с ним знакомы, или что?

– Возможно. Он строил одну из первых гостиниц в Лос-Анджелесе, «Мираж».

– Да помню я «Мираж», – проворчал Эйб. – Как-то спустил там десять кусков в карты. Давно это было, тогда десять тысяч были большие деньги. Сегодня за десять тысяч ни хрена не купишь.

– Ну вы и не собираетесь ничего покупать. Вы ведь не выходите из дому.

– А чего я там не видел? – спросил он задиристо. – Ты думаешь, я рехнулся? Я вполне в курсе, что сейчас происходит на улице. Ты думаешь, я хочу, чтобы мне дали по башке или пристрелили? Нет уж, спасибо, девонька. Большое тебе спасибо.

Появилась Инга с бокалами и с недовольным видом поставила их на стол.

Эйб хрипло хихикнул.

– Не любит, когда я пью, – сказал он, делая большой глоток. – Думает, я слишком стар. Считает, моей старой машинке это вредно. Я верно говорю, Инга?

– Делай что хочешь, – мрачно ответила та. – Все равно мне тебя не остановить.

– И даже не пытайся, – предупредил он, грозя ей костлявым пальцем.

– Человеку столько лет, на сколько он себя чувствует, – бодро заметила Лаки. – Так мой отец говорит. Сам он решил остановиться на сорока пяти, а на самом деле емусемьдесят девять, но вы этого никогда не скажете. Он просто потрясающе хорошо выглядит.

– Семьдесят девять еще не старость, – проворчал Эйб. – Я в эти годы заправлял студией. – Сообразив, что Инга все еще стоит рядом, он отослал ее, махнув тощей рукой. – Кыш! Кыш! Иди и принеси еду. Я голодный старый динозавр, и я хочу есть немедленно! Шевелись, женщина.

Инга еще раз вышла, чтобы выполнить его указание.

– Гм… А как она относится к нашей сделке? – полюбопытствовала Лани.

Эйб пожал плечами.

– А какая разница?

– Должна быть разница, – настаивала Лаки. – Ведь Инга с вами давно ухаживает за вами. Вы же от нее зависите, правда? Я здесь никого не видела, кто бы мог овас позаботиться.

– У меня работают два садовника, две горничные и два раза в неделю приходит человек присмотреть за бассейном, – с гордостью пояснил Эйб. – Так что Инга весь деньсидит на своей шведской заднице и ничего не делает. Да она мне жопу должна лизать за такую жизнь.

Лаки решила больше не ходить кругами.

– Понятно. Но вы ей доверяете? Мы же не хотим, чтобы она меня разоблачила. Похоже, я ей не очень нравлюсь.

Эйб засмеялся.

– Инга делает то, что приносит ей пользу, – с трудом выговорил он сквозь смех. – Она соображает хорошо. Инга все продумала и решила, что для нее будет лучше, если япродам студию, прежде чем умру, и она сможет наложить лапу на деньги. Если я не продам студию, ей придется зубами и когтями вырывать все у моих внучек. Эта парочказатаскает ее по судам.

– Почему?

– А от жадности. Наша фамильная черта. Хотят заполучить все, что у меня есть. Никакой дележки.

– Но ведь они и так унаследуют все ваши деньги.