Ночь на хуторе Межажи. Смерть под зонтом. Тень - Виктор Лагздиньш

– Действительно – его находчивость поразительна!

– Несомненно, – кивнул Гирт. – Я уже говорил: он обладал не только находчивостью, но и хладнокровием и актерским дарованием. И жестокостью.

– Да, ею тоже.

– Кстати, свое хладнокровие и способность мгновенно ориентироваться в обстановке Калвейт доказывал не раз. Может быть, вы помните, в тот момент, когда я собирался звонить в районную милицию, он мне протянул трубку. Калвейт сделал это отнюдь не из любезности, а для того, чтобы нашлось объяснение, почему на трубке оказались отпечатки его пальцев. По той же причине, когда крышка упала, он пытался привинтить ее обратно, а также «уронил» спрятанный микрофон и нарочно его «нашел». После убийства он вынул его из трубки, завернул в носовой платок и сунул под диван, однако не был уверен, что в спешке на металле не остались следы его рук. Поэтому для пущей уверенности решил дать мне и микрофон. Пользоваться им все равно уже было нельзя.

– Выходит, если бы Калвейт ни разу не ошибся, вы бы его не поймали?

– Я сам тоже допустил ошибку, – усмехнулся Гирт. – Не заметил сразу, что часы Инсбергов неверно показывают время.

– Это, на мой взгляд, можно вам простить… Кстати, как получились те снимки, которые вы сделали фотоаппаратом Харалда?

– Я бы сказал – ничего! Могу похвастаться, мои были не хуже тех, которые потом сделал специалист.

– Остальные кадры, которые вы нам вернули, тоже получились довольно сносно. Я скажу мужу, чтобы он отпечатал несколько штук для вас, хотя бы те, на которых изображены вы сами. На память о том вечере.

– Спасибо! Того вечера я и так не забуду.

– Я тоже, – вздохнула Уласе. – Ладно, вам, наверно, пора. Я вас слишком надолго задержала! И курить здесь нельзя. – Она допила свою чашку, затем сказала: – Грех, конечно, говорить, но тот отравленный кофе Расмы был вкуснее!… Да, вы знаете, что Расма хочет продать Межажи и ищет покупателя?

– Нет, этого я не знал.

– Вот так. Ее можно понять… Хотя сейчас летом там, видимо, очень славно. Не известно, как живется остальным гостям?

Гирт тоже допил свой кофе.

– В семье Зирапа, я слышал, были большие неприятности денежного порядка… Про Албертов ничего не могу сказать. С мужем Ирены мы в последний раз простились вполне дружелюбно – в той мере, в какой Алберт вообще на это способен.

Рандер пригласил официантку, расплатился. Когда они вышли на раскаленную улицу, актриса сказала:

– Большое вам спасибо! Теперь я по ночам опять буду спать спокойно, не придется больше ломать голову над тем, как все происходило… И, пожалуйста, приходите на открытие сезона – на сей раз я играю довольно сносную роль! Или вам придется ловить очередного злодея?

Гирт лукаво улыбнулся.

– Ю невер ноу… – Он слегка пожал плечами.

– Как вы сказали?… А, да, – Винни Пух, угадала?

– Точно.

– Ну, этот медвежонок всегда прав. – Уласе протянула руку на прощание: – Желаю успеха!

– Спасибо, вам также!

– Будем надеяться! – с иронией сказала актриса. Еще раз кивнула ему и пошла в сторону центра.

Рандер пересек вымощенную булыжниками улицу Старой Риги и подумал, в Межажах сейчас действительно должно быть очень славно. И в то же время он твердо знал, что больше никогда не захочет там побывать. Да и конец отпуска был не за горами.

Анатоль Имерманис. Смерть под зонтом

1

Оливера Дэрти я знаю достаточно давно. Нет–нет да и пересекутся наши пути, и всегда оказывается, что Дэрти снова наткнулся на золотую жилу, что предвещает ощутимое прибавление к его и без того солидному банковскому счету.

Когда мы виделись в прошлый раз, ему принадлежало агентство, которое обеспечивало известных актеров и иных тузов от искусства девицами для приятного времяпровождения. Дэрти рассказывал позже, что предприятие оказалось прибыльным, хотя в детали не вдавался. Как человек, неплохо знакомый с различными сомнительными приемами по части того, как делать деньги, я убежден, что прибыль ему обеспечивал главным образом более или менее тонкий шантаж.

Как–то мы случайно повстречались на ипподроме. Тогда Дэрти принадлежала хорошо известная в этом мире конюшня. Сам он хвастал, что по меньшей мере раз в месяц одна из его лошадей приносит несколько десятков тысяч, если к сумме приза добавить деньги, вырученные за пари. Но чему здесь удивляться? Работая тогда оператором небольшой телевизионной компании, я не раз снимал рысистые испытания и кое–что узнал о здешних махинациях, о том, как владельцы лошадей и жокеи заранее договаривались, кто выйдет победителем заезда.

Дэрти я не встречал вот уже три года, и вдруг он неожиданно позвонил мне как раз неделю назад, днем, часов в пять.

Жена только что включила телевизор, чтобы посмотреть 43–е продолжение многосерийного фильма «Закулисная жизнь одной семьи». В съемках этой ленты я принимал участие в качестве второго оператора – благодаря все тому же Оливеру Дэрти. Дело в том, что съемки финансировало рекламное агентство, которым тогда руководил он. Само собой разумеется, что отдельные эпизоды отображали не столько хитросплетения судеб и быт некоей стандартной семьи, сколько изделия фирм – клиентов агентства Дэрти.

С тех пор, как я сам стал винтиком в механизме, обслуживающем бесчисленные миллионы зрителей, мне достаточно разок глянуть на экран, чтобы почувствовать тошноту. А тут еще этот фильм, где мне приходилось снимать такие интимные моменты, как, например, приобретение новой автомашины (модель «Баттерфляй», шесть цилиндров, особенно удобна для любвеобильных парочек).

Итак, в тот момент меня занимала одна–единственная проблема – как по возможности быстрее смыться из дому. Иначе мне пришлось бы добрый час выслушивать комментарии, которыми моя вторая половина сопровождает демонстрацию электронных устройств и текстильных товаров, что то и дело прерывает действие фильма.

Между прочим, свой новый автомобиль марки «Триумф» я купил как раз после 21–й серии. Руководствуясь чисто практическими соображениями, я выбрал ее, прежде чем экран смог убедить жену, что именно «Триумф» – самая лучшая, самая современная модель.

Словом, никаких сомнений в том, что из дому надо сбежать, не было. Однако я толком не знал, куда себя подевать. Вот уже четыре месяца я оставался безработным. На пособие кое–как перебиться можно, но, сами понимаете, о ресторанах и барах нечего и думать, особенно после очередного, связанного с инфляцией, повышения цен.

Пойти в какой–нибудь музей? В искусстве я не особенно разбираюсь. Единственный из музеев, который посещаю более–менее регулярно, – наш обширный, уникальный, наверное, и в масштабах всего мира, музей полиции. Здесь собраны портреты выдающихся преступников нации, применяемая ими техника в самом широком ассортименте: от головной заколки до сложнейшего агрегата. Эти несколько односторонние интересы сохранились у меня с тех пор, как я работал в газете «Вечерние известия». Наиболее значительные события в мире уголовщины обслуживала особая бригада репортеров, в которую входил и я в качестве фотокорреспондента.

На сей раз настроение было таким дрянным, что и музей не привлекал. Оставалось разве только побродить по улицам, но и эта возможность в восторг не приводила. Не бог весть как приятно слоняться вдоль витрин, когда в твоем распоряжении капитал, которого хватит разве только на четыре билета на метро или две пластинки жевательной резинки.

Поэтому я так искренне обрадовался, услышав предложение Оливера Дэрти посетить его.

– К тому же немедленно! – телефонную трубку до отказа заполнил его оптимистический, самоуверенный голос. – Лови такси – и ко мне! Транспортные расходы за мой счет! – Он со вкусом рассмеялся.

Слегка смутившись, я высказал свое удивление. Мы не виделись несколько лет, откуда же он знает, что мне и такси не по карману.

– Иди–ка ты! – самодовольно похохатывал в ответ Дэрти. – Ты ведь меня знаешь. Разве же я найму работника, не собрав прежде подробную информацию? Знаю даже, что ты законсервировал свой «Триумф». И совершенно верно, кстати, поступил. В наше время выгоднее покупать билет на автобус, чем бензин… Ничего, теперь все изменится! Предлагаю тебе пять сотенных!

– В месяц?

– В неделю!

– За что?

– Не будь так любопытен. Приедешь, тогда и поговорим! – И он продиктовал адрес.

Оплачивать поездку на такси Дэрти не пришлось. Узнав, что мне предлагают работу, жена с таинственным видом исчезла и появилась с пятью десятками в руке. Оказалось, что она вот уже полгода собирает деньги на телевизор, который можно повесить на стенку. Начиная с 36–й серии, члены семьи Браунов проводили вечера у экрана именно такого телевизора, соответствующего всем современным требованиям.

Такси остановилось на улице, не слишком фешенебельной. Окрестности ее с многочисленными третьеразрядными барами, забегаловками, залами игральных автоматов казались довольно подозрительными. Да и сам дом, построенный еще в годы великого кризиса, давно требовал покраски. Однако на уровне второго этажа на об чудившейся серо–коричневой стене ярко сияли большие неоновые буквы: «Оливер Дэрти». Более мелкий шрифт давал понять, что его новая фирма выпускает грампластинки и фильмы.