Высшая духовная школа. Проблемы и реформы. Вторая половина XIX в. - Наталья Юрьевна Сухова

требовалась для всех профессоров, ординарных и экстраординарных.

Предвидя обвинения в смелом переводе философии из разряда наук общеобразовательных в разряд специальных, имеющих особое отделение и даже ученые степени, Комитет приводил в защиту ряд аргументов: родство богословия и философии; параллельные пути приготовления людей к принятию спасения – через Закон и Писание или через разум и философию; значение философии для первых веков христианского богословия и святоотеческой апологетики; важность и успехи философии в русских духовных академиях. Однако неоднородность философского отделения была очевидна: в него были включены науки филологические. В одном из черновых вариантов это отделение так и названо – филологическим[448]. Вызывало недоумение и положение классических языков: странно было исключительное отнесение их к философскому отделению.

Предположение об исключении физико-математических наук из состава духовных академий вызвало в Комитете горячие дискуссии: это был шаг к нарушению традиций и к потере самостоятельности и изолированности духовной школы[449]. В проекте, впрочем, планировался для педагогических целей физико-математический факультет при СПбДА[450].

Объяснительная записка настаивала на необходимости открыть дорогу к богословскому образованию и пастырской стезе желающим того талантливым юношам из светских школ. Про вступительный экзамен говорилось неопределенно: гарантией зрелости служил перворазрядный аттестат.

Таким образом, сравнение проекта Устава, составленного Комитетом 1868 г., с проектами Конференций духовных академий показывает, что члены Комитета пытались осуществить синтез обоих направлений – то есть усилить академии как специально-богословские высшие школы и сохранить их педагогическую направленность. При этом они старались максимально использовать и частные предложения по отдельным учебно-научным вопросам. В то же время в проект Комитета были включены идеи, не заявленные в проектах Конференций и дающие принципиально новое решение главных проблем: введение внутренней богословской специализации, особое устроение выпускного курса как подготовки к научной и педагогической деятельности, четкое соответствие должностного положения с ученой степенью, реорганизация системы научной аттестации.

Главной особенностью проекта явилось сохранение в академиях всех наук, кроме физико-математических (для них образовывалось особое отделение, в СПбДА), но разделение большей их части по трем факультетам – богословскому, церковно-историческому, философскому.

Несомненное влияние принципов университетского образования на проект 1868 г. не дает тем не менее оснований утверждать непосредственную зависимость его положений от университетского Устава 1863 г. Более очевидна попытка ввести в жизнь академий некоторые элементы высшего светского образования, реализованные в разное время в российских и заграничных университетах: факультетское строение, специально-практические занятия, система приват-доцентуры, система научной аттестации, соответствие должностного положения с ученой степенью, диссертации pro venia legendi и т. д.

Положение проекта о допущении в академии выпускников светских школ с определенным образовательным цензом отвечало стремлениям времени – ликвидации сословной замкнутости духовной школы, кроме того, внушало надежды на то, что приток свежих сил компенсирует отток семинаристов в университеты. Однако это положение противоречило тезису, обосновывающему раннюю (с первого курса) «жесткую» (факультетскую) специализацию: абитуриенты прослушали в семинарии курсы практически по всем предметам общего богословского курса[451].

Проект и объяснительная записка были посланы для замечаний шести архиереям – митрополитам Московскому Иннокентию (Вениаминову) и Киевскому Арсению (Москвину), архиепископам Казанскому Антонию (Амфитеатрову), Харьковскому Макарию (Булгакову) и Могилевскому Евсевию (Орлинскому) и епископу Каменец-Подольскому Леонтию (Лебединскому) – и опубликованы для всеобщего обсуждения[452]. Отзывы епископата на проект 1868 г. были неоднозначны. Все шесть запрошенных архиереев критиковали проект, но конструктивно: указывали ущербность или опасные перспективы его положений и предлагали исправление.

Общий портрет архиереев.

Вверху: Антоний (Амфитеатров), архиепископ Казанский и Свияжский; Димитрий (Муретов), архиепископ Херсонский и Одесский; Макарий (Булгаков), архиепископ Литовский; Евсевий (Ильинский), экзарх Грузии, архиепископ Карталинский и Кахетинский; Антоний (Шокотов), архиепископ Кишиневский и Хотинский. Внизу: Иоанн (Петин), епископ Полтавский и Переяславский; Леонтий (Лебединский), епископ Подольский и Брацлавский; Порфирий (Успенский), епископ Чигиринский, викарий Киевской епархии

Московский митрополит Иннокентий (Вениаминов), созвавший для составления отзыва особый комитет из преподавателей МДА, сам высказал лишь два замечания: 1) в духовных академиях необходимо соблюдение церковного принципа – назначение ректоров Святейшим Синодом; 2) преподавание физико-математических наук желательно сохранить во всех академиях, причем не с педагогической, а с апологетической целью: «…обращать внимание учеников на открытия… в области естественного знания, и разъяснять их согласно с учением Святой Церкви, примиряя со Священным Писанием и ослабляя кажущиеся противоречия»[453].

Святитель Иннокентий (Вениаминов), митрополит Московский и Коломенский

Замечания созванного святителем Иннокентием комитета были созвучны проекту Конференции МДА 1867 г. и комментариям митрополита Филарета на этот проект. Комитет МДА высказался против факультетского деления: богословские науки так тесно между собою связаны, что неудобно разделять их на особые группы по факультетам, а предметы небогословские преподаются в академии не столь широко, чтобы требовать такого разделения. Но главный аргумент: трудно найти удовлетворительный принцип деления единого богословия, что демонстрирует проект Комитета 1868 г.[454]

Комитет МДА предлагал довольно обширный общеобязательный курс, при сохранении общих принципов Устава 1814 г.: пять основных составляющих – Священное Писание, богословский курс, церковно-исторический курс, философский курс и педагогика, с выделением 2–3 кафедр для каждой (кроме педагогики)[455]. Остальные предметы, не образуя особых отделений, предполагалось объединять в пары, как и в проекте Конференции МДА. Но теперь этому предложению давалось обоснование: относительная взаимозаменяемость предметов по составу изучаемых источников. Согласно со своим архипастырем, московский комитет отстаивал физико-математические науки, приводя два аргумента: 1) их важное вспомогательное значение для изучения философских и богословских наук; 2) научно-апологетическая задача: «…при усилившемся материалистическом настроении в обществе, в школе, в литературе, высшему духовному училищу небезопасно совсем выпускать из своих рук отрасль знания физического»[456]. Критиковалось принципиальное новшество проекта – особая постановка четвертого курса (§ 134): 1) сокращение на четверть времени, «предназначенного для наук», ущемит богословское образование; 2) к заявленным проектом «специально-практическим лекциям» академии не готовы, нет и четкого понимания их назначения[457]. Отмечалась неопределенность положения проекта о магистерских степенях и магистерских экзаменах (§ 137): какие науки должны входить в этот экзамен, какие степени должны получать магистры философского отделения[458].

Четыре архиерея – преосвященные Арсений (Москвин), Антоний (Амфитеатров), Евсевий (Орлинский) и Леонтий (Лебединский) – видели главную беду проекта в непонимании специфики высшего богословского образования.

Наиболее резко высказывался о проекте архиепископ Антоний – активный и последовательный борец с проводимыми реформами[459]. Он отмечал главную беду проекта и опасность для будущего духовных академий: преобладание светского духа над церковным. Уже в определении задач академии проектом 1868 г. была неполнота: Церкви нужны не просто высокоученые богословы, но «таковые именно в рясах, облеченные в священный сан и готовые служить на разных поприщах церковной деятельности». Цель «образовать благочестивых и просвещенных служителей слова Божия» стояла перед академиями в прежние годы[460] и успешно достигалась: школы давали настоятелей в монастыри, миссионеров в самые отдаленные страны, архиереев на разные епископские