Мой верный рыцарь - Кристина Додд

– У него что-нибудь сломано? – спросила она.

– Ничего важного, – сказал сэр Уолтер. И она снова подумала: «Понимает ли он, что натворил?»

Дэвид несколько раз быстро перевел дух, прежде чем ответить:

– Нет. – Он закрыл глаза, как будто ему было больно от света, потом открыл их снова. – Может быть, ребро.

У Хью дрожали руки, когда он помогал Элисон снять с него рукавицы.

– Я прошу у вас прощения, милорд. Я никогда не думал…

– Молчи. Ты лучший из всех, с кем я когда-либо дрался.

По тяжкому придыханию перед каждым произносимым им словом Элисон поняла, что грудь у него сильно повреждена. Она поднялась и щелкнула пальцами.

Как ожившие статуи, присутствующие пришли в движение. Старший конюх послал своих подчиненных за доской, на которой можно было бы перенести Дэвида. Пивоварщица Мэйбл, она же лучшая лекарка в замке, опустилась на колени возле Дэвида, расспрашивая его о повреждениях. Хетти перелезла через забор и подбежала к Элисон за распоряжениями. Элисон послала ее кипятить воду для припарок. Леди Эдлин быстрыми шагами направилась к главной башне.

Лишних слов не было. Никто не дразнил Дэвида поражением. На него избегали смотреть, а Элисон избегала смотреть на сэра Уолтера.

Вместо этого она смотрела на Филиппу. Перепачканная в огородной земле, она, казалось, спокойно стояла у ограды, но Элисон чувствовала в ней новый прилив страха, чувствовала потому, что боялась сама.

– Я все время это подозревал, – злорадно говорил сэр Уолтер. – Поэтому я и попросил сэра Дэвида мне помочь. Ни одному рыцарю не сохранить свои боевые качества без упражнений, а ваш «легендарный» и пальцем не пошевелил с тех пор, как появился здесь. Я понял, что его мастерство – если оно у него когда-нибудь было – давно утрачено, и не мог допустить, чтобы вы продолжали заблуждаться.

Элисон все еще отказывалась встретиться с ним взглядом.

– Заблуждаться? Вы не хотели, чтобы я заблуждалась?

Сэр Уолтер говорил настолько громко, что все вокруг могли его слышать, он даже имел дерзость положить ей по-отечески руку на плечо.

– Я понимаю, миледи, что неприятно сознавать себя одураченной…

Наконец-то она выговорила слова, вертевшиеся у нее на языке:

– Да вы понимаете, что наделали? – Элисон владела своим лицом и старалась не повышать голос, но он все-таки прозвучал как удар кнута.

– Мои люди считали себя в безопасности под охраной сэра Дэвида Рэдклиффа. Теперь они снова будут жить в страхе, потому что мой враг услышит о поражении Дэвида и воспользуется этим.

Сэр Уолтер уронил руку с ее плеча.

– Если вы хотите оставаться в Джордж Кроссе, сэр Уолтер, не показывайтесь мне на глаза. Я исполню свой долг. Я всегда исполняю свой долг. – Она посмотрела на этого безмозглого рыцаря с отвисшей челюстью и выпученными глазами. – И запомните на будущее, что я знаю, в чем этот долг состоит.

Она повернулась к нему спиной и вместе с Мэйбл стала бранить Дэвида за то, что он пытался встать, когда ему это было явно не по силам. К тому времени, как они подняли его и положили на доску, сэр Уолтер исчез.

Дэвид мог бы дойти до башни на своих ногах, но один только взгляд на Элисон убедил его, что лучше ему этого не делать. Она выкинет его вон, как только он сможет двигаться. Унижение жгло огнем его внутренности.

Он потерпел поражение. Снова. Последний раз это выглядело достаточно скверно. Это произошло в присутствии короля и всего двора, когда одолевший его чванливый осел вынудил его позорно сдаться.

Но сейчас! Его сразил какой-то сопливый юнец, даже пока и не рыцарь, который еще не родился, когда Дэвид уже воевал. Все в замке были свидетелями его бесславного поражения. От стыда ему хотелось ужаться, скрыться и никогда больше не видеть этих людей.

Если бы он мог, он бы взял Луи и ушел, ушел без оглядки. Но он не мог. Его люди, его дочь жили на заработанные им деньги, они от него зависели.

И за этот последний месяц он пришел к выводу, что Элисон тоже зависела от него. Не только в смысле защиты, хотя его репутация – или, вернее, его бывшая репутация сослужила ей хорошую службу, но и потому, что она была самая одинокая женщина, какую он когда-либо встречал, и сама даже об этом не догадывалась. Она была настолько занята, что так никогда и не научилась смеяться, развлекаться, любить. Ее жизнь определялась обязанностями, налагаемыми на нее временами года, и он опасался, что однажды она очнется и поймет, что молодость прошла, что ей больше ничего не осталось. Он не мог сказать, почему он чувствовал, что именно ему суждено изменить ее жизнь. Может быть, его старая бабушка могла бы ему это объяснить. Единственное, что он знал, это то, что он добивался Элисон ради ее земель, ее богатства и… ради ее редкой улыбки.

Он позволил отнести себя в комнату и свалить без особой осторожности на постель. От такого обращения он не сдержал стона и с удовольствием выслушал выговор, который сделала Элисон несшим его людям. Он ни на минуту не забывал, что опасность еще не миновала. Ему было необходимо все обдумать, и притом незамедлительно. Ему некогда было скорбеть об утрате своей репутации, которую он презирал, будучи на вершине славы, и горько оплакивал, когда ее лишился, ему следовало позаботиться о том, как сохранить свое привилегированное положение.

Пока его раздевали, он закрыл глаза, ожидая, что Элисон выразит ему сочувствие при виде его кровоподтеков.

Она ничего не выразила. Она не сказала ни слова.

Пивоварщица потребовала, чтобы мужчины подвинули к постели стол, где она разложила свои снадобья и повязки и поставила кувшин с водой.

Она проворно его обмыла, прекрасно понимая, что повреждения его не были такими уж серьезными. Но боль при дыхании говорила о том, что ребро у него сломано, и она туго затянула ему грудь льняными повязками.

Потом она набросила на него легкое шерстяное одеяло и ушла, оставив его одного, во всяком случае, так ему показалось.

Открыв глаза, он подскочил от неожиданности. Элисон стояла у постели, глядя на него. Она стояла очень близко и очень тихо. Слишком тихо.

Инстинкт подсказывал ему быть настороже, а он всегда доверял своему инстинкту. Тихим мягким голосом он сказал:

– Миледи.

Элисон не ответила. Она только пристально смотрела на него, и это показалось ему странным. Не знай он, что к чему, он бы подумал, что она не осознает последствий его поражения. Но они ей были известны, он слышал ее упреки сэру Уолтеру. Почему же она смотрит на него с таким напряженным вниманием, словно мясник, выбирающий на убой ягненка?

Довольно странно было чувствовать себя ягненком.

– Миледи, я никогда вам не лгал. Когда вы пришли в харчевню нанимать меня, я признался вам, что уже не самый знаменитый воин в Англии.