В плену у призраков - Джеймс Херберт

Оно было нарушено воплем отчаяния отца, вновь вынырнувшего на поверхность и теперь уже окончательно осознавшего, что его дочь навсегда исчезла в холодной и мрачной глубине.

Дэвид вздрагивает, потрясенный беспредельным отчаянием и горем, прозвучавшими в крике, а мать еще теснее прижимает его к себе, обхватывает руками, словно пытаясь защитить ребенка, навсегда удержать его в безопасности.

Он прячет лицо у нее на груди, одним глазом косясь на реку, похитившую сестру. Отец приближается, крики и плач его становятся все громче... Взгляд мальчика затуманивается, а шум реки превращается в поистине оглушительный грохот...

* * *

...Голова Эша лежала на подушке рядом с головой Кристины, и перед его глазами стоял такой же, как и тогда, на берегу, туман. Лишающая возможности двигаться и даже дышать боль тоже была не менее острой.

— Я так и не осмелился сказать им, — ровным голосом произнес Эш, — я никому не сказал, что все случилось по моей вине, что это я столкнул Джульетту в воду.

— Но это ведь был несчастный случай! — ответила Кристина.

— Нет, я хотел, чтобы она утонула. Я словно обезумел в тот момент и желал ей смерти. Да, я пытался помочь ей, но... но когда мой отец выбрался из реки, я почувствовал облегчение, какая-то темная часть моего существа радовалась. — Это признание, сделанное после многих лет неуверенности и отрицания, до глубины души потрясло его. — Я не знаю, что мучило меня больше все эти годы — сознание вины за то, что я сделал, или угрызения совести за мои мысли после этой трагедии.

— И все эти годы вы казнили себя? Но вы ведь были маленьким мальчиком!..

— Я так боялся, что меня накажут. Меня не покидало сознание того, что я заслуживаю наказания за этот ужасный поступок. Мне казалось, что все узнают о нем и прочтут на моем лице мои мысли. А мои родители никогда не простят меня, когда узнают... Джульетта никогда не простит меня...

— Джульетта?

Эш перевернулся на спину и уставился в потолок, избегая встретиться глазами с Кристиной.

— Иногда мне кажется, что я вижу ее, как будто краешком глаза. Я замечаю какую-то зыбкую тень, а когда поворачиваюсь, она тут же исчезает. И все же что-то остается... Мне кажется, я вижу ее такой, какой она была тогда — одиннадцатилетней девочкой, и одета она в то же платье, что... что и в тот день.

Он закрыл глаза, и перед его мысленным взором явственно предстал образ Джульетты. Но не ее лицо — оно было как в тумане, черты лица невозможно было различить. Взгляд ни на чем не фокусировался. Еще более расстроенный этим неясным видением, призрачным обликом мертвой сестры, Эш снова открыл глаза.

— Ночью, накануне похорон, я услышал ее голос. Она звала меня. Я спал, и голос ее ворвался в мой сон. Когда я проснулся, она все еще продолжала звать меня. Тело ее лежало в открытом гробу на первом этаже дома. Я потихоньку прокрался туда — мне было очень страшно, но я не в силах был противостоять ее зову. Я должен был ее увидеть. Возможно, в глубине души я хотел, чтобы она вновь ожила, или, быть может, стремился снять с себя груз вины. — Дыхание его сделалось неровным, и он с трудом продолжал: — Джульетта пошевелилась, Кристина. Ее тело пошевелилось в гробу. И она говорила со мной.

Кристина как завороженная не сводила с него глаз. Он повернул голову к ней.

— Вполне возможно, все это было лишь ночным кошмаром. Не знаю. Я был совсем еще ребенком, и мне только что пришлось пройти сквозь страшное испытание. Но что-то говорило мне, что все происходит наяву. Родители услышали мой крик. Когда они нашли меня, я валялся на полу без чувств. Не выдержав, я потерял сознание.

В горле у него пересохло, словно оно действительно воспалилось от охватившего подвал невыносимого жара. Он облизал языком губы, но и язык был сухим, а потому ему не удалось даже смочить их.

— Две недели после этого я горел в лихорадке — заупокойные службы, похороны, горе моих родителей после столь свежей утраты — все это миновало меня. Они решили, что виной всему мое падение в реку. Я простудился. Можете ли вы в это поверить? Но я был рад, что они думали именно так.

— О, Дэвид, — тихо произнесла Кристина, касаясь его руки. — Это и есть причина, не так ли?

Он покачал головой, не понимая, о чем она говорит.

— Поэтому вы и посвятили свою жизнь исследованиям в области парапсихологии, стремлению доказать, что сверхъестественное не существует, что жизни после смерти быть не может? Неужели вы сами не понимаете? — Она крепче взяла его за руку. — Ваш скептицизм происходит от сознания вашей вины. Вы не хотели допускать даже мысли о возможности существования призраков. Вас испугал тот ночной кошмар, вы боялись даже думать о том, что это не был сон, что Джульетта действительно говорила с вами и действительно шевелилась в гробу. Вас приводила в ужас вероятность того, что все произошло на самом деле и что однажды Джульетта потребует возмездия. Дэвид, неужели вы до сих пор не понимаете, каким вы были глупым?

Она придвинулась ближе и поцеловала его в щеку. Эш обнял девушку. Слова Кристины привели его в смятение, однако он чувствовал, что в них есть значительная доля правды. Но он не мог так быстро смириться и признать логику ее рассуждений — слишком долго он носил в душе эту тяжесть. Ему необходимо было время, чтобы все хорошо обдумать. Ему нужен был отдых. Он должен был осмыслить то, что она сказала. А сейчас больше всего на свете ему нужна была Кристина.

Эш со стоном крепко прижал к себе девушку.

21

Веки дрогнули и открылись.

Комната была погружена в темноту, если не считать льющегося в окно лунного света.

Его обнаженное тело было влажным от пота. В горле саднило. Он вспомнил пожар.

Он вспомнил все.

Эш повернулся к Кристине, чувствуя необходимость в ее поддержке, и понял, что желание его все еще полностью не удовлетворено.

Но Кристины не было. Кровать рядом с ним оказалась пуста, а когда он позвал ее по имени, из темноты, окутавшей комнату, ему никто не ответил.

Там, где она еще недавно лежала, простыни были смяты и на них явственно сохранился след от ее тела.

Он коснулся этого места, как будто надеясь, что она каким-то чудом появится вновь, но ощутил такой холод, что вскрикнул и отдернул руку.

Впечатление было таким, будто рука его окунулась в ледяную жидкость, — казалось, что простыни не только сами были холодными, но излучали всей своей смятой поверхностью леденящий холод.

Он лег на спину, отодвинувшись как можно дальше от этого места. Его вновь охватил страх, мысли путались, но он чувствовал себя слишком усталым, чтобы сделать хоть какое-то усилие, слишком утомленным и измотанным душой и телом, чтобы подняться.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});