Время-не-ждет - Джек Лондон

Так прошел целый час, но Харниш уже не усмехался.

На хмурое лицо легли горькие складки, — он вспомнил суровую жизнь Севера, лютый полярный мороз, все, что он совершил, что перенес: нескончаемо долгие переходы по снежной тропе, студеные тундровые берега у мыса Барроу, грозные торосы на Юконе, борьбу с людьми и животными, муки голодных дней, томительные месяцы на Койокуке, где тучами налетали комары, мозоли на руках от кайла и заступа, ссадины на плечах и груди от лямок походного мешка, мясную пищу без приправы наравне с собаками — вспомнил всю длинную повесть двадцатилетних лишений, тяжелого труда, нечеловеческих усилий.

В десять часов он поднялся и стал перелистывать книгу адресов Нью-Йорка, потом надел башмаки, вышел на улицу и, наняв кеб, стал колесить по темному городу. Дважды он менял кеб и наконец остановился у конторы частного детективного агентства. Щедро оплатив вперед требуемые услуги, он самолично выбрал шестерых агентов и дал нужные указания. Никогда еще они не получали такой высокой оплаты за столь нехитрую работу: сверх того, что взимала контора, Харниш подарил им по пятьсот долларов, посулив в случае успеха еще столько же. Он не сомневался, что на другой день, а быть может, еще этой ночью его притаившиеся партнеры где-нибудь сойдутся. За каждым было поручено следить двум агентам. Требовалось только установить время и место свидания.

— Действуйте смело, ребята, — сказал он в заключение. — Мне очень нужно это узнать. Что бы вы ни сделали, что бы ни случилось, не бойтесь, я сумею вас выгородить.

На обратном пути в гостиницу он опять дважды пересаживался из кеба в кеб, потом, поднявшись в свой номер, выпил на ночь еще один мартини, лег в постель и уснул. Утром он оделся, побрился, велел подать завтрак и газеты в комнату и стал ждать известий. Но пить не пил. С девяти часов начались телефонные звонки — агенты докладывали о своей работе: Натаниэл Леттон едет пригородным поездом из Тэрритауна. Джон Даусет только что сел в вагон подземки. Леон Гугенхаммер еще не показывался, но он, несомненно, дома. Харниш, разложив перед собой план города, следил за каждым движением неприятеля. Первым в свою контору, помещавшуюся в здании Мючуэл-Соландер, прибыл Натаниэл Леттон. Затем туда же приехал Гугенхаммер. Даусет все еще сидел в своей конторе. Но в одиннадцать часов телефонный звонок возвестил о том, что и Даусет прибыл на место, и пять минут спустя Харниш уже мчался в таксомоторе к зданию Мючуэл-Соландер.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Когда дверь отворилась, Натаниэл Леттон, что-то говоривший своим компаньонам, сразу умолк, и все трое со скрытой тревогой уставились на Элама Харниша, который размашистым шагом входил в комнату. Он невольно подчеркивал упругую твердость своей походки, походки путника на снежной тропе. Да ему и в самом деле казалось, что он снова чувствует ее под ногами.

— Здорово, господа, здорово, — проговорил он, словно не замечая гробовой тишины, которой партнеры встретили его появление. Харниш всем по очереди пожал руку, широко шагая от одного к другому, причем так крепко стискивал их пальцы, что Натаниэл Леттон сморщился от боли. Потом Харниш бросился в кресло и лениво развалился в нем, притворяясь крайне утомленным. Кожаный саквояж, который он принес с собой, он небрежно уронил на пол возле кресла.

— Ах, черт меня возьми совсем! Ну и умаялся же сказал он, отдуваясь. — Красота, как мы их пообчистили! Ловко, ничего не скажешь! А мне и невдомек, что к чему в вашей игре, только под самый конец догадался. На обе лопатки всех положили! И как они сами нарывались на это, просто диву даешься!

Простодушие, с каким говорил Харниш, медлительность речи, свойственная жителям Запада, несколько успокоили его собеседников. Не так уж он страшен.

Правда, он сумел проникнуть в кабинет вопреки распоряжению, данному служащим конторы, но ничто не указывало на его намерение устроить скандал или применить силу.

— Что же вы? — весело спросил Харниш. — И доброго слова у вас не найдется для вашего партнера? Или уж так он вам угодил, что вы малость очумели?

Леттон только хмыкнул в ответ. Даусет молча ждал, что будет дальше. Леон Гугенхаммер с трудом выдавил из себя несколько слов.

— Вы, несомненно, подняли бучу, — сказал он.

Черные глаза Харниша радостно заблестели.

— Еще бы! — с гордостью воскликнул он. — И как же мы их надули! Вот уж не думал, что они так легко попадутся. Я прямо ошалел!

— Ну, а теперь, — продолжал он, прежде чем наступило тягостное молчание, — не мешает нам сделать расчетик. Я нынче же уезжаю восвояси на этом чертовом «Двадцатом веке». — Он подтянул к себе саквояж, открыл его и запустил туда обе руки. — Но помните, ребята, если вам еще раз захочется встряхнуть Уоллстрит, я рад стараться, только шепните словечко. Мигом явлюсь, с полным моим удовольствием.

Он стал пригоршнями вынимать из саквояжа корешки чековых книжек, квитанции, расписки маклеров. Сложив все это в кучу на стол, он в последний раз сунул руки в саквояж, тщательно обшарил его и добавил еще несколько застрявших бумажек, потом вытащил из кармана записку и прочел вслух:

— Вот мои расходы — десять миллионов двадцать семь тысяч сорок два доллара шестьдесят восемь центов. Эту сумму, конечно, нужно вычесть, раньше чем мы начнем делить барыши. А теперь давайте ваши подсчеты. Ведь дело-то провернули не маленькое!

Партнеры Харниша переглядывались, лица их выражали крайнее недоумение: либо этот юконец еще глупее, чем они думали, либо он ведет какую-то игру, смысл которой им непонятен.

Натаниэл Леттон, облизнув пересохшие губы, заговорил:

— Видите ли, мистер Харниш, для полного подсчета потребуется несколько часов. Мистер Ховисон уже приступил к делу. Мы… хм… как вы сказали, дело провернули большое. Почему бы нам не побеседовать за общим завтраком? Я распоряжусь, чтобы контора работала сегодня без обеденного перерыва, так что вы вполне успеете на поезд.

Даусет и Гугенхаммер с почти явным облегчением перевели дух. Атмосфера несколько разрядилась. Неуютно было находиться в одной комнате с глазу на глаз с этим похожим на индейца богатырем, которого они ограбили. И довольно неприятно припоминать многочисленные рассказы о его баснословной силе и бесстрашии. Если бы только Леттону удалось заговорить ему зубы хоть на две минуты, они успели бы выскочить за дверь кабинета, в тот привычный мир, где можно призвать на помощь полицию, и все обошлось бы благополучно; а Харниш, видимо, поддавался на уговоры.

— Вот это хорошо, — сказал он. — Мне, конечно, не хочется опаздывать на поезд. И вообще, скажу я вам, господа, для меня большая честь, что вы меня взяли в долю. Поверьте, я очень это чувствую, хоть, может, сказать-то не умею. Но меня уж больно любопытство разбирает, просто не терпится узнать: какой же мы куш сорвали? Вы мне, мистер Леттон, хоть примерно скажите, сколько.