Ведьмы поместья Муншайн - Бьянка Мараис

и золотистые тона поверх густых изумрудных и сепии.

Руби так хочется праздника, что Урсула не смеет ее больше разочаровывать. Она достает из кармана ягодное драже со вкусом сливы и лаванды, которое она купила специально для Руби. Руби всегда говорила, что любое угощение лилового или фиолетового цветов имеет вкус счастья. Именно поэтому торт к ее дню рождения всегда украшали кремом и сахарной глазурью цвета лаванды.

Урсула трясет коробочкой с драже словно маракасами.

– Да, вот тебе пикник.

– Чудесно! – Руби хлопает в ладоши.

Петляющая среди папоротника тропинка уже начала зарастать, но не настолько, чтобы Урсула сбилась с пути.

– Нам сюда. – Урсула обгоняет Руби, и теперь они идут гуськом, друг за дружкой.

Урсуле так даже легче, чтобы не видеть ненакрашенного лица Руби, все же лица мужчины, хоть она и одета в старомодный женский наряд. Руби так иссохла, что одежда болтается на ней, как на пугале, а лиф платья провис, и это создает неприятное впечатление.

Но ведь женщина – это не ее грудь. Урсула знает это как никто другой: сколько женщин приходило к ней за снадобьем от тошноты после многонедельной химиотерапии. Ради того, чтобы жить, им пришлось пожертвовать своей грудью, заплатив страшную цену. Впрочем, Урсула давно подозревала, что боги страдают крайней степенью женоненавистничества.

Из всех сестер у Урсулы самая пышная грудь, даже больше, чем у Иезавель. Руби не раз вслух признавалась, что завидует ей. Урсула думает, каково было бы ей, лишись она предмета своей гордости, ведь она всегда воспринимала свои пышные формы как должное. И почему эти холмики, эти наслоения жира, что позволяют нам чувствовать себя женщиной, потом вдруг исчезают из-за предательской болезни?

Но все признаки, делающие женщину женщиной, а мужчину мужчиной, по сути – такая малость. Если честно, Урсула никогда не чувствовала себя женщиной, ни единого дня в своей жизни – даже несмотря на свою пышную грудь. Она всегда была мальчишкой-сорванцом, и в подростковом возрасте за нее взялась Руби, подсказывая, как стать более женственной.

Но разве это так важно?

Погруженная в собственные размышления, Урсула даже не заметила, как отстала Руби, а потом за спиной послышался душераздирающий крик.

33

Среда, 27 октября День

С колотящимся сердцем Урсула резко разворачивается и размахивает волшебной палочкой, словно отгоняя беду. И тут она видит Руби: та стоит, глядя себе под ноги, с искаженным от страха лицом. Может, Руби напугала змея или еще какая-то тварь? Но на тропинке ничего не видно.

– Что случилось? – спрашивает Урсула.

– Тут обрыв, пропасть – она меня проглотит, – говорит Руби дрожащим голосом.

Урсула опускает голову в поисках хоть какой-то ямы.

– Но где? Я ничего такого не вижу, – растерянно говорит она.

– Да вот же, вот, – истерично кричит Руби, указывая на тень. В этом месте листва на деревьях столь густа, что не пропускает солнце.

– Это просто тень, – смеется Урсула. – Нет тут никакой дыры.

Но Руби уже рыдает, отказываясь двигаться дальше.

– Ах, Руби. – Урсула берет подругу за руку, притягивает к себе и обнимает. Тело Руби сотрясается от рыданий.

– Мы просто обойдем это место, хорошо? Мы его просто обойдем. – Руби успокаивается, и Урсула уводит ее с тропинки, обходя вместе с нею тенистые места. Они шагают по залитому солнцем маршруту, и Урсула просит Руби быть осторожней на своих каблуках.

Разве можно верить словам Руби о сокровище? – думает Урсула. – Ведь она шарахается от самой обыкновенной тени. Остались ли в ней хоть какие-то воспоминания, до которых можно добраться, или все, о чем она говорит, – лишь плод ее воображения?

Урсула переступает по солнечным пятнам, словно по камешкам, ведя за собой Руби, и ничего плохого больше не происходит. Рядом течет ручей, и Руби склоняется над водой, глядя на свое отражение.

– Что это за странный мужик? – спрашивает она, указывая на воду.

– Это наш очень близкий друг, – грустно отвечает Урсула и ведет Руби дальше.

Впереди на ветке качается капуцин. Сорвавшись, он шлепается на землю и, склонив голову, с любопытством рассматривает женщин. Урсула знает, что это точно не Клепто, которого они выпустили в лес на следующее утро после того, как умерла Тэбби. Но это явно кто-то из его потомства. Жаль, что Тэбби не может прийти и посмотреть на него. Пока Урсула думает о своем, капуцин улепетывает.

Они уже почти дошли до ритуального круга с японским кленом, как над головой слышится свист крыльев. Урсула приседает, закрыв голову руками, ожидая, что вот-вот чьи-то мстительные когти вопьются в ее кожу. Урсула знает, что заслужила быть растерзанной подопечными Табиты за все, что сотворила, но инстинкт самосохранения все равно срабатывает.

Ничего ужасного не происходит, и Урсула поднимает глаза и видит в воздухе фальчизарда [70]. Тело этого существа покрыто чешуей, хвост как у ящерицы, а крылья и голова – соколиные. Примерно такое чудо и вылупилось из яйца, что принесла с собой маленькая Тэбби, когда вышла к поместью из леса.

Табита принесла всего одно яйцо, но тем не менее фальчизард умудрился размножиться не только посредством сбрасывания хвоста в минуты опасности (как ящерица), но и других частей тела. Теперь их в лесу несколько десятков. Фальчизард опускается на ветку клена и издает тонкий клекот, который, насколько понимает Урсула, свидетельствует о его миролюбивом настроении. Что до Руби, та вообще никак не реагирует.

Урсула подводит Руби к ритуальному кругу. Здесь, по достижении ими возраста тринадцати лет, они всегда собирались на праздник Завершения годового цикла. Мирабель приводила их сюда и проводила обряд инициации в сестринство, приобщала девочек к древним традициям. Одна лишь Иезавель не прошла этот обряд, так как Мирабель умерла за три месяца до ее тринадцатилетия.

Здесь сестры и похоронили Мирабель. Тут же покоится Тэбби, хотя сам ее дух остался навеки неуспокоенным. У ритуального круга ведьмы всегда справляли свои дни рождения и важные события – как, например, овладение важным заклинанием и освоение навыков полета на метле. Здесь же они проводили обряды воздаяния девственности (никто из них не допустил, чтобы девственность была бездумно потеряна и уж тем более отнята).

Иезавель, хоть и самая младшая из всех, провела этот обряд первой – в шестнадцать лет. С Руби это произошло в двадцать два года, третьей была Табита (в двадцать пять лет). После нее была Айви (тоже в двадцать пять лет), а потом и Квини (в двадцать четыре года).

Последней оказалась Урсула – к тому времени ей уже исполнилось тридцать.

Хоть она по собственной