Канцлер (Гардемарины, вперед - 3) - Нина Соротокина

Каково было бы удивление Мюллера, если бы он узнал, что в дом его является сам глава Тайной канцелярии Александр Иванович Шувалов. Он же сам и подписку с немца взял, потому что дело-то больно деликатное, не нужны в нем посредники, а что велел немцу подписи ставить, так это для устрашения; как тайный агент Мюллер никакой цены для Шувалова не имел.

Однако будем откровенны, посылая "прелестную Аннет", как мысленно окрестил девушку Шувалов, шпионить за великой княгиней, он меньше всего думал о пользе отечества. В переходный период он думал о собственном положении, как настоящем, так и будущем. Ему хотелось иметь на руках какиелибо компрометирующие Екатерину документы. И этими документами могла быть ее переписка с английским послом Вильямсом. О чем бы они там ни переписывались, хоть о незабудках и розочках, с точки зрения дипломатии это можно было считать вещью предосудительной. Не имела права переписываться жена наследника с послом враждебной нам державы!

Хорошо бы иметь на руках пару этих писем, а там... Если их вовремя показать государыне, то при ее и без того натянутых отношениях с великой княгиней можно их испортить до полного разрыва. Другое дело - надо ли ему это? Нет! - немедленно сознавался Александр Иванович, этого как раз не надо. Государыня больна, не сегодня завтра, прости Господи... А кто на троне? Если на троне царственный Петр и супруга его Екатерина, то он с поклоном, приватно, сам отдает ей эти письма. А из этого поступка что следует? А следует по буквам: а) он достойно и ревностно исполнял свои обязанности как глава Тайной канцелярии; б) он имел возможность обнародовать эти письма еще при государыне Елизавете, но не сделал этого, дабы не компрометировать великую княгиню; в) этим своим поступком он выказывает верность монархине Екатерине Алексеевне, что послужит сохранению за ним места и ее расположения.

Логично? Логично... Хорошо бы получить такой компромат и на Петра Федоровича, но последний- дурак, он не оценит ни "а", ни "б", ни всего этого списка, а разорется и отправит подателя сего в Сибирь. Наследника оставим в покое, пусть так живет.

Но с другой стороны... Государыня переболеет всеми этими возрастными недугами и, дай Бог, войдет в новый сок, чтобы править вечно. Тогда он верой и правдой будет служить Елизавете Петровне, а на великую княгиню накинет тонкую узду... шантаж, как говорят французы, де, знаю я про эти письма, но государыне, чтоб не усугублять, не скажу. А вы уж ведите себя хорошо.

Все это было придумано очень тонко, беда только, что жизнь не может предоставить нужный- дистиллированный - вариант. Елизавета больна, но жива, а помереть может в любой момент. Но мы забегаем вперед.

О переписке Екатерины с Вильямсом Шувалов узнал случайно, и, как ни странно, первым, кто обмолвился об этом, был Бестужев. Это было зимой, еще до второго приезда Понятовского. Ясно, что сболтнул об этом Бестужев не случайно. Просто так у канцлера ничего с языка не срывалось. Позднее удалось завербовать истопника английского посольства, противного малого из русских: морда прыщавая, на руках несвежие нитяные перчатки. Малый быстро понял, что от него требовалось, и подтвердил сведения о какой-то тайной, местной переписке. На имя посла приходило много почты, она складывалась в большой ящик у входа в его личные апартаменты. Оттуда письма забирал секретарь, сортировал и подавал послу, тайные депеши попадали в руки Вильямса другим путем. Приносил их всегда один и тот же косоглазый, щеголеватый юноша калмык либо башкирец. Поступал он всегда одинаково, проходил в кабинет и там обменивался с секретарем запечатанными пакетами.

"А почему бы нет? - думал Шувалов. - Косоглазый не иначе как Парфен. Он приносит письмо от ее высочества и тут же принимает ответ Вильямса на предыдущее послание". Шувалов велел проникнуть в кабинет Вильямса, найти оные бумаги и выкрасть их, а если не удастся, то снять копию. Шельмецистопник вопил: как он будет снимать копии с иностранных писем, если и порусски понимает с трудом?

В воплях истопника была своя правда, тайный поход в кабинет посла был временно отменен, тем более что калмык вдруг исчез. Ранее являлся каждые тричетыре дня, а теперь полмесяца носа не кажет. Еще через неделю истопника с треском выгнали из посольства - видно, тот побоялся-таки ослушаться Шувалова и совершил набег на кабинет Вильямса. Если верить последним сообщениям агента-истопника, то отсутствие калмыка с пакетами совпало с приездом Понятовского. Приезд поляка все объяснял, великой княгине стало не до эпистол.

Александр Иванович отложил тогда свое любопытство до лучших времен. Тайная канцелярия без дел не страдает, а тут как раз война началась, Мемель взяли, туда-сюда... И, наконец, появилась замечательная возможность исследовать ситуацию как бы с другого конца. Похоже, вместо калмыка письма теперь носит Шкурин... Великая княгиня тяжела, время приближается к родам. Конечно, бдительность ее ослабеет, а уж в день, когда она будет лежать на родовой постели, можно будет безбоязненно проникнуть в ее секретер. Камерфрау Владиславова, которая всюду сует свой нос, скорее всего будет держать роженицу за руку, а потому не может быть помехой.

Анна во всем была согласна с Александром Ивановичем, но у нее были свои придумки, и о них она пока не желала распространяться.

Пришло время рассказать об Анне Фросс подробнее, чтобы хотя бы частично снять ореол тайны с этого крайне несложного и, к сожалению, непротиворечивого характера. Анна всегда знала, чего хочет - богатства и независимости, и шла к цели с поистине неистощимой энергией, и не ее вина, что судьба-злодейка все время сталкивала ее с торного пути на обходные, длинные тропочки. Она вовсе не рядилась в личину милой и простодушной девушки, она таковой и была, а от прочих милых и простодушных отличалась уменьем молчать и слушать.

О происхождении ее, родителях и детстве рассказать сложно - Как женщина, постоянно красящая волосы, забывает, каков был их натуральный цвет, так и Анна, сочиняя себе различные биографии, не желала вспоминать, какая в них деталь подлинная, а какая - придумка.

Дочь аптекаря из Цербста - это чистый миф, сочиненный Шуваловым, "инквизитор" хотел сыграть на ностальгических чувствах Екатерины. По другой легенде Анна - дочь ремесленника, шестая или седьмая, то есть та по счету, глядя на которую отец делает усилие, вспоминая, когда она родилась и как ее зовут.

Детство трудное, голодное, словом, нищета, а что грамоте научилась, так это заслуга местного пастора, который не мог без слез умиления смотреть на ребенка-ангела: и грамоте обучил, и манерам, и даже азам французского куртуазного языка.

Еще один миф об Анне Фросс: она дворянка, родители богаты, но тайна рождения от нее пока скрыта, поскольку найдена она был в шелковом пакете на паперти. Удивительно, сколько сюжетов порхает вокруг этой вообще-то заурядной девицы. Господь наградил ее наиглавнейшей чертой - умением нравиться. Были еще качества, оказавшие решающую роль в ее карьере, удачливость и полная беспринципность (читай-бессовестность).

В берлинскую полицию Анна попала по очень серьезному делу: воровству и убийству, а именно отравлению. Для следователей все было очевидно, но Анна и не собиралась сознаваться. Да, она купила в аптеке крысиный яд, но в доме фрау Крюгер полно крыс, любой на улице это подтвердит... и не ее вина, что этот яд попал в малиновое желе! Фрау Крюгер очень любила свою юную компаньонку (начинала Анна с простой горничной) и потому подарила ей алмазные серьги, да, да... те самые, которые обнаружили при обыске в ее чулках. Завалились в коробку случайно, а ключ от ларца ей подбросили... На допросах Анна лепила все, что взбредет в голову, нимало не заботясь о правдоподобии и логике.

Дальнейшие события разворачивались странно, все вдруг стало, как говорят в России, шито-крыто. Драгоценности так и не нашлись, а Анну, вместо того чтобы отдать палачу, забрали из тюрьмы и отвезли в карете в другое государственное учреждение.

Если размышлять на эту тему отвлеченно, получается абсурд, но если при этом держать в поле зрения чистенькое, невинное, спокойное личико, стан изгибистый и выразительнейшие глаза и отдаться неизвестно откуда возникшему чувству, что ты нравишься... да, да, и можешь составить счастье этой девушке, и тебе это ничего, ну почти ничего не будет стоить, а взамен тебя наградят любовью неземной и дружбой возвышенной, то желание спасти безвинную страдалицу кажется вполне понятным. Очевидно, влипнув в вышеописанное чувство, как в клей, некий государственный муж, ранга высокого, решил спасти Анне жизнь и честь, снабдил ее инструкциями, более похожими на советы, и направил на временное жительство в обширное восточное государство.

Точное содержание инструкций мы тоже не знаем, одно неоспоримо - ей было рекомендовано попасть в штат людей близких к русской царице, да в том штате и укорениться. По оценке Блюма, а именно он был ее первым наставником в шпионских делах, мы знаем, что отправка Анны в Россию была сделана крайне непрофессионально. А ведь тайная полиция Берлина была в те времена лучшей в Европе, то есть в мире. Поэтому можно определенно утверждать, хотя радетель о судьбе девушки был патриотом, в делах политического сыска совершенным профаном. Анну направили в Россию, не только не ожидая от нее какого-либо конкретного большого дела, но даже самой малой пользы. Ее просто хотели спасти от эшафота, а наставления о царских покоях носили чисто формальный характер. В самом деле, как юная эмигрантка без серьезных связей могла попасть во дворец? Но когда судьба вдруг буквально выполнила распоряжения берлинского благодетеля, Анной заинтересовались уже серьезные люди.