Странный Томас - Дин Кунц

Машина с мумией напоминала старинную телефонную будку высотой в семь футов. Нижние три были полностью закрыты. На верхних четырех три стены были стеклянные. Вот в этом стеклянном отсеке и сидела миниатюрная женская фигурка в цыганском костюме, с блестящими украшениями и ярким шарфом на голове. Ее узловатые, костлявые, сморщенные руки лежали на бедрах, зелень ногтей скорее напоминала плесень, а не лак.

На табличке у ее ног указывалось, что в будке мумия карлицы-цыганки. В Европе восемнадцатого века она прославилась точностью прогнозов и предсказаний.

Кожа на лице плотно обтягивала кости. Веки и губы зашили четной ниткой.

Скорее всего мы видели перед собой не высушенный продукт смерти, а произведение мастера, умеющего найти применение гипсу, бумаге, резине.

Когда мы со Сторми подошли к «Мумии цыганки», другая парочка бросила в машину четвертак. Женщина наклонилась к решетке микрофона в стекле и громко задала вопрос: «Мумия цыганки, скажи нам, будем ли мы с Джонни долго и счастливо жить после свадьбы?»

Мужчина, очевидно Джонни, нажал на кнопку «ОТВЕТ», и карточка выскользнула на медный поднос. Джонни прочитал написанное на ней вслух: «Дует холодный ветер, каждая ночь длится тысячу лет».

Ни Джонни, ни его будущая супруга не восприняли сие как ответ на поставленный ими вопрос и повторили попытку. Он прочитал текст следующей карточки: «Дурак прыгает с утеса, но зимнее озеро внизу замерзло».

Женщина, в уверенности, что «Мумия цыганки» не расслышала вопроса, повторила его: «Будем ли мы с Джонни жить долго и счастливо после свадьбы?»

Джонни прочитал третью карточку: «Во фруктовом саду, где растут больные деревья, созревают ядовитые фрукты».

И четвертую: «Камнем не насытишься, песком не напьешься».

С иррациональной настойчивостью парочка потратила еще четыре четвертака в надежде получить желаемый ответ. На пятой карточке они начали препираться. А после восьмой холодный ветер, предсказанный в первой, дул уже со скоростью урагана.

После того как Джонни и его дама отбыли, мы со Сторми встали у «Мумии цыганки». И единственной монетки хватило, чтобы мы получили заверение в том, что нам суждено вечно жить вместе.

Когда Сторми рассказывает эту историю, она заявляет, что мумифицированная карлица, выдав карточку, которую так жаждала получить предыдущая пара, еще и подмигнула нам.

Я не видел, как мумия это делала. Не представляю себе, как можно подмигнуть с зашитыми веками и при этом не порвать ни одного стежка. Тем не менее идея подмигивающей мумии мне нравится.

Я все лежал под вставленной в рамку карточкой «Мумии цыганки», когда пришла Сторми. В простеньких беленьких трусиках и футболке с короткими рукавами.

Все модели в каталоге «Секрет Виктории», вместе взятые, в самых разнообразных трусиках и бюстгальтерах, обладают лишь долей сексуальной притягательности Сторми в простеньких трусиках и футболке.

Улегшись на бок рядом со мной, она положила голову мне на грудь, чтобы послушать мое сердце. Услышала по полной программе.

Она любит так лежать, пока не заснет. Я — лодочник, которому она полностью доверяет. Моя покачивающаяся лодка и увозит ее в сладкий сон.

Какое-то время спустя она нарушила тишину:

— Если ты меня хочешь… теперь я готова.

Я — не святой. Пользовался водительским удостоверением, чтобы проникать в дома, куда меня не приглашали. Отвечаю ударом на удар и никогда не подставляю другую щеку. У меня достаточно непристойных мыслей, чтобы разрушить озоновый слой. Я часто плохо отзывался о своей матери.

И, однако, когда Сторми предложила отдаться мне, я подумал о девочке-сироте, известной миру под фамилией Броуэн, одинокой и испуганной, удочеренной в семь лет, для того чтобы обнаружить, что ее новый отец уготовил ей роль не дочери, а секс-игрушки. И я легко представлял себе ее замешательство, страх, унижение, стыд.

Я подумал также о Пенни Каллисто и раковине, которую она мне дала. Из розовой горловины раковины до меня донесся голос монстра, говорящего на языке зверской страсти.

И хотя я не путаю свою чистую страсть с нездоровым влечением и дикарской эгоистичностью Харло Ландерсона, я не мог изгнать из памяти его тяжелое дыхание и животные хрипы.

— До субботы осталось совсем ничего, — ответил я Сторми. — Ты научила меня прелестям ожидания.

— А если суббота никогда не наступит?

— У нас будет и эта суббота, и тысяча других, — заверил я ее.

— Ты мне нужен.

— А разве раньше было по-другому?

— Господи, нет.

— И для меня тоже.

Я обнимал ее. Она прислушивалась к биению моего сердца. Ее волосы цвета воронова крыла касались моего лица, и моя душа пела.

Скоро она что-то шептала тому, кого с радостью увидела во сне. Лодочник сделал свое дело, Сторми уплыла в страну снов.

Я поднялся с кровати, не разбудив ее, укрыл простыней и тонким одеялом, включил лампу на прикроватном столике на минимальный режим. Она не любит просыпаться в темноте.

Надев кроссовки, я поцеловал ее в лоб и оставил с пистолетом калибра 9 мм.

Выключил свет в остальных комнатах, вышел в холл, закрыл за собой дверь ключом, который она мне дала.

Во входной двери была овальная стеклянная панель. Я осторожно, с края, глянул в нее. На другой стороне улицы, у тротуара, стоял полицейский автомобиль без опознавательных знаков.

У копов Пико Мундо тайные операции не в почете. Так что в полицейском участке только два автомобиля без мигалок, сирены и прочих атрибутов патрульной машины.

А у этого автомобиля принадлежность к силам правопорядка выдавала разве что коротковолновая антенна, торчащая из крыши у заднего стекла.

Я не просил чифа обеспечить охрану Сторми. Она бы рассердилась, если бы кто-то предположил, что она не сможет постоять за себя. Полностью полагалась на пистолет, сертификат об окончании курсов самозащиты и собственную гордость.

Да и опасность грозила ей только в моей компании. Личные счеты Боб Робертсон мог сводить только со мной, а она, при неблагоприятном стечении обстоятельств, лишь попала бы под горячую руку.

Скорее всего речь шла не о защите, а о наблюдении. Робертсон выследил меня в доме Маленького Оззи, потом нашел и в церкви Святого Барта. Чиф мог организовать за мной слежку в надежде, что Робертсон вновь выйдет на мой след и, соответственно, попадется на глаза копам, которые тут же отвезут его в участок и допросят на предмет погрома в церкви.

Я понимал его логику, но мне не понравилось, что меня используют как приманку, предварительно не поинтересовавшись, согласен ли я воткнуть крючок в собственный зад.

Кроме того, мой сверхъестественный дар иногда требует использования методов, которые определенно не одобрила бы полиция. Чиф это знает. А вот если об этом узнал бы кто-то еще, скажем, те самые копы, что сидели сейчас в белом автомобиле, у чифа Портера могли возникнуть проблемы.

Поэтому, вместо того чтобы выйти через парадную дверь, я направился в дальний конец холла и покинул дом через черный ход. Маленький, освещенный луной дворик вел к гаражу на четыре автомобиля, калитка за гаражом открывалась в проулок.

Коп или копы, сидящие в белом автомобиле, думали, что следят за мной, но на самом деле теперь они стали охранниками Сторми. И она не могла рассердиться на меня, потому я не просил о ее защите.

Я устал, но спать не хотелось. Тем не менее я все равно пошел домой.

Может, Робертсон поджидал меня там, чтобы убить. Может, мне удалось бы выжить, справиться с ним, позвонить чифу и поставить точку в этой долгой истории.

Я очень надеялся выйти победителем в грядущей схватке.

Глава 30

Мохаве перестала дышать, мертвые легкие пустыни более не исторгали чуть заметный ветерок, который сопровождал нас со Сторми, когда мы шли к ее квартире.

По улицам и проулкам, по тропинке, пересекающей пустырь, по дренажной канаве, дно которой столько месяцев не знало капли воды, снова по улицам я быстрым шагом направлялся к дому.

Бодэчи заполонили город.

Первый раз я заметил их издалека, с десяток, а то и больше, бегущих на всех четырех. В темных местах они растворялись в тенях, но под уличными фонарями и в свете ламп у ворот я видел их совершенно отчетливо. Плавными движениями и исходящей от них угрозой они напоминали мне пантер, преследующих добычу.

Двухэтажный дом на Хэмптон-уэй притягивал бодэчей как магнитом. Я увидел двадцать или тридцать чернильных существ, некоторые прибывали, другие уходили через щели между окнами и рамами, дверью и косяком.

На крыльце, под лампой, один из них извивался на полу, словно бьющийся в припадке эпилептик. А потом проскользнул в замочную скважину.

Двое других, покидавших дом, вылезли через сетку, закрывавшую вентиляционное отверстие чердака. На вертикальных поверхностях они чувствовали себя так же вольготно, как и пауки. Легко и непринужденно спустились по стене дома на крышу крыльца, пересекли ее, спрыгнули на лужайку перед домом.