Опытный аэродром: Волшебство моего ремесла. - Игорь Шелест

— Так кто же тогда?

— Да любой из мужчин, кто хоть раз вас видел.

Она усмехнулась:

— И почему я только не утопаю в цветах?

— Наверное, не все решаются. Уж очень вы красивы. И вызываете не только восхищение, но и робость, и даже безотчётную грусть… Да, да, грусть: от сознания собственного несовершенства. Всем кажется, что до вас как до звезды.

— Но кто-то же решился! — слукавила она.

— Постойте… И в каком возрасте был юноша, вручивший вам утром цветы?

— Изумительно верная мысль!.. Мальчика послали за молоком, а он истратил деньги на цветы, чтоб подарить их мне, и потом его высекли за это дома… Ну, хватит потешаться! — Валя вдруг обернулась: — Алёшка… Может, это ты, друг, сподобился?

Сергей метнул взгляд в зеркало и вспыхнул от негодования: Алексей столь уклончиво потупился в улыбке, что Валентина радостно всплеснула руками:

— Ты, ты, негодник, я же вижу!

Алексей не вдруг поднял к зеркалу насмешливые глаза и тут только, встретившись с взглядом Сергея, проговорил как бы нехотя:

— Ой, Валюша, нет, не я… — И уже со смехом добавил: — Ну разве ты не чувствуешь: Серёжа готов на ходу выбросить меня из машины!

Валя некоторое время поглядывала то на одного, то на другого и, заметив, что лицо Сергея тронула улыбка, рассмеялась:

— А ну вас, право!.. Дон Кихот и Санчо Панса!.. Спасибо, Серёжа, за цветы… Только вот не могу понять: зачем вам вздумалось меня разыгрывать?

— Да это он из скромности… И ещё от любви ко всяким маленьким тайнам… — доверительно сообщил Алексей. — Я, например, убеждён: если Сергею захочется когда-нибудь объясниться тебе в любви, он отважится это сделать лишь в эпистолярной форме и в таком зашифрованном виде, что тебе придётся решать жуткую головоломку, прежде чем догадаешься, в чём же дело…

— Алёша!..

— Ладно, ладно, больше не буду… Это я так, пошутил.

* * *

С Воробьёвых гор открылся изумительный вид на Москву. На переднем плане за рекой округло ширилась, играя тёплыми красками, Большая арена Центрального стадиона. За нею в наступающих сумерках темнели красные изломы контура стены Новодевичьего монастыря. И всюду, куда ни глянь, светятся новые и новейшие жилые массивы. Среди тех, что поближе к центру (теперь не сразу и выделишь!), как фигуры шахматных королей, словно бы сторонясь друг друга, высятся шпилями ранние московские высотные здания. А глаза нетерпеливо шарят: где же Кремль?.. Да вот он, чуть правее!.. Как яростно сияет золото куполов!..

— Взгляните-ка сюда… Прямо-таки шея чёрного лебедя! — вдруг впал в поэтический настрой Алексей. Сергей и Валя проследили за его взглядом. Там, над клубящейся зеленью макушки горы, взметнулась чёрной дугой конструкция гигантского трамплина. Глядя на неё заворожённо, Алексей признался: — Меня хоть озолоти, нипочём бы не прыгнул!..

Валентина и Сергей промолчали.

Спустя несколько минут солнце легло на горизонт, и багровые его лучи одновременно влепили в мириады московских окон мощный заряд, заставив стекла вспыхнуть ослепительным рубиновым огнём. Это сказочное видение длилось недолго, совершенно заворожив публику, которая столпилась у балюстрады. Но вот рубиновое сияние потускнело, стало гаснуть, и на Москву начали опускаться сиреневые сумерки. Они словно сгущались, с каждой минутой становились плотней, все более скрадывая очертания огромного города… И в какой-то миг то тут, то там вдруг вспыхнули первые огни…

С того сиреневого вечера Сергей и Валя стали встречаться, и эти встречи продолжались все лето, хотя и он и она уже почувствовали какую-то бесперспективность их будто бы красивого романа.

И вот сейчас, сидя здесь, в лодке, укрытый от всех глаз пеленой тумана, Сергей позволил себе вспомнить о таком интимном и сокровенном, в чём никогда и никому бы из друзей не посмел признаться.

Как-то, помогая ей пристегнуться ремнями в машине, Сергей словно бы невзначай коснулся её, на что она, насмешливо вскинув на него неотразимые свои глаза, спросила: «Вы полагаете, что уже пора?..»

Даже сейчас, в этой сырой туманной пелене, в продирающей до костей зябкости утренней зари, его бросило в жар. Никогда не испытывал он такого стыда и унижения, как в тот вечер! Она, заметив его плохо скрываемое подавленное состояние, попыталась было как-то перестроиться. Но он как вцепился обеими руками в руль, так и не выпустил его, пока не отвёз Валентину домой.

Осенью он улетел в командировку, а когда вернулся, Москва уже искрилась снежными сугробами. Он позвонил ей не без робости:

— Вы не списали меня ещё с ковчега?

— А-а! Пропавший без вести! — весело подхватила она.

— Пропавшие без вести ещё оставляют надежду…

— Да? — рассмеялась она. — И могут явиться в самый непредвиденный момент…

— Как я сейчас?

— Честно скажу: у меня сегодня неотложные дела. А вот завтра суббота… Могу я пригласить вас на Воробьёвы горы покататься на лыжах?..

У него радостно заколотилось сердце.

И она настала, та суббота… С лёгким, пощипывающим морозцем… С ослепительным сиянием снега…

«Ах, если б можно было, как при проявлении фотоплёнки, взять да и засветить какие-то самые мучительные для тебя кадры памяти!… — думал Сергей, вглядываясь в белесую муть речного тумана. — Нет, не получается. Чем нелепей они и смехотворней, тем ярче и контрастней оттиснулись в твоей башке. Хитренько все придумано: не дожидаясь страшного суда, ты сам должен себя грызть и пожирать всю жизнь за свои самые нелепые поступки… И особенно в те минуты, когда остаёшься с собой наедине… Вот почему для многих одиночество куда страшнее страшного суда».

Да, суббота!.. С лёгким, пощипывающим морозцем… С ослепительным сиянием снега, когда встретились они с Валентиной на Воробьёвых горах и он принял Валиного спутника за своего соперника. Сергей уже было насупился, но Валя обволокла его такой улыбкой, что захотелось сделать что-нибудь этакое необыкновенное.

— Да, но где же ваши лыжи? — спросила она.

Тут только Сергей обратил внимание на то, что Валентина на горных лыжах. Стройный брюнет тоже был красив, но Сергея это почему-то совсем не порадовало. Брюнет нетерпеливо резал лыжами снег.

Сергея заело. Он взял напрокат лыжи и подосадовал: «Простак! Раньше бы подзаняться этим!»

Все трое тихонько двинулись вперёд, в направлении гигантского трамплина. Сергей заметил как бы между прочим:

— Все же удивительно неприхотлив этот вид спорта: взял в руки палки, нацепил лыжи и пошёл. — Сергей явно переигрывал, догадываясь, что брюнет может дать ему здесь фору. — Лыжи — это тебе не теннис, — продолжал Сергей, — так вот просто с ракеткой в руках к сетке не выйдешь. Нужно постучать у стенки, попрыгать годочка три, чтоб не выглядеть пугалом на корте.

— Что ж, — сказал брюнет, — в вас чувствуется спортивный дух. Можно встретиться и на корте при случае. А пока ближе трамплин. Прыгнем?

Валя оживилась.

Сергей это заметил и, не задумываясь, выпалил:

— А почему бы и нет?..

Валя испуганно вскинула руку и предостерегающе помахала ею.

Но отступать было поздно. Сергей посмотрел на ажурную конструкцию и ощутил в животе неприятную лёгкость. Однако с нарочитой улыбкой спросил:

— Который… Этот?.. — Будто высота трамплина была недостаточной, и хотелось бы ещё повыше.

— Он самый, — кивнул спутник.

«Шея чёрного лебедя!» — с издёвкой вспомнил Сергей и почувствовал, как трудно стало сохранять прежнюю беспечность.

«Только бы не показать виду, — думал он, — похоже, я струсил, такого ещё не было ни перед одним полётом. Черт побери! И кто тянул за язык? Ну, попался, самовлюблённый кретин!..»

Валя деликатно пыталась его отговорить. Но чем больше она старалась, тем больше «заносило» Сергея.

Она осталась внизу, а оба кавалера двинулись по крутой лестнице наверх. Сергей задрал голову и теперь видел перед собой лишь несколько пар лыжных ботинок.

Поднимались медленно, иногда создавалась заминка. Ну и пусть, Сергей не торопится. Он уж подумывал, не обернуть ли все в шутку… Нет!.. Валя, поди, наговорила своему брюнету: «Испытатель!»

«Испытатель!» Бред какой-то…

Когда последняя пара ног переступила край площадки, в квадрате проёма открылось небо. Удивительное небо! Сергей даже запнулся, словно такого никогда и не видел… И это он, перед кем небо каждый день являлось в самых фантастических нарядах… А тут оно было такое ясное и чистое!

Снизу подпирали:

— Что там? Давай быстрей!

Сергей отсчитал ещё восемь ступенек и оказался на площадке, как на облаках. Ниже, в морозной дымке, сверкала заснеженными крышами Москва. Взгляд его поймал согнутую фигуру лыжника, она мелькнула в полёте, скользнув под уклон…

«Прыжок без парашюта!» — резанула мысль.

Ещё несколько шагов вперёд, заглянул вниз — ноги стали ватными. Там, внизу, лента железной горы сужалась в перспективе, как полотно железной дороги; в конце она несколько взлетала и резко обрывалась, будто взорванный мост… Под этим взрывом черт знает где двигались людишки. «Такими я вижу их, когда захожу на посадку», — сказал он себе.