Роль жертвы - Топильская Елена Валентиновна

— Конечно, хочу, — отозвалась я. Мысль о том, что я войду в довольно большой, двухкомнатный номер и закрою за собой дверь, оставшись в полной власти телефонного призрака, была мне невыносима. Петя кивнул.

— У меня есть чай, — сказал он. — И печенье. Принести?

— А как мы воду вскипятим? — засомневалась я.

— А у меня есть кипятильник, — успокоил меня мой надежный спутник, и мы вместе пошли к нему в номер за чайными принадлежностями.

Хорошая идея была попить чайку; заснуть я бы сейчас вряд ли смогла. Взяв пакет с чаем, печеньем и кипятильником. Петя проводил меня в мой люкс. А пока грелась вода, он опять обошел мой номер с пистолетом наготове: ничего. За время нашего отсутствия ничего не изменилось, не прибавилось и не убавилось, но я все равно с опаской косилась на черный старомодный телефон.

Впрочем, он молчал, и я подумала, что если целью звонков было напугать меня то он с этой целью справился. Интересно, насколько он всемогущ, если умудряется позвонить ко мне в номер, при условии, что это технически невозможно.

Чай в Петиной компании стабилизировал состояние моей нервной системы настолько, что я смогла покинуть гостиную и лечь в кровать. Уговорил меня Петр, настаивая на том, что завтра нам нужна свежая голова, а до утра осталось не так много времени, поэтому обязательно надо поспать. Сначала мне казалось, что телефон зазвонит снова, стоит мне только лечь в постель; но он не звонил, и я сама не заметила, как уснула.

Поутру, угостившись вполне сносным завтраком в чистенькой, хоть и бедненькой гостиничной столовой ресторанного типа, мы отправились в местную милицию. Утром было уже не так страшно, как ночью, поэтому я беспрепятственно отпустила Петра Валентиновича в его номер совершить утренний туалет, да и сама без сердцебиения закрылась в санузле люкса.

Днем замок, нависший над излучиной реки, надо признать, выглядел ничуть не хуже. Погода стояла прекрасная, и мы с Петей решили прогуляться. Дежурная, чуть иронически посматривая на нас, объяснила, где милиция.

В коробицинском УВД нас проводили в кабинет, где сидели три оперативника примерно одного возраста. Они встретили нас приветливо, хотя и без ажиотажа, солидно пожали руку Петру, привстав со своих мест, церемонно поклонились мне и в знак гостеприимства предложили обязательный чай.

Несмотря на чай, только что выпитый в гостинице, отказаться было бы неполитично, и мы уселись за шаткий журнальный столик, причем Петр Валентинович в который раз поразил меня своей предусмотрительностью, вытащив из-за пазухи и положив на столик, в качестве гостинца, коробку «Рафаэлло».

Сделав глоток чаю, я упомянула про смерть Бурова. Оперативники, конечно, уже знали об этом. Оказалось, что с Буровым работали все трое, и двое из них искренне посожалели. Однако третий, высокий мрачноватый парень, которого коллеги звали Сэм, насупился и пробормотал что-то вроде: «Бог не фраер...»

— Сэм, ты не прав, — мягко заметил ему коллега. Как бы там ни было, Лехи Бурова нет, и светлая ему память.

— Интересно, кто ему башку проломил? — упрямо поинтересовался Сэм. — Вот кому спасибо. Народный мститель...

— Ну что ты несешь, окстись, — вступил в разговор третий опер.

— Имею право на собственное мнение, — настаивал Сэм. — Я уверен, что это он жену убил. Наша прокуратура беззубая не справилась, так хоть так он получил, что заслужил.

— А вы все-таки считаете, что это он жену убит? — поинтересовалась я.

— А больше некому, — мрачно ответил Сэм, но развить эту тему не успел, пришла секретарша и позвала его к начальнику.

После его ухода один из оперативников извинился.

— Не обращайте внимания, его тогда зациклило на Лехе. Дело прошлое, и Бурова уже в живых нету, так что можно сказать: Сэм неровно дышал к жене Бурова. Вот он и уперся — мол, Буров из ревности Лилю замочил.

— А вы как считаете?

— Я по убийству Лили не работал, — уклонился от ответа мой собеседник, — все возможно. Но Сэм уперся в одну версию. Хотя вам все равно придется дело смотреть, раз уж вы по убийству Бурова приехали. Вот и решите сами, все там отработано или нет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Все не бывает отработано, — включился в беседу третий опер, по виду — явный службист. — Когда все отработано, убийство раскрывается. Лилька тогда вертелась около артистов, почему они не отработаны? Сэм зациклился на том, что труп привезли на берег реки, значит, Буров якобы ее дома убивал и ему надо было от трупа избавляться. С таким же успехом ее могли в гостинице замочить, там тоже надо было от трупа избавляться.

— А что думает ваша прокуратура?

Оба опера синхронно усмехнулись.

— А она вообще ничего не думает, — сказал службист. — Прокуратура считает, что ее прямо на речке и убили.

Чаепитие закончилось, и Петр вытащил из кармана бумажку с номером телефона, откуда по сведениям, полученным Мигулько, был звонок в мою квартиру.

— Мужики, нам надо номер пробить, не поможете?

— Наш, коробицинский? — спросил один из оперов.

Мы кивнули.

— Сейчас посмотрим.

Оба склонились над бумажкой.

— Это у моста, — сказал один. — Номер какой-то знакомый.

— Знакомый, — согласился второй, вытаскивая из стола телефонный справочник. Сверяясь с бумажкой, он быстро нашел нужную строчку.

— А вы где остановились, ребята? — спросил он, подняв на нас глаза от справочника.

— В гостинице «Ковчег», — ответила я.

— Так вот это телефон «Ковчега». Там и ищите.

Сэм в кабинет так и не вернулся. Двое его коллег еще посожалели насчет Бурова.

— Надо же, судьба какая, — сказал один, — сначала жена, потом он сам...

Второй вздохнул.

— Да, просто не верится. Еще в субботу виделись, а в понедельник уже узнали, что его в живых нет.

— Как в субботу виделись? — мы с Петром переглянулись.

— Вы были в Питере? — спросил оперативника Петр.

— Да нет, Буров сюда приезжал.

— Когда? — спросили мы с Петром в один голос.

Оперативник задумался, вспоминая.

— Да после обеда он приехал.

— А зачем приезжал? — поинтересовалась я.

— Не сказал, а я не спрашивал. Мало ли, надо человеку...

— А сколько он тут пробыл?

— Он у меня взял ключ от кабинета, попросил разрешения переночевать тут. В воскресенье, в два часа он мне ключ домой занес, и сказал, что поехал назад.

Я застонала.

— А он ничего не рассказывал? Не упоминал знакомых? Не говорил про убийство жены?

Оперативник отрицательно покачал головой.

Выйдя из милиции, мы с Петром устроили небольшое совещание. Было понятно, что наш путь так или иначе лежит в прокуратуру, нужно было знакомиться с делом об убийстве Буровой. Петя предложил разделиться: мне идти в прокуратуру, а сам он поработает в гостинице, раз уж все ниточки тянутся туда. Или оттуда.

Скрепя сердце, я согласилась, хотя в душе страшно не хотела с Петей расставаться. Он проводил меня до прокуратуры, сдал на руки прокурору, который тоже бросился поить меня чаем, а сам отбыл в гостиницу, пообещав забрать меня отсюда в три часа дня.

Прокурор с большим удовольствием выслушал все наши городские сплетни, мы поделились взглядами на политику Генеральной прокуратуры, в том числе и кадровую, после чего он пригласил своего старшего следователя, у которого в производстве находилось дело Буровой.

Старший следователь, которого хаяли опера, оказался пожилым и невозмутимым. Он был в форме, а это уже определенный показатель. Узнав, что я приехала из Питера посмотреть дело об убийстве Буровой, восторга он не проявил, но, в принципе, отнесся к этому вполне спокойно.

Он привел меня в свой кабинет, предложил чаю, от которого я отказалась, содрогаясь, после чего вытащил из сейфа бутылку коньяка и поставил на стол две хрустальные стопочки.

— Тогда, может, глоточек? — спросил он.

Я отказалась так деликатно, как только могла. Хозяин кабинета не обиделся, одну стопочку убрал, а вторую наполнил до краев и смачно выпил.