Карибы - Альберто Васкес-Фигероа

— Ни слова больше! Не вынуждайте меня убивать вас. Каждый, кто поставит под сомнение честь этой дамы, заслуживает смерти. Она отправилась туда в качестве вознаграждения за смелость и, прежде всего, за те страдания, что она пережила, потеряв любимого в кошмарном форте Рождества. Дон Алонсо решил сделать ей подарок, прежде чем она вернется в Европу.

— В Европу? — растерялся виконт. — А с какой стати она собралась в Европу? Она что, не вернется сюда?

— Ни один из тех, кто окунулся в источник, никогда сюда не вернется, — объяснил маркиз. — Вот у меня здесь не так много знакомых, но кое-кто до сих пор удивляется, как это мне удалось так перемениться. А представьте себе, что будет, если по улицам Изабеллы начнут разгуливать десятки людей, внезапно помолодевших на десять-пятнадцать лет? Всё откроется. И чтобы этого избежать, было решено, что люди с того острова будут отправляться туда, где никто не удивится их новой внешности.

Капитан Леон де Луна, виконт де Тегисе, снова заглотил наживку. Хотя он с удивительной готовностью принял за чистую монету все глупости, которые наболтали ему за три прошедших дня, в его защиту нужно признать — он столкнулся с двумя самыми известными комедиантами Испании того времени, что являлось несомненной гарантией успеха этой мутной затеи.

Несомненно, Луис де Торрес и его добрый друг Алонсо де Охеда прекрасно знали, кого выбрать на главные роли для этого фарса. Хуану де Овьедо и прежде не раз доводилось изображать бесхитростного простачка, развлекая народ на площадях, а маркиз де Гандара снискал себе славу непревзойденного мошенника, успев обвести вокруг пальца половину Андалусии, прежде чем ему пришлось бежать в Новый Свет.

Вдвоем же они составляли парочку плутов, способных с серьезным и непроницаемым видом городить полную чепуху, добиваясь тем самым, что сбитая с толку жертва, впервые попавшая в совершенно незнакомый мир, еще не отошедшая от последствий долгого и кошмарного плавания, готова была с закрытыми глазами купить у них и кафедральный собор в Сантьяго-де-Компостеле, включая кадило, если бы они решили его продать.

Снова оказавшись в одиночестве в постели, смущенный капитан де Луна не мог не возвращаться мыслями к никогда прежде не виданной возможности помолодеть на десять, а то и пятнадцать лет всего за несколько месяцев. Хотя оставалась еще одна проблема, теперь уже менее важная, что ненавистная ему женщина, которую он решил убить, вскоре вернется в Европу, где со своей новой внешностью навсегда исчезнет из его жизни.

А Сьенфуэгос, похоже, и так уже был мертв. Проклятый пастух, укравший у него жену и заставивший пройти по тысяче троп на острове, посмеявшийся над ним самым гнуснейшим и наглым образом, заплатил за свою дерзость. Хотя, с одной стороны, виконт и жалел о том, что не свершил правосудие, собственноручно содрав с него кожу живьем, с другой он радовался, что больше не придется беспокоиться об этом образчике недочеловека и можно сосредоточить усилия на Ингрид и загадочном «Источнике вечной молодости», не дающем виконту уснуть уже много часов.

Но как же уговорить Охеду взять его на этот остров?

Как убедить самого знаменитого героя своего времени, самого храброго и честного испанского капитана, чтобы включил его в свой список счастливчиков, да к тому же так, чтобы виконт успел отомстить своей бывшей жене?

В последнюю минуту ему удалось выяснить, что это будет то самое грязное суденышко, на котором он добрался в Изабеллу. И вот теперь группа избранных судьбой отправится на нем к заветному острову, где бьет источник молодости, чтобы провести там больше двух месяцев, после чего незамедлительно вернуться обратно в Испанию.

Это означало, что Ингрид вновь выскользнет у него из рук — именно теперь, когда он уже почти настиг ее. Мысль о том, что бесконечное морское путешествие, во время которого он так страдал от морской болезни, что тысячу раз мечтал умереть, окажется совершенно бессмысленным, была для него особенно невыносимой.

Он должен ее убить.

Должен изловчиться и найти способ одновременно и отомстить, и воспользоваться поездкой, чтобы припасть к невиданному чуду. Два последующих дня он посвятил решению этой жгучей проблемы, и, вновь встретившись с астурийцем Хуаном де Овьедо, он без всяких предисловий объявил:

— Я вручу вам дарственную на дом в Калатаюде, нотариально заверенную вице-королем, со всеми землями и стадами, если меня включат в состав первой группы, отправляющейся на остров.

— Вы с ума сошли? — собеседник притворился до крайности удивленным. — Еще луну с неба попросите.

— Мне не нужна луна. Мне нужно поехать на остров, и я вас уверяю: с моим имуществом в Калатаюде вы станете очень богатым человеком.

— Охотно верю вашему слову, — успокоил его астуриец. — Вот только я не уверен, что смогу убедить Охеду. Это самый справедливый и неподкупный человек из тех, кого я знаю, и сомневаюсь, что он соблазнится вашими богатствами. Но даже если он согласится, едва ли вы сможете отправиться туда раньше, чем через год, в крайнем случае — через полгода.

— Я не могу ждать столько времени, — перебил виконт. — Мне нужно ехать сейчас.

— На меня не рассчитывайте, — невозмутимо заявил долговязый. — За все ваши земли я не готов рискнуть возможностью поехать на тот остров. Денег и землю всегда можно добыть, а восстановить молодость куда сложнее.

Если до сих пор у виконта оставалась хоть капля сомнения, это спокойное поведение ее растворило. Какой голодный солдат удачи и кабальеро в потрепанном плаще, что пересек океан в очевидной надежде переменить судьбу, способен отказаться от поместья, земли и скота, лишь чтобы испить воды из волшебного источника, если бы эта вода и впрямь не значила больше, чем всё золото мира?

И потому неудивительно, что три дня спустя, в полной уверенности, что на заре следующего дня дряхлая каравелла снимется с якоря и покинет Изабеллу, капитан Леон де Луна выбрался из постели в самый разгар ночи и решительно направился к берегу, где стащил одну из многочисленных пирог, мирно покоившихся у воды.

Он греб медленно и молча, осторожно приближаясь к борту корабля. Убедившись в том, что никто с палубы его не заметит, он поборол инстинктивное отвращение от вони дегтя и рвоты, исходящей от каравеллы, вскарабкался на борт и проскользнул в глубину трюма, несмотря на то, что даже при одной мысли о предстоящих мучениях ему становилось плохо.

И вот на рассвете, когда солнце едва показалось над землей, принося с собой новый прекрасный день, приземистый корабль на всех парусах вышел в открытое море. За его отплытием наблюдали донья Мариана Монтенегро, дон Луис де Торрес, мастер Хуан де ла Коса, Алонсо де Охеда, Хуан де Овьедо, маркиз де Гандара, Фелипе Манглано и Хусто Паломино, они собирались вместе отметить это событие, зажарив великолепную свинью, которую прекрасная немка решила выделить по такому случаю.