Печать бездны (СИ) - Ясинская Марьяна

Окинув взглядом в целом безжизненный пейзаж, остановила свой невеликий выбор на орхидеях. Хмыкнула, дяденька Ленин в земном мире завещал делиться, поэтому у бабулиных любимиц сегодня будет подпитка. Иногда даже я могу быть бескорыстной, если этого никто не видит. Настроение было прекрасное, лёгкой трусцой с прыжками, аки горная козочка, через трещины и расселины ступеней я добралась до диковинных цветов. Только поманила их рукой, и вот уже лианы выкинули побеги, обвивая мои руки по локоть. Зелёная мякоть стеблей напитывалась дармовой силой, утолщалась, становилась матовой, упругой, наполненной жизнью. Сила перетекала в бутоны, расходилась по лепесткам мельчайшими прожилками золота, впитываясь в структуру, делая цвет ярче, контрастней, форму изящней, структуру гармоничней. Бутоны напитались силой и раскрылись огромными цветами окраса индиго.

Я так была опьянена магией, что не сразу заметила изменения вокруг. Во-первых, цвет орхидей… Это цвет тревоги, опасности, борьбы и вызова. Пелагея выбирала этот цвет каждый раз, когда выходила в круг к ближницам. На моей памяти — это случалось дважды. А во-вторых, гора. Она очень злилась. В недрах разгорался огонь, в расселинах виднелись струйки не то дыма, не то пара. И базальт, остывший тысячелетний базальт под моими ступнями прогрелся настолько, что стал похожим на пластилин. Я оставляла следы на камне. Мне стало по-настоящему жутко. В другой ситуации никогда бы не сделала этого, но здесь и сейчас пришлось нарушать бабушкины запреты. Мои руки всё ещё по локоть были обвиты лианами, растение дарило мне свою благодарность и, воспользовавшись моментом, я влила чуть больше силы и попросила пропустить внутрь. Цветы настороженно замерли, свернув лепестки в бутоны, листья втянулись в жгуты, на лианах появились острые как бритва шипы. Я намеренно уколола палец, давая растению-стражу почувствовать вкус моей крови и ход моих тревожных мыслей.

— Ну же, давай. Я не враг Пелагее, я друг. Я хочу помочь.

Прошло несколько томительных мгновений, и шипы стали уменьшаться в размерах, лианы расползались в стороны нерешительно, впервые нарушая запреты своей истинной хозяйки. А гора дрожала, негодовала, температура поднималась, на коже выступили капельки пота. Одежда льнула к телу. Я мысленно поблагодарила цветочного стража и помчалась вглубь пещеры. Как же хорошо, что я сняла обувь, топот выдал бы моё приближение ещё издалека. Чем сильнее я углублялась, тем разительней были перемены. Обычно внутренние вулканические коридоры были огранены различными минералами, яркими, красивыми, праздничными. Вся гора внутри — живая экспозиция настроения своей хозяйки. В последнее моё посещение заливные луга из малахита соперничали с друзами чароита и аметиста на ветках каменной сирени, лазурит и александрит ночного моря под звёздным небом оттенял поля подсолнечника из янтаря и цитрина. Но это было раньше. Сейчас же гора рыдала огненными слезами. По внутренним склонам каплями огненной росы стекала лава. Она оплавляла и поглощала природную красоту этого места.

Жарко было безумно. Одежда насквозь пропиталась потом, летний сарафан прилип к телу. И только ступни, несмотря на то, что погружались с каждым шагом всё глубже в базальт, не чувствовали жара и боли, ощущая лишь приятное тепло. Не дойдя до центрального зала пару метров по коридору, я замедлилась. Необходимо было прислушаться и осмотреться. Сквозь дрожь горы и шорох осыпающихся камней пробивался монотонный гул, практически речитатив голосов. Только вот язык мне был абсолютно не знаком. И что самое страшное, голоса бабушки я не различала.

Я подошла почти вплотную к выходу из каменного коридора. Благо шум горы и поднявшаяся пыль хоть немного скрывали моё присутствие. Приходилось дышать неглубоко, чтобы не расчихаться в самый неподходящий момент. Картина, открывшаяся моему взору, пробирала до дрожи. Четверо неизвестных в белоснежных балахонах распяли главную ведьму Черноземья как бабочку на алтарном камне. Она была ещё жива, не прекращая попыток освободиться или хоть как-то помешать своим палачам. Судя по бессвязному мычанию и окровавленному рту, ей вырвали язык. Руки были отрублены по локоть и валялись тут же у подножья алтаря. Вокруг камня была вычерчена удивительно ровная пентаграмма, постепенно наполнявшаяся кровью Пелагеи. Сам импровизированный алтарь находился на каменном пятачке посреди озера лавы. Мне пришлось несколько раз моргнуть, чтобы поверить увиденному. На удивление, мозг отодвинул все эмоции в сторону и чётко отмечал критичные нюансы. Бабушка впустила их, значит под плащами знакомые — это раз. Она сейчас мне не помощница, ибо не в состоянии сплести ни одного аркана или заменить их речевыми конструктами — это два. Я со своими пассивными умениями не обладаю ничем таким дальнобойным, чтобы бить по площадям из укрытия. Типа огненного дождя или ещё чего, да и бабушка окажется в зоне поражения. Это три. Остаётся только один вариант. Вот только моя направленность… Ну почему жизнь? Почему не смерть? На сколько же легче сейчас было бы убить их всех по щелчку пальцев. Но нет, я, используя силу во вред, потом буду мучиться от бессилия и отката. «И как хочешь, так и крутись, дорогая Лизетт», — любит говорить бабушка. За всё нужно платить, у всего есть цена. Вот и за то, как я собиралась использовать свой дар уплачу цену, но надо хотя бы попытаться остановить это безумие. Хорошо, что я успела подпитаться природной магией, но расстояние до балахонщиков было слишком большим. От входа, где я пряталась, до алтаря было более двадцати метров, десять из которых — это узенький мостик через озеро лавы. Придётся выйти из укрытия, иначе точно не дотянусь. Выдохнув, вышла из коридора в центральный зал. Воздух здесь был сухим и пыльным, температура скорее напоминала сауну. Спускаясь по узким ступеням вдоль стены, я старалась не шуметь и не привлекать внимания. Гору ощутимо потряхивало. Она была в ярости. С потолка пещеры падали осколки каменной породы размером с футбольный мяч. Если такое прилетит на голову, то никто не жилец. Как же эти жрецы не боятся?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

На меня не обращали внимания, четвёрка балахонщиков нараспев повторяла какую-то белиберду. Я уже почти добралась до мостика через озеро, когда меня заметила бабушка и отчаянно замотала головой из стороны в сторону. И вот её пантомима не осталась незамеченной. Не отвлекаясь от речитатива и даже не повернув головы, от двух ближайших балахонов мою сторону полетели черные плети алукации, жутко ядовитого растения.

О, да я же вас узнала, старые кошёлки. Значит и третья тоже здесь. Этот триумвират гадин давно метит на бабушкино место. Матронушкам перевалило за сотню, и смысл их жизни сводился к сплошной грызне за корону Черноземья. Гипотетическую, но корону. Поскольку дар земли у них так и не проснулся, они образовали нечто вроде альянса и извели под корень всех конкуренток своего возраста. Не думала, что они когда-то решатся на переворот. Но реальность не оправдала моих ожиданий.

На меня они всегда смотрели как на пустое место, существо недостойное находиться с ними на одной базальтовой ступени. Ещё бы, дитя пустоцвета, младшая кровь.

Вообще, тягаться с этой триадой разом у меня кишка тонка, но выпущенные плети алукации увеличили мои шансы. Уворачиваясь от ядовитых плетей, пришлось скакать по берегу озера не хуже кузнечика. Меня старательно не подпускали к мостику. Ну что ж, придётся подставиться под эту дрянь. Сделав рывок, я напоролась на сразу две плети разных хозяек, это мне и нужно было. Чёрные ветви впивались в кожу, оставляя после себя глубокие рваные раны с ядом внутри. Пришлось сделать вид, что я увязла, подергаться для виду, чтобы кокон из алукации стал более плотным. И когда толщина пут вокруг тела достигла размера корабельного каната, перехватила управление. Алукация — хоть и ядовитое, но растение. А значит, испив моей крови, подчинится. Осталось убедить её в этом. Перед глазами грязными черными кляксами мерцала чужая сила, приходилось накачивать в противовес растение своей магией, перехватывать управление и заставлять бедную алукацию концентрировать весь выделяемый из шипов яд в едином канале. Постепенно вышло купировать силу хозяек и повернуть ток яда обратно к ним. Только если раньше яд был расфокусирован по шипам и попадал в жертву маленькими дозами, то теперь обратно к ведьмам сплошным потоком шёл ядовитый концентрат. Ещё и приправленный их собственной силой.