Фонд последней надежды - Лиля Калаус

К моменту встречи с Машей Крамник он был порядком утомлён несколькими подряд случившимися любовными романами, каждый из которых, казалось, протекал по одному и тому же осточертевшему сюжету «мыльной оперы»: встреча на вечеринке, короткий флирт, дружелюбный секс, пресыщение, скука, равнодушное расставание.

Машка ворвалась в его жизнь маленьким самонадеянным торнадо. Первым делом она заставила его раз и навсегда отказаться от этих, как теперь он понимал, пошлейших сценариев размеренного интима. Машка была истинным порождением торопливого столичного истэблишмента: ненасытной московской девчонкой с язычком острым, как бритва Оккама. Она обожала креативный экстремальный секс в офисном лифте, или среди стропил строящегося небоскреба, или во время дайвинга. Машка тоже относилась к тем, кто обо всём договаривался заранее, но ставки в этой её игре были не просто высоки — они повышались и видоизменялись, короче, она производила едва ли не ежедневный ребрендинг любовных отношений. Сегодня ей достаточно было страстно целоваться у входа в супермодный столичный клуб, а завтра, делая ему ошеломительный минет в такси, она уже задумывалась о новой квартире, а послезавтра, в процессе упоительного массажа его предстательной железы начинала пилить на предмет карьерного роста. Роман с Машкой быстро набрал ослепительную высоту и интенсивность. И в какой-то момент Олег обнаружил себя сидящим в дорогом ресторане рядом с машкиными родителями, респектабельными рантье (вышедшими на покой банковскими консультантами) и собственной мамой, специально приехавшей ради этого ужина из Вероны. Машка, кстати, матушке понравилась. Дорогое кольцо он купил, благоразумно посоветовавшись с мамой и невестой, и кольцо произвело на парочку рантье нужное впечатление. Если бы не предложение поработать в Нью-Йорке, они с Машкой уже были бы женаты… Но — карьера превыше всего. Маша, заключив на прощание с женихом знаменитый пакт о соблюдении верности в пределах континента, отбыла в Большое Яблоко, а Олег остался в Москве. Несмотря на более чем развязные условия пакта, он всё-таки хранил верность своей ветреной невесте. До этого момента.

То, что происходило с ним сейчас, наверное, можно было бы назвать первым в его жизни безумием.

Он отчаянно любил свою замужнюю ассистентку в грязной комнатушке провинциального санатория. Невзирая на принципы. Безо всяких разговоров, определений и пактов. Без точно рассчитанного исследования трудноуловимых женских эрогенных зон. Без экспериментов. Даже без душа — святотатством показалось убить благородный аромат асиной прозрачной кожи грубым запахом антибактериального мыла.

Обнимая её, целуя её, Олег уже не отдавал себе отчёта в том, что делает — рассудок, гневно кричавший об идиотизме ситуации и абсолютной неправильности всего происходящего, был задвинут в нижний ящик старого комода на пыльном чердаке.

Её горячие влажно дрожащие губы, нежная слабая шея, мягкие, пахнущие снегом волосы, безукоризненные полные груди с двумя крохотными испуганными сосками, так и норовящими втянуться внутрь ареол… Это медленное, покров за покровом, обнажение сладкого, как сочная мякоть яблока «андорр», тела…

Она тоже все делала неправильно, и это сводило его с ума. Как тающая под свечой Снегурочка, зажмурившись, она смирно лежала, изредка прикасаясь ладошками к его лицу и плечам, тихонько шепча его имя.

— Асенька… Приласкай меня… Погладь… — теряя остатки разума, попросил он, направляя её кисть. Она тихонько вскрикнула в ответ, вырвала руку, задышала.

— Что… случилось… Что с тобой? — говоря это, он уже был меж её колен, уже гладил пальцами нежные лепестки, раздвигал их…

И вдруг она замерла, задержала дыхание и посмотрела ему в лицо широко открытыми глазами. Олег тоже на секунду замер, а потом, постанывая от нетерпения, принялся втискиваться в скользкую тесную дырочку…

Она конвульсивно дёрнулась и вскрикнула.

Рассудок, мгновенно амнистированный с чердака, заорал в голос: стой! что-то не так! что-то неправильно! И он остановился.

Какая глупая… Какая глупая, неужели она всерьёз надеялась на то, что он не заметит? Конечно, надо было предупредить. Но как сказать об этом? Когда всё так нежно и безмолвно… Так странно, так жгуче, так сладко… Стыдно же, невероятно стыдно! Невозможно. Нельзя. В книжках, в этих дурацких лживых книжках юные девы, как правило, едва замечают момент дефлорации, как говорится, теряя голову в вихре наслаждений. Конечно, она знала, что эти книжки — дерьмо, что все эти слабоумные придыхания о «копьях», «жезлах» и «орудиях мужественности», не говоря уже о «глубоком естестве», «источнике наслаждения» и «воротах страсти», короче, пошлейшие песнопения в адрес йони и лингамов — полная туфта, что в нормальной жизни есть «киски» и члены, есть мужья и жёны, есть любовники, есть нормальный здоровый секс. Зная жизнь по размытой на экране ТВ эротике и волнующим рассказам, что ведут на девичниках слегка окосевшие от пива подружки, Ася очень надеялась, всё случится как бы само собой. Без вопросов и объяснений. Что её тихое «ой!», никем не услышанное, завершит пору унылого девичества… Ничего себе «ой»! Боль была отвратительной. Вот тебе и вихрь.

Ася неумело приподняла бёдра, сжала зубы — надо потерпеть, она теперь знает и потерпит, это ничего, ерунда, лишь бы он не оста… Он остановился. Посмотрел чужим взглядом. Она всхлипнула.

Ну и херня!! Олег приподнялся на дрожащих руках и хрипло выдохнул:

— Ты что… Девственница?!

И в ту же секунду ошеломлённо кончил ей на бедра.

Ася плакала. Он через некоторое время встал, сходил в ванную, пошумел там водой, принёс горячее мокрое полотенце. Вытер её, укутал в одеяло, лёг рядом и обнял. Ася плакала. Он погладил её по голове. Она приткнулась к его плечу, зарыдала в полную силу. Ненормальная. Так она совсем его отпугнё-ёт… Кому нужны тупые девственные истри-ички-и!.. Но слёзы невозможно было остановить. Слишком долго она терпела и уговаривала себя, что всё образуется, само собой решится и чудом изменится. Меняться надо было самой. Нельзя было сидеть до двадцати семи лет в позе Алёнушки у пруда и ждать вечной любви. Надо было жить. Ася отчаянно жалела себя, нелепую, одинокую, невезучую…

Что ж она ревёт-то так. С девственницами Олегу сталкиваться не приходилось. Может, валерьянки найти? Чёрт, чёрт, чёрт! Чем он думал, идиот? Всё ведь с самого начала складывалось совершенно неправильно! И почему она не сказала? Как он мог знать? Погодите-ка… А муж?

— А муж? — глупо спросил Олег.

— Мы не… Он не… Ф-фиктивный брак… Его мама… Я… Он…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});