Саломея - Анна Малышева

– А тетка? – напомнила Елена, с любопытством следившая за его бурной реакцией. «Пусть после этого попытается меня убедить, что ему плевать на дочь!»

– Что – тетка? – поморщился тот, начиная нервно расхаживать по кухне. – Они друг друга не выносят, тетка вообще ей никакая не родня. Двоюродная сестра отчима – ха-ха!

Он делано засмеялся, и уже по этому отрывистому смеху стала понятна степень его раздражения. Мужчина был вне себя и, как показалось Елене, напуган. Внезапно остановившись, Михаил тревожно спросил:

– А что она с собой сотворила?

– Вены перерезала.

– Как?! Чем?! Они же обязаны следить, чтобы заключенные не могли… В каком она сейчас состоянии?

– Знаю только, что ее увезли в больницу, – почти сочувственно проговорила Елена.

Она видела, что волнение собеседника неподдельно. Случайно наткнувшись на валявшийся букет, Михаил в приливе внезапной ярости пнул его. Отчаянно зашуршал целлофан, в воздух взметнулись красные лепестки, и женщина невольно вздрогнула, будто удар был нанесен ей самой.

– Она вне опасности. С ней скоро можно будет увидеться, – сказала она, чтобы хоть как-то успокоить Михаила.

– Кира не захочет меня видеть, – глухо ответил тот.

– Да, но… Зато она хотела видеть меня. Еще до того, как сделала это…

Елена тут же пожалела о своей откровенности, увидев, как расширились зрачки мгновенно оказавшегося рядом мужчины. Заглянув ей в лицо, он хрипло спросил:

– Почему это она тебе доверилась?

– Если бы ты относился к ней как отец, а не как чужой дядя, тебе бы она тоже доверилась! – жестко ответила женщина, решив не сдавать завоеванных позиций.

Уверенный тон произвел желаемый эффект, и Михаил сразу сник. А она, все больше распаляясь от сознания своей правоты, продолжала самым уничижительным тоном:

– Я начинаю, кажется, понимать, что за человек твоя дочь. И она мне нравится, слышишь? Она хорошая девушка, добрая и сердечная, и это не твоя заслуга, к сожалению! И наверное, тетка тоже не может похвалиться тем, что создала ее как личность! Кира росла среди суровых, равнодушных, попросту чужих людей, и я уверена, после того как умерла ее мать, девочке не с кем было поговорить! Отчим весь в своей науке, тетка злилась, что ей навязали на шею чужого ребенка, ты… Тебя я вообще не понимаю! Неужели ты ни разу не подумал о том, что она в тебе нуждается, неужели не видел, какая она одинокая, чужая в этой семье?! Не знаю, приставал к ней взаправду отчим или это ее фантазии, знаю одно: счастливый ребенок не будет врать, чтобы привлечь к себе внимание! Это жест отчаяния! А с тем, что случилось сейчас, она и подавно сама справиться не может, уже предлагает следователю считать ее убийцей, уже почти сдалась, сломалась! Потому что она не верит в себя, никто из вас не научил ее этому! То, что все улики пока против нее, убивает ее, уничтожает морально! Видишь, как она попыталась выйти из ситуации?! Перерезала себе вены! Это все, что Кира решилась сделать – уничтожить себя, потому что она себя, благодаря вам, ненавидит!

– Ты выдумываешь, – проворчал Михаил. Обвинительная речь Елены, казалось, слегка оглушила его. Он водил головой из стороны в сторону и втягивал ее в плечи, будто собака, которая пытается освободиться от ошейника. – Преувеличиваешь! Девчонка просто перепугалась, а может, следователь на нее давил! Он-то не скажет!

– В любом случае, ты должен добиваться свидания с нею! – убежденно произнесла женщина. – Пусть Кира откажется видеться, тем не менее она будет знать, что тебе не все равно, а это сейчас для нее важно.

– Она каким-то образом всегда умудрялась оказаться в центре внимания, – пожал плечами мужчина. – Даже ты, чужой человек, заботишься о ней… А вот что у меня на душе, не спросишь!

– Честно говоря, спросить-то хочется другое. – Елена слегка сощурилась, пытаясь поймать все ускользающий взгляд своего гостя. – Кира утверждает, что не продавала тебе никаких драгоценностей. Как это понимать?

Вместо ответа мужчина безнадежно махнул рукой. Жест был так красноречив, что Елена не стала ничего уточнять. Помолчав, Михаил заговорил сам:

– Видишь, она готова на любую подлость, только бы навредить мне. Говоришь, добрая девочка, сердечная? Да, если ей что-то нужно. Когда Кире исполнилось шестнадцать, она захотела за что-то отомстить отчиму и решила переменить свидетельство о рождении. До этого у нее в графе «отец» был прочерк, а тогда она заставила меня хлопотать о признании отцовства…

– Как?! – изумилась женщина. – Ты официально являешься ее отцом?!

– Представь, она убедила меня, что это необходимо сделать, хотя до этого казалось, что ей на все наплевать! И я, как идиот, расчувствовался, ходил по инстанциям, объяснял чиновникам какие-то очевидные вещи, писал заявления… И все для того, чтобы Кира получила новое свидетельство о рождении, где черным по белому вписаны мои данные.

– Я же говорила, для нее очень важно иметь отца! – задумавшись на мгновение, кивнула Елена. – Видишь, а ты сам не догадался ей это предложить! А… как реагировал профессор?

– Никак! Между ними в ту пору черная кошка пробежала, только вот не знаю, первая или нет… В любом случае, он ни во что не вмешивался. Такое уж у него было кредо.

– Значит, месть не удалась?

– Да, похоже, на него это впечатления не произвело. Она сперва и паспорт хотела сменить, взять мою фамилию, а потом как-то сразу остыла. Сказала, что проживет и с маминой фамилией, ничем она не плоха. Помню, еще пошутила: «Отчество у меня твое, фамилия мамина, а имя дал царь Ирод!»

– Она часто его так называла?

– Постоянно, к сожалению, – вздохнул Михаил. – Потому что теперь, в свете того, что случилось, все думают, что без Киры не обошлось. Эта отрезанная голова людям покоя не дает, Наталья Павловна уже поговаривает, что придется обе квартиры менять. Решать, конечно, Кире, но и она не сможет жить в такой атмосфере, среди сплетен и косых взглядов…

– Только бы ее выпустили, а уж она разберется, где сможет жить, а где нет! – покачала головой Елена. – Ну, тебе пора, уже поздно.

– Не угостишь кофе? – Ошарашенный столь резким прощанием, Михаил не двинулся с места. – Я весь день на ногах, просто падаю…

– Я тоже устала! – жестко ответила она, направляясь к входной двери. – И знаешь, после твоего вчерашнего визита у меня нет настроения варить тебе кофе.

– Ты когда-нибудь меня простишь? – Остановившись в дверях, мужчина попытался поймать ее руку, но Елена тут же спрятала ее за спину и еще шире открыла дверь на площадку:

– Не сейчас и не завтра.

– Понятно, – помедлив, ответил Михаил и вышел. Лифта он ждать не стал, а сразу свернул к лестнице.

Елена закрыла дверь, не дожидаясь, когда он скроется из вида, и заперла ее на все замки. Вернувшись в кухню, она первым делом подняла с пола букет и с тайным сожалением осмотрела растрепавшиеся алые бутоны. «Но не могла же я с благодарностью принять цветы, после того что он натворил вчера!»

На душе у нее было смутно, даже дышалось как-то тяжело. Женщина переоделась, поставила чайник и, чтобы хоть чем-то отвлечься, отправилась в ванную разбирать белье, приготовленное назавтра к стирке. Рассортировав вещи на мужские, детские и женские, отложив отдельно постельное белье, она с сомнением осмотрела испачканные кровью плащ и юбку. «Эти пятна могут не отстираться в машине, а в химчистку после стирки не примут. Придется выбросить, а это не очень-то разумно для безработной разведенной женщины, да еще с ребенком на руках! Может, сунуть в холодную воду на всю ночь, авось, пятно размокнет?»

Она машинально проверила карманы плаща, извлекла на свет смятую десятирублевку, чек с заправочной станции, оплывший леденец в липкой бумажке и ключ неизвестного происхождения. Мгновение Елена озадаченно смотрела на него, пытаясь вычислить, как он мог туда попасть, и не унесла ли она его с бывшей работы… И вдруг ей стало жарко. Она присела на бортик ванны, сжимая ключ в кулаке, будто тот мог вырваться и раствориться в воздухе. Перед ней пестрой тенью промелькнули события четырехдневной давности. Вот она, замирая от волнения, отпирает чужую дверь, вот настороженно оглядывает пустую, необыкновенно чистую квартиру, вот вахтерша и милиционер находят тело в ванной комнате…

Она вскочила и торопливо вышла в коридор, словно ее собственная ванная могла таить нечто настолько же страшное. Ключ Елена опустила в карман халата и время от времени касалась его, проверяя, там ли еще находка. «Я забыла его отдать! Столько времени таскать его с собой! Я ведь хотела вернуть ключ Михаилу… Потом Кире, потом следователю… И ни разу о нем не вспомнила!»

Ей казалось, что ключ – это нечто одушевленное, что он каким-то образом загипнотизировал ее, заставив забыть о своем существовании, и теперь нагло заявил о себе, уткнувшись в ладонь острым латунным носом. Женщина обошла всю квартиру в поисках места, где можно спрятать неприятную находку, и вдруг, опомнившись, выругала себя: «Скоро я увижу Киру, ей и отдам, в конце концов, она хозяйка квартиры».