Лазурный берег, или Поющие в терновнике 3 - Пола Сторидж

Страшно медленно, скучно и тяжело тянулся для Уолтера этот первый день жизни в воспитательном доме. Были минуты, когда ему начинало казаться, будто бы прошло не пять или шесть часов, а по крайней мере полмесяца с того момента, как они с судебным исполнителем взбирались по широким каменным ступеням парадного крыльца, как он с трепетом вошел в стеклянные двери, на которых старинная, ярко начищенная медь блестела с холодной и внушительной яркостью, с того самого момента, как судебный исполнитель вручил его клерку этого жуткого заведения.

Одинокий, словно забытый всеми на свете, мальчик рассматривал окружающую его унылую казенную обстановку.

Два помещения – администрация и столовая, разделенные перегородкой, были выкрашены снизу до высоты человеческого роста коричневой масляной краской, а выше – розовой известкой. По левую сторону от них тянулся коридор с рядом полукруглых окон, а по правую были стеклянные двери, ведущие в классы.

Простенки между дверьми и окнами были заняты раскрашенными картинками на исторические сюжеты – от покорения Англии норманнами и войны Алой и Белой розы, до событий последней войны. Вдоль стен в столовой стояли черные столы и скамейки. По стенам тоже были развешаны картины, изображающие героические подвиги британских солдат в колониях (видимо, они помещались тут еще при королеве Виктории, во времена основания воспитательного дома). Картины висели так высоко, что, даже взобравшись на стол, нельзя было рассмотреть, что под ними написано.

Вдоль обеих залов, как раз посреди их, висел длинный ряд ламп старой красной меди и медными шарами для противовесов.

Наскучив бродить вдоль этих унылых, бесконечно-длинных залов, Уолтер вышел на плац – большую квадратную лужайку, окруженную с двух сторон валом, заросшим травой, а с двух других сторон – ровными рядами акаций.

На плацу одни воспитанники играли в какие-то игры, другие бродили обнявшись, третьи рассматривали дешевые иллюстрированные журналы, четвертые скуки ради бросали камни в зеленый от тины пруд, лежавший шагах в пятидесяти от линии валов; к самому пруду воспитанникам ходить не позволялось, так же, как и выходить за пределы заведения; это приравнивалось к побегу.

Неожиданно он прошептал:

– Молли…

Прошло вот уже часа четыре, как он расстался с сестрой.

Уолтер знал только, что Молли помещена в этот же воспитательный дом, но только в половину для девочек – она располагалась в правом крыле того же здания. Там был свой плац, площадка для прогулок, однако с этой стороны его не было видно.

Интересно, что теперь с Молли?

Мальчик всегда ощущал в себе какую-то ответственность за сестру – наверное, потому, что эти мысли внушил ему его отец, Патрик.

Как с ней обходятся – там, в том крыле здания?

Обижают ли ее?

Ведь Молли – она такая беззащитная, такая несамостоятельная, такая тихая – она вряд ли сможет постоять за себя.

Интересно – и как она там устроилась?

Уолтер осмотрелся и перелез через забор – видимо, за ним и была половина для девочек.

Однако, едва только он ступил на землю, как услышал грубый окрик:

– Что тебе тут понадобилось?

Уолтер обернулся – навстречу ему шел мужчина с сухим, желчным лицом, притом рот этого человека растягивался в недоброй усмешке.

– Кто ты такой?

Уолтер, смущенный, пробормотал:

– Извините, сэр, меня зовут Уолтер О'Хара… Я здесь недавно…

И вновь недобрая улыбка перекосила лицо мужчины с желчным цветом кожи.

– И ты считаешь, что это – достаточные основания для того, чтобы нарушать существующие правила?

Уолтер пожал плечами – он ничего не знал о каких-то там правилах.

– А что я нарушил?

– Тут, – мужчина топнул ногой, – тут половина для девочек. И мальчикам перелезать через забор строго возбраняется… Тебе понятно?

– Но, сэр, – несмело сказал он, – у меня здесь сестра… Молли.

– Ну и что с того?

– Я хотел бы ее увидеть…

Подойдя к Уолтеру, воспитатель взял его за руку и повел к калитке.

– Что ж – весьма похвальная черта, молодой человек… Подросток слабо улыбнулся.

– Спасибо…

– Я говорю о твоих братских чувствах к сестре… Как ты говоришь, ее зовут?

– Молли… Эмели О'Хара…

– Очень хорошо… На первый раз я не буду тебя наказывать – потому что ты новенький. Но в следующий раз ты должен знать, что тебе здесь совершенно нечего делать… Понял меня?

Уолтер кивнул.

– Да, сэр… Мистер…

– Мистер Яблонски, – произнес мужчина сухим голосом и, как, во всяком случае, показалось Уолтеру, с каким-то легким иностранным акцентом. – Мистер Яблонски… Я служу воспитателем в этом заведении. Вполне возможно, что меня назначат воспитателем к тебе…

Уолтер слабо улыбнулся – видимо, хотел сделать вид, что такая перспектива дальнейшего знакомства с мистером Яблонски его очень воодушевляет.

После непродолжительной паузы он осторожно поинтересовался:

– А когда я смогу увидеть Молли?

– Увидишь в воскресенье, – ответил мистер Яблонски и, доведя нового воспитанника до калитки, препроводил его на мужскую половину. – Если конечно, – добавил он, – до того времени не ввяжешься в какую-нибудь историю и не будешь наказан…

В воскресенье? Что ж, пусть будет так. Это лучше, чем вообще никогда. Сегодня вторник – стало быть ждать осталось четыре дня, не считая сегодняшнего… Скорее бы…

Все эти первые впечатления резкими, неизгладимыми картинами запали в память Уолтера.

Сколько раз потом, уже живя в доме Хартгеймов, он видел во сне эти коричневые стены, этот плац с чахлой, забитой травой, вытоптанной многочисленными ногами, длинные и узкие коридоры, широкую лестницу, стертую подошвами воспитанников, – за какой-то год он так привык ко всему этому, что все сделалось как бы частью его самого.

Но впечатления первого дня все-таки не умерли в его душе, и он всегда мог вызвать перед своими глазами чрезвычайно живо образ всех этих предметов, – вид, совершенно отличный от реальности, более яркий, свежий и как будто бы даже немного наивный.

Вечером Уолтеру, вместе с прочими новичками, дали по стакану мутноватого напитка, именуемого «чаем», пломпудинг и половину французской булки.

Булка показалась на вкус кислой, а чай почему-то отдавал сельдью – Уолтер, рискуя быть замеченным, украдкой вылил его.

После ужина воспитатель проводил мальчика в спальню и показал Уолтеру его кровать.

– Каждое утро ты должен застилать ее, – сказал воспитатель, и Уолтер почему-то подумал, что и этот человек чем-то неуловимо смахивает на мистера Яблонски – того самого, который увидел, как он перелезает через забор на половину девочек – наверное, своим желтоватым желчным лицом. – Ты умеешь застилать постель?