Небо для талисмана - Татьяна Тарасова

Глава 2

Уплетая сочное, нежное мясо, пахнущее дымкой, Дигон думал о том, что же хотела сообщить ему старуха. Он прервал её на полуслове, ибо любую беседу на голодный желудок всегда считал напрасной тратой драгоценного времени, и так скупо отпущенного богами человеку. А кроме того, силы его, взбодренные отличным пивом, снова начали таять, и к тому моменту, как косуля была полностью готова к употреблению, снова покинули тело капитана подобно войскам, уходящим из родного города на войну. Низа от мяса отказалась. Выпрямившись, насколько позволял горб, она сидела против аккерийца и по-прежнему смотрела в одну точку, на сей раз чуть ниже его локтя. Если б только он мог знать, как не хотелось ей разговаривать (не именно с ним, а вообще), он не стал бы так самоуверенно обрывать её. Торопясь жить, молодость никогда не желала слушать зов старости - возможно, в этом заключалась та самая истинная мудрость, которая позволяет каждому пройти свой собственный путь, совершить свои собственные ошибки, и потом победою насладиться сполна... Нет, сие было одно лукавство - на деле Низа так не думала. ... Она перевела взгляд повыше, на его лицо, на его глаза, блестевшие от удовольствия, и улыбнулась: все гораздо проще - северянин был слишком голоден, чтобы ещё выслушивать бредни древней старухи... Кажется, он только сейчас принялся за косулю, а вот уже разгрызает последнюю кость, обливаясь соком, и не похоже, что он наелся досыта... Швырнув обглодок в кучу, Дигон ладонью вытер жир с губ и подбородка, и выжидательно уставился на колдунью, которая застыла перед ним с очередным странным выражением лица.

- Ну, Низа, - ободряюще произнес он. - О чем ты хотела поведать мне?

- О тебе, - тут же ответствовала старуха. В глазах её, до того таких мглистых, что капитану чудилось в них отражение короля-леса - огромной дикой чащи между Аккерией и Асгардом, где от сотен глаз волков и медведей и ночью было светло, - в этих бездонных глазах он заметил вдруг лукавый огонек. Низа словно очнулась от тяжелого сна, в коем пребывала столь долго, что явь казалась ей его продолжением. На самом деле так можно было сказать скорее про самого Дигона. Он, пролежавший в бреду полных семь дней и ночей, лишь с нынешнего рассвета снова начал жить, а посему в голове его ещё плавали клочки тумана Ущелий, затмевающие настоящее: короткое заявление колдуньи он воспринял как шпионскую вылазку на свою территорию. Наверняка она подослана к нему из стана врага - то есть демонами коварного Бургана с целью каким-то образом перекрыть ему путь в Аркадскую пустыню, к Учителю... Дигон подозрительно сощурился, пытаясь испепелить старуху взглядом, но милостью благого Митры в тот же миг ему открылась истина: она желает ему помочь. Немало удивленный, он тем не менее не изменил ни позы, ни взгляда, и только в синих глазах его мелькнул ответный огонек, на что Низа отреагировала тотчас улыбкою.

- Выпей, - она подвинула ему горшочек с намешанным ей зельем. - До самого дна. И голос её уже не был так бесстрастен - словно оба они пересекли некую невидимую границу, разделяющую север и юг, мороз и солнце; словно на время вышли из своей жизни с тем, чтобы ступить в чужую. Аккериец поколебался мгновение, с отвращением взирая на бурду цвета прогнившего насквозь болота, потом взял горшочек в ладони и в три глотка осушил его. Горечь обожгла язык и нёбо, но лишь на несколько вздохов - Дигон облизнул губы, желая прочувствовать вкус зелья, и ощутил уже приторную сладость, вязкую, липкую, похожую на мед.

- А теперь слушай, - темные глаза колдуньи уставились в синие Дигоновы, брови сдвинулись у переносицы, а узкая полоска рта дрогнула Низа будто разбирала древние письмена. - Слушай меня, - повторила она еле слышно. Но прошло ещё не менее пары долгих мгновений, прежде чем старуха снова начала говорить. За это время в груди аккерийца образовалась странная пустота, в которой затем разросся и вспыхнул жаркий шар - словно он проглотил солнце; тело его стало вдруг легким, почти что невесомым, голова - ясной, а все вокруг прозрачным. Дигон посмотрел на дверь: как через стекло он отлично видел стену леса перед домом колдуньи, пышный малиновый куст у крыльца, дряхлого пса, что грелся возле него под горячими солнечными лучами... А вот из чащи выбежал на поляну маленький медвежонок, сунул нос в малину и тут же с обиженным воем отскочил в сторону, цапнутый за нос то ли колючкой, то ли вредным насекомым... Капитан ухмыльнулся, наблюдая, как он вертится на одном месте, лапой елозя по морде, а потом вразвалку устремляется к лесу и исчезает в зарослях...

- Тебя не удивляет это? - внезапно подала голос Низа, в свою очередь наблюдая за Дигоном.

- Что меня должно удивлять? - пожал плечами он. - Клянусь Стахом, все дело в той дряни, которую я выпил... Не пойму только, зачем тебе это?

- Сейчас ты яснее видишь и то, что происходило с тобой прежде. Это значит, и я вижу яснее...

- То, что происходило со мной прежде?

- Да. Впереди тебя ждет нелегкий путь, северянин. Я не стану говорить о будущих победах Дигона-аккерийца, равно как и о его поражениях и ошибках - все твое останется твоим. Но кое о чем я все же поведаю тебе... Голос её, казалось капитану, с каждым словом становился все моложе и звонче, да и темное лицо вроде бы посветлело, стоило только старухе проявить немного чувства...

- Ты забыла одну мелочь, Низа.

- Да? - краешком губ усмехнулась колдунья.

- Ты забыла спросить меня, хочу ли я, чтобы ты кое о чем поведала мне. Старуха довольно улыбнулась. Она была права: северянин похож на нее, как сын бывает похож на мать, когда природа её сильна...

- Если я не помогу тебе, ты пройдешь тот путь дважды.

- Какой путь? - нахмурился Дигон, быстро соображая, как могла Низа пронюхать о его намерении идти в Аркадию. К чести капитана, в следующий же миг он понял, как: естественно, из его семидневного бреда! Мысленно поклявшись Стаху, что далее он будет сначала думать, а уж потом спрашивать, Дигон вздохом замаскировал некоторую досаду и выслушал уже известный ему ответ. Между тем колдунья продолжала:

- Стоит тебе достичь пещеры Учителя, он отправит тебя обратно, ибо туда нужно идти чистым. Тут же забыв о своей клятве, данной суровому Стаху, аккериец открыл рот, желая поинтересоваться, что это Низа имеет в виду, но на сей раз она не позволила ему говорить.

- Не спрашивай меня больше, Дигон. У нас нет времени - скоро мое зелье перестанет действовать, и тогда я могу пропустить что-либо важное... Мельком лишь ощутил капитан в душе легкий сквознячок, будто бы предупреждающий или напоминающий о чем-то, но сразу и забыл о нем, готовый внимать той, что спасла ему жизнь.

- Помнишь ли ты сейчас день своего рождения, северянин? - в голосе Низы ясно звучали торжественные нотки, как будто бы день появления на свет она считала главным во всей жизни человека.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});