Лепестки на воде - Кэтлин Вудивисс

— Еще бы! Пожалуй, он съест нас живьем, — усмехнулся Джиллиан. — Когда он сердится, он этого не скрывает.

— Разве он злой человек? — настороженно спросила Шимейн.

— Нет, что вы! Просто он предан своему делу. Считает, что работать, надо в полную силу. Вот увидите, от вас он потребует того же самого, мисс.

Шимейн вздохнула:

— Постараюсь угодить ему.

Она помогла Эндрю взять хлеб, завернутый в салфетку, и подхватила корзину. Джиллиан нагрузился кастрюлей, миской и кувшином и повел Шимейн с малышом за собой к берегу. Издалека завидев приближающееся шествие, Гейдж спустился с корабля, взял у Шимейн корзину и вместе с Эндрю проводил ее на почти законченную палубу.

Четыре столяра и старший корабельный плотник уже собрались на корабле и с радостью приветствовали Шимейн, обмениваясь шутками и намеками, что наконец-то мистер Торнтон перестал бояться потерять свою служанку и решил познакомить ее со всеми. Джиллиан начал шутливую борьбу с Эндрю, вызывая у малыша радостные вскрики и смех, а Гейдж представил Шимейн собравшимся. Шимейн узнала Ремси Тейта — она видела, как этот человек помогал хозяину переносить в мастерскую доски на следующий день после ее прибытия. Вторым мастером был Слай Таккер, довольно тучный мужчина с рыжеватыми волосами и густой бородой. Двое подмастерьев, почти ровесники с разницей в возрасте не более двух-трех лет: двадцатилетний немец по имени Эрих Вернер с правильными чертами лица, черноволосый и черноглазый, и Том Уиттейкер — славный малый с каштановыми волосами и серыми глазами. На лице Фланнери Моргана виднелось не меньше морщинок, чем звезд на ночном небе, однако его остроты неизменно вызывали у остальных буйный хохот.

Каждый из этих людей проявил к Шимейн неподдельное уважение, но она сочла, что причина — уважение к ее хозяину. Работники Гейджа уже приготовили длинный стол на козлах, окруженный скамейками, и охотно помогали Шимейн, пока она застилала стол скатертью и расставляла тарелки и кружки. Слай Таккер прочитал молитву перед едой, и вскоре работники начали поглощать рагу, пюре и свежий хлеб, цокая языками от удовольствия. Кружки несколько раз наполняли холодным сидром из кувшина, отлично утоляющим жажду. Когда подошло время для кекса, кое-кто из сидящих за столом уже стонал в притворном изнеможении.

Впервые после появления в доме Гейджа Торнтона Шимейн удалось съесть все, что лежало у нее на тарелке, но от сытной еды ее начало клонить в сон. Ей хотелось поскорее увести Эндрю в дом и уложить спать, но расшалившийся мальчик вряд ли согласился бы расстаться с Джиллианом.

Гейдж сидел на бочонке с гвоздями в конце импровизированного стола и, покончив с едой, слегка отодвинулся, прислонившись к перилам, окружающим палубу. Со своего наблюдательного поста он видел всех работников и понимал, что они искренне наслаждаются едой. Он знал: окажись Шимейн некрасивой или даже уродливой, эти люди все равно восхищались бы ее талантом кухарки.

Гейдж позволил работникам отдохнуть несколько минут, прежде чем вновь взяться за дело: после такого обильного обеда без передышки было не обойтись. Мужчины помоложе вызвались собрать грязную посуду и остатки еды и отнести их к дому, а Шимейн с Эндрю задержались на палубе. Шимейн с удовольствием бродила по кораблю, глядя по сторонам и восхищаясь, а Гейдж обсуждал с подручными, как поступить с неправильно высушенными бревнами, принесенными Джиллианом из сарая.

— Все равно они расколются, не пройдет и недели. Придется менять, — убеждал Гейджа Фланнери Морган.

— Что ж, поменяем, — отзывался Гейдж. — Другого выхода у нас нет.

Эндрю заметил низко пролетевшую над кораблем чайку и бросился бежать по палубе, надеясь поймать ее. Шимейн поспешила за ним, но проворный, как мышка, мальчик начал карабкаться на штабель досок. Птица пролетела над самой его головой, словно дразня ребенка. Мгновенно сбросив с себя дремоту, Шимейн погналась за ним, перепрыгивая через доски и подныривая под балки. Мальчик поднимался на надстройку, и Шимейн поражалась, откуда у него столько сил и энергии. Но неожиданно интерес Эндрю угас, и он быстро спустился на главную палубу, где по доскам прыгала лягушка. Остановившись, чтобы перевести дух, Шимейн обнаружила, что стоит у самого края палубы. Внизу она заметила камни, наваленные вокруг подпорок, а впереди расстилался живописный пейзаж.

— Черт побери, Шимейн! — рявкнул голос, от которого девушка пошатнулась и чуть не упала. — Немедленно спускайтесь! Слезайте, пока не упали!

Шимейн поняла, что Гейдж уже спешит к ней, и, прежде чем она спустилась, он подоспел, схватил ее за руку и оттащил подальше от края носовой надстройки. На главной палубе Гейдж взял Шимейн за плечи и гневно встряхнул:

— Не смейте больше подниматься туда, понятно? Там опасно!

Шимейн робко кивнула, потрясенная его яростью.

— Да… конечно, мистер Торнтон, — с запинкой ответила она, чуть не плача от боли. Его пальцы так глубоко вдавились в ее плечи, что наверняка оставили на них синяки. Поморщившись, Шимейн попыталась высвободиться из стальных рук хозяина. — Пожалуйста, отпустите меня, мистер Торнтон! Мне больно!

Словно изумленный собственной жестокостью, Гейдж убрал руки и отшатнулся.

— Простите, — хрипло прошептал он, — я не хотел…

Круто повернувшись на каблуках, он быстро зашагал прочь по палубе. Будто окаменев, Шимейн и подручные Гейджа смотрели, как он торопливо спускается по трапу. Он бросился к мастерской так, словно по пятам его гнались демоны, и спустя минуту округу огласил грохот захлопнувшейся двери.

Нахмурившись, Шимейн повернулась к Джиллиану. Неожиданная злость Гейджа потрясла ее.

— Что такого я сделала? Почему мистер Торнтон рассердился?

— Не беспокойтесь, мисс, — пробормотал парень. — Просто он испугался, увидев вас на носу корабля. Оттуда упала его жена и погибла.

Шимейн зажала ладонью рот, подавив стон отчаяния.

— Отведите Энди домой, мисс, — предложил Джиллиан, — а я принесу посуду.

Шимейн послушалась совета и повела Эндрю прочь от корабля. Она с радостью обнаружила, что подмастерья вымыли в реке миски и кружки, сложили их в корзину и оставили у двери. Теперь ей требовалось всего несколько минут, чтобы перемыть их с мылом, вытереть и убраться в кухне.

Собрав пахнущие свежестью простыни и подушки, Шимейн застелила постели и наконец улеглась вместе с Эндрю на своей кровати на втором этаже. Пока малыш не заснул, она читала ему, а потом, поудобнее устроив его у себя на плече, долго лежала, глядя в потолок и вспоминая, как разозлился Гейдж, увидев ее на носу судна. Она понимала, как велико его горе, знала, что только время приглушит его, но пока Гейдж кричал на нее и тряс за плечи, Шимейн впервые увидела в его глазах отражение нестерпимой муки. Несомненно, его преследовали ужасающие воспоминания — возможно, о собственном поступке или непростительной беспомощности. Так что же произошло? Что, кроме смерти молодой жены и матери, случилось в тот день, если это оставило такой глубокий след в душе сильного мужчины?

Раздумья утомили Шимейн, ибо ответы на вопросы найти не удавалось. С тяжким вздохом она обняла Эндрю и свернулась клубочком рядом с ним, погрузившись в дремоту.

Ремси Тейт приблизился к двери мастерской и постучал. Услышав приглушенный ответ изнутри, он вошел и плотно прикрыл дверь за собой. Хозяин стоял у окна, мрачно уставившись вдаль. Между его бровями залегла глубокая морщина, суровый взгляд ясно свидетельствовал, что присутствие Ремси в мастерской совсем нежелательно.

— Слай и остальные боятся войти, — сообщил столяр. — Меня прислали узнать, надо ли им продолжать работу.

Гейдж раздраженно фыркнул и угрюмо уставился на Ремси:

— А ты как думаешь?

Ремси нахмурил кустистые брови.

— Я так им и сказал: работу надо продолжать, невзирая на твое настроение. Ты насмерть перепугал девушку. Она была уверена, что натворила что-то ужасное, пока Джиллиан не объяснил ей, что ты просто горюешь о жене.

Гейдж пропустил мимо ушей болтовню Ремси. Он лучше, чем кто-либо другой, знал, что перепугал Шимейн, но, увидев ее на носу судна, Гейдж с ужасающей отчетливостью представил себе, как на этом же месте стояла Виктория. На краткий миг реальность переплелась с паутиной мучительных иллюзий, ожили ночные кошмары, жуткие видения, преследующие его со дня смерти жены. В ужасе просыпаясь по ночам, он подолгу вышагивал по комнате, словно зверь в клетке. На этот раз ему представилось распростертое на камнях безжизненное тело Шимейн.

— Мое настроение не имеет никакого отношения к работе, — наконец заявил Гейдж. — Мастерам давно пора взяться за дело и доказать, что они не зря получают жалованье. Я осмотрел дерево, выбранное ими для новой мебели — выбор оставляет желать много лучшего. Я бы предпочел украсить дверцы буфета капом.