ПОГРАНИЧНАЯ ЗАСТАВА - Г. Игнаткович

В это время наблюдатели доложили, что на правом фланге из-за болота появились два взвода противника. Давиденко перебросил на правый фланг второе отделение с пулеметом.

Начался сильный артиллерийский обстрел, снаряды рвались впереди и позади окопов, от осколков и пуль осыпались траншеи, едкий дым от горящих домов застилал все вокруг. Еще не замолчала вражеская артиллерия, как батальон гитлеровцев, выйдя из-за старицы, развернулся и тремя цепями пошел в атаку. На левом фланге в тыл заставы прорвался взвод фашистов.

Создалось отчаянное положение.

— Выход один, — сказал замполит начальнику заставы, — давай мне одно отделение с переднего края, и я пойду с ним в тыловую траншею. Продержимся час-другой, а там подоспеют наши части.

— Действуй, комиссар.

Начался бой в окружении. Оставался только узкий коридор, соединявший опорный пункт заставы с селом. Появились раненые, пока их было трое. Возле них хлопотала Таня.

По «коридору» на помощь к пограничникам стали подходить мужчины и парни из села. Они просили дать им хоть какое-нибудь оружие. У старшины Бизякова нашлись старые трехлинейки.

Группе младшего политрука Совы пришлось тяжело. Враг догадывался о ее малочисленности и остервенело атаковал, пытаясь в лоб взять позицию отделения. В момент, когда фашисты были уже перед самой траншеей, у Шалыгина случилась задержка в пулемете.

— Ну что же ты, Боря? — стараясь перекричать пальбу и крики атакующего врага, воскликнул политрук. — Ребята, гранатами — огонь!..

Полетели гранаты. Ожил пулемет Шалыгина. Раскатисто гремели ружейные залпы. Атака фашистов захлебнулась. Остатки вражеского взвода откатились назад, но на помощь им подоспел еще взвод, накатывалась новая атака.

— Ишь ты, вернулись, забыли спросить, как нас зовут, — зло смеялся Шалыгин. Цыганские глаза Бориса лихорадочно блестели, густые черные пряди выбились из-под фуражки на лоб и сделали его смуглое лицо мальчишески озорным. Он вылез по пояс из траншеи и, показав фигу наступающим, крикнул:

— А вот этого не хотите?!

Он был ленинградец, из детдома. Невысокий ростом, крепкий, всегда веселый, острый на язык.

— Вот как нас зовут! — скрипнул Шалыгин зубами и застрочил из пулемета.

На переднем крае тоже шел ожесточенный бой. Давиденко пытался связаться с Бужорами, где находилась комендатура, попросить поддержки, но связи не было с самого утра. Поколебавшись, он подошел к Тане:

— Я бы послал в Бужоры кого-нибудь из бойцов, но, сама видишь, каждый на счету. Помоги.

По ходу сообщения Таня пробралась за село, где в укрытии находились лошади, вскочила на Косынку и поскакала в Бужоры.

В комендатуре она никого из командиров не застала. Ей сказали, что все на границе, ведут бой у села Коту-Мори.

— А не слышно, где Красная Армия? — спросила она у телефониста.

Боец пожал плечами.

Той же опасной дорогой Таня вернулась на заставу. Лейтенант Давиденко, с нетерпением ожидавший добрых вестей, помрачнел, услышав рассказ Татьяны, но тут же крикнул бойцам:

— Крепче держитесь, ребята. Поддержка вот-вот должна подойти!

Спустя час из тыла действительно подошли подразделения Красной Армии, совершившие шестидесятикилометровый марш. Они с ходу ударили по противнику и прижали его к Пруту на всем участке заставы.

* * *

29 июня пришел приказ отойти на новый рубеж.

Отходили к Днестру. Когда подходили к Оргееву, в небе появились «юнкерсы». Лейтенант Давиденко приказал занять оборону и окопаться.

Ждать долго не пришлось. Со стороны большака, прикрываемого 13-й заставой, вырвались гитлеровские мотоциклисты. Их было больше двадцати. Враг рассчитывал с ходу вклиниться в район обороны комендатуры и рассеять пограничников. Но фашистов встретил ружейно-пулеметный огонь. Многие мотоциклисты сразу покатились в траву, остальные продолжали мчаться вперед, ведя на ходу яростную стрельбу. За мотоциклистами подходили новые силы. Перевес на стороне врага был не менее чем трехкратным.

Показались бронемашины. Одна из них пошла прямо на заместителя политрука Золотенкова. Метрах в десяти от него в пулеметной ячейке находился Шалыгин.

— Вася, не робей! — крикнул он Золотенкову. — Ломай ее связкой!

Золотенков зажал в руке связку гранат, приподнялся и швырнул ее, но вдруг ткнулся лицом в бруствер. В следующее мгновение раздался оглушительный взрыв. Бронемашина вздыбилась и рухнула на бок с развороченным бортом. Из нее повалил рыжий дым.

Заметив Золотенкова, неподвижно уткнувшегося в бруствер, Таня поползла к нему под градом пуль. Издали трудно было догадаться, что это женщина: ее уже зачислили в штат комендатуры на должность старшего военфельдшера, и она носила военную форму. Добравшись до Золотеикова, Таня приподняла его голову и перевернула бойца на спину: пулевое ранение в грудь. Вся гимнастерка в крови. Но еще жив!

Быстро разрезав у Золотенкова окровавленную гимнастерку, Таня забинтовала ему грудь и, положив его на плащ-палатку, потащила в тыл.

Яростно сражались пограничники. Были подбиты еще две бронемашины и уничтожено несколько десятков гитлеровцев. Иван Абрамов и Егор Полухин были трижды ранены, но продолжали вести огонь. В критическую минуту лейтенант Давиденко и младший политрук Сова подняли заставу в контратаку, их примеру последовала вся комендатура, и враг отступил.

Вечером хоронили погибших бойцов. На митинге выступил Тимофей Сова. Произнесенные им слова кипели в груди у каждого пограничника.

— Придет час расплаты, — сказал Тимофей. — Мы ничего не забудем и не простим врагу. Мы еще вернемся на родную границу. Лучшие из нас не даром отдали свою жизнь. С нами партия! Мы победим!

Еще короче было выступление Бориса Шалыгина:

— Над могилой павших товарищей клянусь до конца мстить фашистам. Я подаю заявление в партию, чтобы завтра идти в бой коммунистом.

В тот вечер в парторганизацию комендатуры поступило сорок восемь заявлений.

Уже стемнело, когда военком комендатуры Серафим Насонов зашел в медпункт навестить раненых, поговорить с бойцами. Уходя, сказал Тане Сове:

— Никогда бы раньше не подумал, что в такой хрупкой девчушке может оказаться столько мужества. Самые мужественные сегодня подали заявления в партию. А что ты думаешь на этот счет?

Таня вспыхнула:

— Я бы с радостью, но кто же даст мне рекомендации?

— Я первый, — сказал Насонов. — У нас в комендатуре не найдется человека, который бы не поручился за тебя.

На другой день, уже в Оргееве, в час недолгого затишья, провели партийное собрание. Татьяну Сову, Бориса Шалыгина и еще нескольких бойцов приняли кандидатами в члены партии.

* * *

Каларашский погранотряд в составе 9-й армии в силу обстоятельств выполнял роль арьергарда, то и дело вступая в бои с передовыми подразделениями фашистов.

Комендатура, в которую входила 13-я застава, оказалась на одном из самых тяжелых участков. Своих сил у комендатуры было мало. Но по пути к ним присоединялись отставшие от своих частей пулеметчики с пулеметами, артиллеристы с орудиями и даже танкисты с танками. Комендант старший лейтенант Антон Валькевич принимал их под свое командование, и постепенно у пограничников оказалось восемь танков, две батареи полковых орудий, три бронемашины.

В начале августа остановились у села Песчаного, на севере Одесской области. Антон Валькевич стал готовиться к обороне: приказал вырыть три линии траншей, танки зарыть в землю в центре обороны, батареи расставил на флангах.

Два дня и две ночи шла напряженная работа, люди выбились из сил, но оборона была готова к сроку.

Впереди расстилалось пшеничное поле. Боевое охранение, прикрытое стеной золотистых, налитых зерном колосьев, высматривало врага…

Около полудня на дороге, пересекавшей поле, появились мотоциклисты в сопровождении двух бронемашин. Это была вражеская разведка. Валькевич не хотел раньше времени раскрывать противнику свою оборону и приказал не стрелять. В бой вступило только боевое охранение — пятеро бойцов во главе с Борисом Шалыгиным. Борис дал несколько длинных очередей из пулемета, два передних мотоциклиста кубарем полетели в кювет.

Фашисты не предполагали встретить здесь кого-нибудь. У передней бронемашины поднялась крышка люка, из него высунулся офицер. Поднес к глазам бинокль и водит по сторонам. Шалыгин хлестнул пулеметной очередью по люку, и офицер свесился вниз.

Гитлеровцы скоро поняли, что им преграждает путь горстка советских бойцов. Дерзость этой горстки привела их в бешенство. Они развернули бронемашины и стали прочесывать пшеницу.

Алексей Давиденко по распоряжению Валькевича послал связного передать Шалыгину, чтобы отводил свою группу назад.