Птичка (СИ) - "Ann Lee"

— Нежнее в обращение к девушке, — процедил Назар, и загородил меня спиной, потому что все трое оставив свою жертву, двинулись к нам.

— Да не вопрос, — хихикнул третий, наконец, подав голос, противный и сиплый, — щас тебя уработаем, втроём будем нежничать с ней! Как ты детка, на три хера сразу, согласна?

— Да что вы себе позволяете? — возмутилась я, выглянув из-за широкой спины миллионера, за которую Назар меня тут же дёрнул назад.

— Вика, выйди отсюда, пожалуйста, и подожди меня в кафе, — глянул на меня грозно.

Оно и понятно я опять ему неприятности принесла. Но не могла я пройти мимо такого беспредела, когда одного бьют втроём.

— Не пойду! — упрямо заявила она.

— Да, да, — хмыкнул тощий, — не уходи далеко, здесь мы тебя и поимеем.

— Мужчина, а вы вообще в курсе, что не средневековье, и есть закон? — смело я взглянула на гада.

— Разговорчивая у тебя бабёнка, — ухмыльнулся здоровый, остро глядя на Назара.

— Да, есть немного, — поморщился он, — и упрямая, зараза!

Теперь уже возмущённо посмотрела на него, я. Но Назар не реагировал на мои обиженные гляделки, он очень зорко отслеживал как, к нам приближалась опасная троица. Вроде идут вразвалочку, но смотрят цепко. И в Назаре скорее не видят опасного противника. Так мажора избалованного, которого вывести из стоя, ничего не стоит.

— Ну, так чё, свалите мож по хорошему? — предложил сиплый, и в руке его блеснуло тонкое лезвие ножа, и тут мне стало плохо.

Теперь я очень чётко почувствовала опасность ситуации, прямо как это лезвие в руках бандита. Холодное и острое. Я вцепилась в локоть Назара, чувствуя, как он весь напрягся, теперь чётко представляя, чем может завершиться мой благородный поступок.

— Парня с нами отпустите, — предложил Назар, не сдавая позиции.

— А тебе, что до него? — сплюнул сиплый.

— Мне до него есть дело, по одной простой причине, что он человек и я тоже, и оставлять его на растерзание такого зверья, как вы, бесчеловечно, — Назар ещё пытается им что-то объяснить, а парнишка, медленно стекает в сторону, под шумок хочет проскользнуть мимо.

— Слышь, чёрт, ты человек, — ржёт плечистый, и легко хватает паренька, за грудки его футболки отбрасывает назад, и ржёт.

— Вика, блядь! — слышу рёв миллионера, когда кидаюсь к лежавшему кулем парню.

Он совсем напуган и смотрит ошалело и затравлено. Шарахается от меня, когда я присев рядом пытаюсь осмотреть его. Ему на вид-то лет шестнадцать. Чумазый, правда, и от него резко пахнет потом. Под глазом расползается синяк.

Что он сделала этим зверям?

— Что с тобой? Что болит? — запричитала я над ним.

Он только головой вертит, и переводит сумасшедшие глаза, то на меня, то мне за спину.

— Вставай, пойдёшь с нами, — скомандовала я, помогая ему встать на ноги. Но тут меня саму поднимают, причём резко и за волосы.

— Ты блядь бесстрашная что ли? — рычит здоровяк, но тут же, выпускает меня из рук, отлетев на землю, сбитый с ног. Назар склоняется над ним, и пару раз от души бьёт по лицу, потом поворачивает ко мне гневный взгляд.

— Это что на хрен за самодеятельность? — рычит он, и, подлетев, встряхивает меня за плечи. А я смотрю по сторонам, никак понять не могу, куда делись эти гопники. Да вот же они, валяются на земле.

А они живы?

Признаков жизни не подают. Назар ещё раз встряхивает меня за плечи.

— Ты вообще понимаешь, что такое опасность, или нет, — орёт он на меня. — У него же нож был! Ты слепая? Или дурная?

Я перевожу взгляд на его разгневанное лицо. Немного помятое, хоть бы опять синяка не было, это же скандал, в нашем городе то и дело избивают миллионера. И на сбитые костяшки его рук, что сжимают мои плечи. И на рваный ворот его футболки, теперь не совсем белой. И снова в глаза тёмные, страшные сейчас, смотрю, и сглатываю.

— Назар мне больно, — пискляво получилось.

— Больно тебе, — рявкает он, и так резко меня отпускает, что еле удерживаюсь на ногах, оперившись о стену, — а мне блядь, страшно стало, когда ты не взирая ни на что, кинулась очертя голову. А если этот ублюдок тебя бы прирезал. Вика! О чём ты думала?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Я… Прости… — я всё ищу слова оправдания и никак не нахожу их.

Вот с его точки зрения я точно больная.

— Ты, наверное, сто раз пожалел, что со мной связался? — выдохнула я, потупила взор, и поняла, что парнишка-то сбежал, пока мы тут выясняли отношения.

— Не сомневайся даже, что это так! — холодно произнёс он, и я тут же обиженно надула губы. — Это, уже, не в какие ворота!

— Назар…

Но нас прервал подъехавший наряд полиции. И сперва я обрадовалась, пока не поняла, что нас решили задержать. Всех. И этих охающих бандитов, что собрали с асфальта, и нас с Назаром тоже.

Я возмущенно пыталась донести до стражей порядка, что это мы пострадавшие, хотя так, со стороны и не скажешь. На что лейтенант полиции Беляков, спокойно и даже равнодушно взирал на меня, и повторял только одно: «Разберёмся», и методично распихивал всех нас по машинам, для отгрузки в отделение полиции.

Назар тоже безуспешно пробовавший объяснить нашу позицию, поняв, что всё бесполезно, попытался договориться с полицией, чтобы хотя бы меня отпустили. Когда и это всё прошло мимо, хотел позвонить, но телефон у него резко отняли, и запихали в машину, к стонущим бандитам.

Меня усадили во вторую машину, и вежливо попросили заткнуться, когда я снова завела тему, о том, что мы не виноваты.

Встретились мы снова только в отделении, и то ненадолго. Поймав мой испуганный взгляд, Назар опять начал вести переговоры со стражами порядка, чтобы меня отпустили. Отпустить меня пообещали, только после выяснения личности, и обстоятельств драки, и быстро распределил по камерам. Правда, по соседним. У меня изъяли сумочку, описав при мне нехитрое имущество, и отвели в камеру. Как раз, на входе и встретились с миллионером, которого заводили в соседнюю.

— Вик, посмотрит на меня! — позвал он меня.

— Разговоры, — гаркнул дежурный полицейский, который заводил его в камеру, тоже всего какого-то взъерошенного, и развороченного. Не было в нём сейчас того лоска, с которым он предстал передо мной сегодня, но зато прямая спина, и широкие плечи, говорили, что он не сломлен подобной ситуацией, ещё и меня пытается поддержать. Я вздрогнула, посмотрела на Назара, и он одними губами сказал «всё будет хорошо», пока дежурный, грубо не втолкнул его в камеру, а потом и меня.

В камере были ещё три женщины. Две молоденькие девчонки, совсем развязно одетые, и пожилая пьяная женщина, бормотавшая, что-то бессвязное, привалившись к стене, сидя на лавке. Девушки тоже сидели на ней. Они равнодушно посмотрели на меня, и я уместилась на единственно свободное место на этой лавке.

Обняла себя руками, потому что было холодно, и я замерла. Было страшно. Мне как человеку, никогда не бывшему в такой ситуации было просто жутко. То, что мне пытался втолковать Назар, ругая за беспечность, отступило на второй план, над вот этим беспределом, когда тебя не выслушав, не поняв просто, сажают в камеру. Вот уж, правда, от сумы и от тюрьмы не зарекайся. Мозг мой лихорадочно пытался вытеснить всё это, пытаясь впасть в анабиоз, абстрагироваться, уйти от реальности. Голова кружилась, и холод и вонь казённого помещения воспринимались мной, как сон. Как страшный, сон. Кошмар. На задворках сознания ещё жил тёплый летний вечер, и оранжевое солнце, и ощущения чуда. И ласковая улыбка, и горячие пальцы, и мягкие губы. Я и вправду задремала, пытаясь уйти от страшной реальности, и не сразу поняла, а вернее услышала, что меня зовут.

— Птичка! — приглушённо звал меня Назар.

Я опомнилась, и под удивлённые взгляды соседок подошла к решетчатой стене.

За столом, где дежурил полицейский, никого не было, и вообще было темно, только настольная лампа светила за его столом.

Было холодно, и я передёрнулась, крепче обхватила себя руками.

— Птичка! — снова услышала Назара.

— Назар, — ответила, но получилось тихо и плаксиво.