Моя крайность (СИ) - Чепурнова Тата

— Привет. Чем займемся? — спрашиваю, а у самого только два варианта вертится на языке: принять холодный душ, чтобы сбросить лишнее напряжение, или заняться чем-нибудь откровенным.

— Я бы поела, — зевнув, Марго с наслаждением потягивается, прогнувшись в спине так сильно, что простынь соскальзывает, оголяя аппетитно упакованную в кружевное белье грудь.

— Хм, — нервно сглатывая под впечатлением от увиденного, смотрю на часы, стрелка которых давно приближена к предрассветному часу. — Думаю в пять утра будет проблематично найти место, где можно поживится. Хотя… подожди. В мини-баре есть орешки, — резво вскочив с кровати, радуюсь, что теперь смогу слегка выровнять дыхание, сбившееся рядом с Марго и ее прелестями. — Еще были шоколадные батончики, но я их съел, пока ждал, когда же проснется спящая красавица.

— Поцелуем не пробовал будить? — в ее голосе звенит смешинка, сменяющаяся игривыми нотками, от которых фантазия сильнее подстёгивает эндорфины.

Хватает считанных секунд, чтобы найти и выудить из шкафчика несколько пакетиков с арахисом и фисташками, выпрямиться и вернуться обратно.

Прислонившись к спинке кровати и подобрав под себя ноги, Марго сидит с неестественно прямой спиной, соблазняюще выпятив вперёд грудь. И чёрт побери, я заворожено смотрю именно на неё, залипнув как малолетний пацан. Сажусь напротив Маргариты, с томительным трепетом изучая картинку, которой передо мной нахально хвалятся.

— А что так можно было? — нахожу наконец-то в себе силы отвести взгляд с зарождающейся в нём похотью, мучительно сладкой, доводящей до исступления.

— Нужно, — шелестит, вскрывая упаковку с орешками.

— А если с небольшим опозданием?

Я могу видеть ответ, промелькнувший в ее глазах, могу слышать интонацию, почти слетевшую с губ. Я хочу и могу её поцеловать, но инициатива перехвачена.

Окинув игривым взглядом, она склоняется ближе и я ощущаю тонкий фисташковый аромат на своих губах, а позже и вкус. Руки Маргариты со слегка прохладными кончиками пальцев, провокационно проходятся по моему телу, скользят по животу и спускаются всё ниже, и ниже. Туда, где ткань спортивных шорт натянутая до предела.

— Я тебя не тороплю, слышишь?! — почти задыхаясь от ласки, с которой ладошки сжимают мой твердый пах, я теряю контроль и самого себя за одно.

— Ты лучше меня не тормози. Я тебе ещё прошлый раз не простила.

Искушение становится слишком большим… Почти непреодолимым, болезненным, толкающим меня к близости, а ведь ту я без устали просил у судьбы. Наслаждаясь касаниями невинного тела, впитывая искры, витающие вокруг нас, тяну Маргариту за руку, чтобы она спустилась вместе со мной с кровати.

И пока я торопливо снимаю шорты, изящные кисти Маргариты взмывают вверх, собирают волосы, рассыпанные по груди, стягивая их в высокий хвост, предоставляя ещё больший обзор своего тела.

Она такая красивая, аж дух захватывает, немеет всё внутри, пускаясь по венам кровью, отравленной её красотой.

Я медленно опускаю глаза, чтобы ничего не упустить, одновременно позволяя ей рассмотреть меня. Замечаю, как нервно колышется грудь, с какой учащенной частотой она испуганно сглатывает.

Маленькая дуреха, вздумала мне врать. Ей страшно, несмотря на всё её желание казаться такой подготовленной к интиму.

Пробным прикосновением дотрагиваюсь до плоского животика, успокаивающе поглаживая большими пальцами кожу, покрывающуюся россыпью мурашек в ответ на тактильное удовольствие. Веду одну руку к оголенной груди, задеваю возбужденный сосок, задерживаюсь на нём, медленно скользя подушечкой пальца вокруг него. Дурея от того, как её тело отзывается на любое касание.

Маргоша решительно встаёт на цыпочки, тянется вверх и касается моих горячих губ, а мне приходится наклониться ей навстречу, сократить расстояние. Почувствовать весь жар поцелуя, вложенный с таким упоением и силой, что мне кажется до этого я и не жил вовсе, не любил, и занятия сексом были пресной обыденностью, а не сжигающей страстью.

— Готова? — зачем-то спрашиваю я, увлекаемый Маргаритой, падаю сверху, но вовремя уперевшись ладонями в матрас, не придавливаю её своей массой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Да, — устраивается поудобнее подо мной, теснее притягивая за плечи, заставляя перенести всю тяжесть на локти.

— Если тебе будет больно, я остановлюсь, — хрипло шепчу, сам себе не веря. Какой там остановится, если от предвкушения все так накалено внутри меня, что я могу попросту спалить тормоза. Не удержаться и причинить еще большую боль своей нетерпячкой. — Дам тебе время привыкнуть… перетерплю, — еще одна глупость срывается с языка, которым уж лучше бы я пробовал вкус, распухших от поцелуев Маргошиных губ, чем бросался банальными обещаниями. Вся соль в том, что словесная “нежнятина” так сладко ласкающая слух, на самом деле может так и остаться пустым звуком. — Главное не молчи.

— Тихо, Макс, — притрагивается двумя пальчиками к моим губам. Медлит, а после легонько обводит их контур и это невероятно простое касание, сводит меня с ума сильнее, чем ласки иных мест. — А то я сейчас подумаю, что ты нервничаешь больше меня.

— Так и есть.

Вот тут я не вру: ни ей, ни себе. Я будто сам самый настоящий девственник, который лишь в теории знает что, куда и как.

Задорное согласие Маргариты, каждая её клеточка, отызающаяся на ласку, лишь сильнее меня распаляет. И кажется сейчас, я полностью, подчинен пульсирующим эмоциям, рвущимся наружу, подобно демонам.

Упрямо продолжаю движение, задыхаюсь и тону в зелени глаз, старательно прикидывая в голове, каким образом сгладить болезненный рывок.

Вот сейчас я явственно ощущаю, как Маргошку накрывает волна отката, у неё даже начинают дрожать колени, которые она только что согнув, широко развела в стороны, позволяя мне устроиться между своих бёдер. Малышку трясёт и осознание того, что я полный урод не в состояние заглушить свой стояк, уничтожает накатывающим чувством вины.

— Малая, я люблю тебя и без доступа к телу, — склоняюсь над её лицом, веду кончиком носа от уха к виску. Делаю жадный вдох, будто хочу забрать её дикий страх. Марго лишь хрипит в ответ, неуверенно дёргается, толкается навстречу эрекции, набравшей максимальную силу. Не давая тем самым мне успокоиться. Целует шрам на ключице, нежно покусывает грубо сшитую на нем кожу, а после упоенно зализывает места укусов.

— И я люблю тебя, Мак.

Расслабляется и позволяет мне наконец-то войти… осторожным… неспешным толчком, раскрываясь мне навстречу. Едва слышно вскрикнув, побуждает остановиться для того, чтобы мне перевести дух, а себе давая время перетерпеть боль, силу которой даже я чувствую, её сжавшимися вокруг меня и без того тугими мышцами.

— Я в порядке, — предвосхищает мой вопрос и сама дёргается вперёд, приняв меня на всю длину. Стыдливо зажмуривается каждый раз, как я вхожу, медлю… наслаждаясь тем, какая она невероятно горячая, желанная и любимая.

Самая лучшая девочка… моя, только моя.

Надолго сил не хватает, я валюсь сверху, утыкаясь покрытым испариной лбом в её выбившиеся из хвоста и разметавшиеся по подушке волосы.

Благодарно переплетаю наши пальцы и вслушиваюсь в тишину, которую так любит счастье. Счастье, которое я готов дарить ей каждый день.

Глава 47 "Ревнивая фурия"

Марго

Проснувшись в пустой постели и сонно потирая глаза, верчу головой в поисках Макса, которого словно след простыл и ведь я даже не слышала, чтобы он уходил. С этой внезапно возникшей аллергией и ударной дозой антигистаминов, я не понимала и половины происходящего вокруг меня, всё больше начиная походить на сонную коалу, которая ела и отсыпалась. Сладкие моменты реальности словно вплетались в сновидения, перемежаясь в голове с обрывочными воспоминаниями.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Помню, как он менял бельё, без налёта смущения вручал плохо законспирированную окровавленную простынь ошалевшей горничной, подшучивая и выпрашивая ковёр, в который он якобы собирается замотать труп девушки.