Охота на левиафана. Пропавшая сестра. Мальчики на севере.Водой по лесу. - Майн Рид

продажею газет. Я, конечно, с радостью принял это предложение.

На следующий день, рано утром, Бурный отправился на работу, а я в редакцию за газетами. Мой первый дебют был необыкновенно удачен. Я распродал к вечеру все газеты и получил 100 центов чистой прибыли. В этот день я был самым счастливым человеком на свете. Я спешил домой, чтобы поскорее увидеть Бурного и сообщить ему о своих успехах.

Когда я пришел домой, Бурного еще не было. Проходит час за часом и, наконец, наступает ночь, но Бурного все нет. На другой день он тоже не пришел. Я пробродил весь день по городу, надеясь где-нибудь его встретить, но поиски мои были напрасны.

Прошло три дня, а Бурный не показывался. Моя квартирная хозяйка забрала все мои деньги и через несколько дней вежливо простилась со мною, пожелала мне всяких благ и довольно ясно намекнула мне, чтобы я не трудился возвращаться к ней.

Итак, я был брошен! Один, без знакомых, без денег, без крова, в чужом, незнакомом городе! Я бродил по улицам со своими мрачными мыслями, пока не почувствовал страшной усталости. Я сел на ступеньках крыльца одного ресторана, чтобы немного отдохнуть. Над дверью бакалейной лавки, находившейся на противоположной стороне улицы, я прочел имя и фамилию: «Джон Салливэн». При виде этой знакомой фамилии во мне пробудилась надежда.

Около четырех лет тому назад один бакалейный торговец, с которым мои родители имели дела, эмигрировал в Америку. Звали его Джон Салливэн. Разве не могло быть, что эта лавка принадлежит именно тому человеку?

Я встал и перешел через улицу. Войдя в лавку, я спросил молодого человека, находившегося за прилавком, дома ли мистер Салливэн.

— Он наверху, — сказал юноша. — Вы желаете повидаться с ним?

Я ответил утвердительно, и мистера Салливэна позвали вниз.

Джон Салливэн, которого я знал в Дублине, был массивного роста с рыжеватыми волосами, но тот, который вошел в лавку, был человеком около шести футов, с темными волосами и длинной черной бородой.

Салливэн, который эмигрировал из Дублина в Америку, и Салливэн, который стоял передо мной, были два совершенно различных человека.

— Ну, мой милый, чего вы хотите от меня? — спросил собственник лавки, бросив на меня любопытствующий взгляд.

— Ничего, — пробормотал я в ответ, сильно сконфузившись.

— Тогда зачем же вы меня звали? — спросил он.

После мучительного колебания я объяснил ему, что, прочитав его имя на вывеске, я надеялся найти человека, которого зовут так же, как и его, с которым я был знаком в Ирландии и который эмигрировал в Америку.

— Ага! — сказал он, иронически улыбаясь. — Мой прапрадедушка приехал в Америку около 250 лет тому назад. Его звали Джоном Салливэном. Может быть, вы его подразумевали?

Я ничего не ответил на этот вопрос и повернулся, чтобы оставить лавку.

— Постойте, мой милый! — крикнул лавочник. — Я не хочу, чтобы меня беспокоили и заставляли спускаться вниз из-за пустяков. Предположим, что я тот самый Джон Салливэн, которого вы знали; чего же вы бы от него хотели?

— Я бы посоветовался с ним, что мне делать, — ответил я. — Я здесь чужой, не имею ни квартиры, ни друзей, ни денег!

В ответ на это лавочник стал меня подробно расспрашивать обо всем, подвергая меня самому строгому допросу и видимо желая удостовериться, правду ли я говорю или нет.

Выслушав все, он посоветовал мне вернуться на «Надежду», с которой я бежал.

Я сказал, что такой совет не могу исполнить, и что, кроме того, уже около трех дней ничего не ел.

Мой ответ сразу изменил его отношение ко мне.

— Вильям! — сказал он, — не можете ли вы найти какое-нибудь дело для этого мальчика на несколько дней?

Вильям ответил, что может.

Мистер Салливэн ушел наверх, а я, решив, что дело относительно меня покончено, повесил на гвоздь свою шляпу.

Семейство лавочника помещалось в комнатах, расположенных над лавкой, и состояло из его жены и двух детей, из которых старшей девочке было около четырех лет.

Я обедал за одним столом вместе с семейством лавочника и скоро близко сошелся с ними и полюбил их. Ко мне тоже относились все хорошо, по-родственному, как к члену семейства. Маленькая девочка была существом эксцентричным, даже для ребенка; говорила она редко и мало. Когда же ей приходилось говорить, то она к каждой своей фразе прибавляла слова: «Господи, помоги нам!» Этому выражению она выучилась от слуги-ирландца, и никакие наказания не могли отучить маленькую Сару от этой привычки.

— Сара, если ты скажешь еще раз эту фразу, то я посажу тебя в темный погреб, — угрожала ей мать.

— Господи, помоги нам, — отвечала Сара на эту угрозу.

— Опять! — вскрикивала мать, и давала девочке два или три шлепка по спине.

— О мама, мама! Господи, помоги нам! — вскрикивала, плача, маленькая Сара, снова бессознательно совершая свое «преступление».

Прошло уже около пяти недель, как я жил у мистера Салливэна. Однажды, протирая в лавке оконные стекла, я нечаянно разбил большое и дорогое витринное стекло. Тотчас же почувствовал такой испуг, какого не испытывал никогда в жизни. Мистер Салливэн относился ко мне всегда с такой добротой, и вот как я отплатил ему за все его благодеяния. Мое душевное состояние было такое угнетенное, что я ничего не мог сообразить. Единственная мысль овладела мною — это немедленно бежать, чтобы не встретиться с мистером Салливэном, который в это время был наверху. Я схватил свою шляпу и ушел, чтобы не возвращаться. «Господи, помоги нам», — услышал я уходя, обычную фразу маленькой Сары, присутствовавшей при этом.

Глава 3

ОПЯТЬ НА МОРЕ

Я не разлюбил морской жизни, а только был не удовлетворен тем положением, которое я занимал на «Надежде», благодаря мистеру Лири.

Убежав от мистера Салливэна, я твердо решил поступить опять на какой-нибудь корабль и поэтому направился к порту.

Я заметил один корабль, приготовлявшийся в скором времени к отплытию, и взошел на него. Корабль назывался «Леонора». Осмотревшись, я заметил человека, которого принял за капитана, и обратился к нему с просьбой дать мне какую-нибудь работу. Но этот человек не обратил никакого внимания на мою просьбу и не дал никакого ответа. Я твердо решил не уходить с корабля без ответа. Когда пробило девять часов, я незаметно забрался под шлюпку и проспал там до утра.

Рано утром я опять вышел на палубу. Капитан, наконец, обратил на меня внимание и спросил, кто я и что мне нужно.

Я сказал, что меня зовут Роллинг Стоун.

— «Катящийся камень!» — воскликнул капитан. —