Потерянная пара альфы - Рина Беж

Отвечаю мысленно, боясь звуком нарушить такой прекрасный момент. Посидев еще минут пять, выдыхаю, копя в себе смелость и не веря до конца в удачу, и выбираюсь наружу.

Ой, ну и замарашка.

Хмыкаю минут через пять, осмотрев себя со всех сторон. Знатно я извазюкалась. Захочешь так повторить, и то не получится.

Развязав чудом не потерянный во время гонки узелок с вещами, понимаю, что и они пали в неравном бою с превосходящими силами грязи. А значит, и им, и мне срочно требуются водные процедуры. Нет, возвращаться к реке желания не возникает, да и забрела я конкретно в топи-болота. А надо уже выбираться на более людные территории.

Как всегда, доверяю своей девочке определить направление и потихоньку, шаг за шагом, удаляюсь от места ночевки в сторону предполагаемого «выхода». Через час удача в очередной раз мне благоволит, и я наталкиваюсь на небольшой лесной ручей. Вода пусть и студеная, но вкусная до безумия. Напиваюсь вдоволь, так что зубы сводит. А потом шустро привожу себя в порядок и застирываю шорты и топ.

Хорошенько отжав уже чистые вещи, надеваю на себя. Пусть неприятно, но мне так комфортнее. Щеголять в чем мама родила — не вариант. Перекидываю через плечо сумочку с документами и деньгами и, выбирая наиболее открытые участки, чтобы солнышко посильнее меня согревало, двигаюсь всё дальше.

Так странно, милая, мне снился Райдэн. Такой же, каким был ночью, а не утром. Близкий, теплый, открытый, словно пожелай я, протяни руку, позови тихонько, и он придет. И не будет прожигать своим суровым острым взглядом, повторяя любимое «Не ври!», а обнимет и защитит от всех напастей.

Хмыкаю, изливая душу Серебрянке. И вмиг пугаюсь, и отскакиваю в сторону, когда слышу глухой кашель и басовитое:

— Эй, кнопка, ты чего это тут? Потерялась что ли?

* * *

В первый момент теряюсь так, что сердце уходит в пятки. Вот тебе и оборотница с заячьей душой.

Лесничий, дед Исай, дядька лет шестидесяти, оказывается чистокровным человеком. Огромным, словно медведь. Под два метра ростом, с широченными плечами, руками-ногами бревнами и недлинной густой бородой на морщинистом лице. Былинный богатырь.

Глядя на него, в первым момент, уверена, любой струхнет, а вот немного пообщавшись, удивится, как можно бояться добрейшей души человека, готового прийти на помощь в трудную минуту. Даже его зычный, гулкий бас спустя минут десять воспринимается, как некая изюминка, а не громыхание непогоды поблизости.

— Дочка, а ты чего-й-то в таком странном виде по лесу топаешь? Где сапоги потеряла и штаны с кофтой? Пусть и лето на дворе, а девчонкам задницу морозить никак нельзя. Вам же еще детей рожать. Потому беречься надо-ть.

Качает головой дедушка, и я моментально заливаюсь краской стыда.

Вот же, прости матушка-Луна, Кулёма голопопая. Стыдоба-то какая. Перед старым человеком стою, практически в чём мать родила.

— Я… — обняв себя за плечи, чтобы хоть чуть-чуть прикрыться, начинаю и сразу замолкаю.

Не знаю, что сказать. Как оправдаться?

— Заблудилась, небось? — подсказывает новый знакомый, поглаживая одной рукой бороду, а второй приставляя толстую немного изогнутую палку, на которую до этого опирался, к дереву.

— Верно, — киваю, с радостью принимая безобидную подсказку.

И во все глаза гляжу на начинающего расстёгивать и снимать с себя телогрейку деда.

— Вчера еще потерялась. Днём.

— О-хо-хо-нюшки, — качает головой мужчина. — Бедовая ты, дочка. Ну, ничего, главное, живая-здоровая нашлась. А с остальным разберёмся, не переживай. Накось, держи.

Набрасывает мне на плечи свою одёжку, что укрывает, словно плащ, доставая практически до колен, и моментально согревает. Всё же в мокрых тряпках, даже являясь оборотницей, мало веселого бродить по лесу.

— Зовут-то тебя как, милая?

— Амилия, — выдаю правду, совершенно не думая скрывать от лесничего имени, придуманного мамой.

Вот располагает к себе дедушка, и всё тут. Душа к нему лежит. Уютный он какой-то, открытый, светлый. Да и Серебрянка с удовольствием принюхивается, не выдавая волнения и недовольства. А она-то всяко лучше меня должна улавливать скрытые мотивы и темные желания в душах.

Хотя… Винса-то мы с ней проглядели. Две тетёхи. И тут, конечно, ошибиться можем. Но почему-то после стольких разочарований и невзгод хочется уже простого и понятного. Без тайн, заговоров и жестокости.

— Эко имя чудное, — качает головой дед Исай, разглядывая меня более внимательно. — Оборотень, значит. Не ошибся.

Не успеваю скрыть реакцию тела, распахиваю глаза и на шаг отступаю, готовая уже вновь бежать, если вдруг мужчина что-то против имеет.

А дед только посмеивается в бороду, сверкая искорками довольства из-под кустистых бровей.

— Не бойся, дочка, не выдам, коли тайну надо-ть сберечь. Только ж имя у тебя ненашенское, выдаст раньше, чем успеешь на чём-то другом погореть.

— Я не… — хмурю брови, желая сказать, что ни с кем разговаривать и делиться о себе информацией не стремлюсь.

— Амилия… Амилия… Красивое имя. Но лучше давай будем звать тебя Аля. Как? Согласна? — подмигивает старичок, становясь враз моложе годков на десять.

— Согласна, — не раздумывая, принимаю помощь того, кто явно знает этот мир побольше моего.

— Что ж, Аля, бери из левого кармана конфету, суй за щеку и пошли, — вновь опирается на свой посох-палку мужчина и жестом предлагает следовать за собой. — Моя избушка в двух милях отсюда. Приглашаю.

— Но… неудобно… — пытаюсь отказаться.

— А другое жилище еще дальше, девонька. До первых деревень добираться часов пять, не меньше. Если уж сильно торопишься, отвезу. Но машина всё равно у дома стоит.

— Нет, не тороплюсь, — сознаюсь, понимая, что вновь даю о себе информацию незнакомому человеку. — Не ждут меня… нигде.

— Вот как? — оборачивается дед Исай, внимательно вглядываясь в глаза, будто читает по ним всё, что я не договариваю. — Что ж, значит судьба.

Не понимаю, о чем он. Потому серьёзно вслушиваюсь, когда мужчина добавляет:

— Я сегодня еженедельный обход не должен был делать, вчера срок подходил. Но такой ливень хлынул, что из дома носа было не высунуть. Вот и пришлось график сдвинуть. А так бы не встретились мы. Но, видать,