Девушка с картины (ЛП) - Баррет Кэрри

Внезапно идея Эдвина показалась мне единственным выходом. Она не идеальна, но ее легко реализовать.

— У меня есть идеи, — начала я.

Но отец поднял руку, заставляя замолчать.

— Нет. Довольно. Ты должна прекратить рисовать, Вайолет, прекратить это глупое занятие. Тебе надо выйти замуж.

Он встал, подошел к стене, и, внезапно охваченный бешенством, сорвал мои рисунки. Я зажмурилась, словно от удара.

— Я попрошу Филипса вернуть этой комнате прежнее назначение. А тебе запрещаю подниматься сюда.

Он срывал картины и бросал их на стул возле меня.

Внезапно моя печаль переросла в гнев.

— Хлам и старая мебель! — возмутилась я. — В этом единственное назначение старого чердака!

Отец молчал. Его глаза были прикованы к эскизам для «Даниила», то есть к Эдвину без рубашки.

— Это что? — взревел он и круто развернулся ко мне. Его лицо было бледным, на виске пульсировала вена. — Ради всего святого, что это такое?

— Папочка!

Уже несколько лет я не обращалась к нему так. Вихрь мыслей бешено закружился. Что ответить? Что Эдвин поддерживает искусство и согласился позировать для меня? Что он мой покровитель? Что мы в любовных отношениях?

Отец сунул картину мне под нос, я сжалась.

— Ты навлекла позор на меня, но что еще хуже, навлекла позор на светлую память покойной матери. Как ты могла?

Его глаза стали дикими.

— Кто еще видел эти картины? Слуги? Им нельзя доверять. Я должен предупредить мистера Форреста.

Я была сбита с толку.

— Предупредить?

— Я должен раскрыть правду о твоем отвратительном воображении, должен признаться, — отец брезгливо бросал слова мне в лицо, — что дочь пошло рисует уважаемого женатого мужчину. Что за греховные фантазии!

Вспоминая этого «уважаемого женатого мужчину», который много раз принуждал меня к сексу, я бы расхохоталась, но сейчас ситуация была далеко не забавной.

— Он человек, уважающий закон, — не унимался отец. — Образованный человек. Бог знает, что он подумает, когда я все расскажу ему.

Совершенно сломленная духом, я упала на подушки шезлонга. Я не могла больше смотреть на родителя, не могла заставить себя думать о своих уничтоженных мечтах, о репутации Эдвина. Теперь он ни за что не станет моим покровителем! Все кончено! Навсегда! Интересно, как отреагирует Эдвин на слова отца? Я боялась его агрессии.

— Вот что я сделаю. Пойду к соседям и расскажу мистеру Форресту правду о картинках. Так лучше, нежели до него дойдут непристойные слухи от слуг. Тем временем, попрошу Филипса убрать всю мерзость и восстановить комнату. Завтра поеду в Лондон, где буду просить о милости Джона Уоллеса взять тебя в жены. Я и ему поведаю правду, но объясню, что ты раскаиваешься и готова встать на праведный путь. Думаю, приданое в качестве бизнеса поможет ему закрыть глаза на… — Он с таким отвращением посмотрел в мою сторону, что меня затошнило. — На твой проступок.

Я онемела. Очевидно, вся моя жизнь теперь принадлежит не мне, а отцу, а однажды будет принадлежать и мужу. На секунду я позавидовала Марианне, которая ждала своего мужа. По крайней мере, она ни перед кем ни отчитывалась.

— И что делать мне, — в моем голосе послышался яд, который я не смогла скрыть, — пока ты устраиваешь мою жизнь?

Отец сорвал со стены еще один рисунок.

— Ты останешься здесь, в доме. Будешь читать, вышивать, гулять в саду. Ни с кем не разговаривать, кроме слуг. Никого не беспокоить.

Он собрал наброски Эдвина.

— Я даже смотреть на тебя не могу. Иди в свою комнату и сиди там. Я иду к мистеру Форресту.

Глава 48

Наши дни

Элла

Я бесцельно бродила по дому: «баклушничала», как сказала бы Барб. То есть попусту тратила время в ожидании отцовского письма с информацией о современных родственниках Фрэнсис. Я понимала, что на это уйдет некоторое время — отец не дружил с технологиями.

Папе потребовалось всего два дня, чтобы найти свидетельство о браке Фрэнсис и Эдвина, а также свидетельство о рождении их сына Чарльза, датированное мартом тысяча восемьсот пятьдесят шестого года. Еще неделя ушла на то, чтобы отследить потомство Чарльза. У него было трое детей. А у младшей, которую тоже звали Фрэнсис, один сын. У того сына, внука нашей Фрэнсис, родилось четверо детей, и они — наши современники.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Папа, ты невероятен! — поблагодарила я.

— Ну что ты, — довольно ответил он.

«Забавно», — подумала я, как интерес к изучению истории жизни Вайолет, так похожей на мою, помогла нам с отцом снова сблизиться. Мы с ним регулярно общались, не вспоминая о ссоре. Я боялась, что это лишь видимость благополучных отношений, но папу, казалось, перипетии жизни Вайолет захватили по-настоящему. Мне же было интересно, поддерживал ли мистер Харгривз хобби своей дочери, и какими были их отношения. Должно быть, он сильно любил ее, раз столько сил бросил на поиски девушки.

Кроме Вайолет у меня накопилась куча других дел. Агент прислала отзыв о рукописи про Тесс. Она написала, что ей понравилось, и вроде все хорошо, но не чувствуется души. И она была права. Ведь я до сих пор тратила всю свою энергию на обдумывание и разгадывание тайн молодой художницы. И на обсуждения с Прией.

— Это всегда кто-то из близких, — резюмировала Прия после того, как я поделилась подробностями преступления. — Люди боятся незнакомцев, а нужно бояться самых близких.

Я поежилась.

— Так больше никого не было. Лишь отец. Но его не было в день трагедии, а после он посвятил всю жизнь поиску дочери. Он не мог быть убийцей.

— Тогда, возможно, незнакомец, — согласилась Прия. — Такое происходит реже, конечно. Например, грабитель, напавший на дом, или душевнобольной. Ведь Эдвин был юристом, так? А люди не терпят обид. Может кто-то решил отомстить?

Утомительно ходить по кругу снова и снова. Но то были события давно минувших дней. Теперь не так-то легко найти концы. Оставалось ждать от отца сведений с адресами родственников Фрэнсис и… Мое нетерпение нарастало.

Не выпуская телефона из рук, я слонялась по дому взад и вперед. Было тихо: мальчики в школе и саду, Бен на работе. Сев на подоконник, я выглянула из окна полюбоваться на море, где крошечные моторные лодки бесшумно покачивались на волнах. В который раз проверила телефон. Ничего.

— Мы нашли Фрэнсис, — понимая, что выгляжу смешно, вслух произнесла я. — Папа написал на почту. — Я помахала телефоном в воздухе. — Ты знаешь, что такое электронная почта, Вайолет?

Тишина. А как иначе! Я соскользнула с подоконника и подошла к белой доске. Рядом с портретом девушки имена жертв: Вайолет Харгривз, Фрэнсис Форрест, Эдвин Форрест, Уильям Филипс. И информация о том, что с ними произошло: пропала без вести, ранена, убит, убит. Я вздохнула, подошла к шкафу и открыла его. Он был давно разобран. Теперь на полках громоздились мои вещи.

В левой руке зажужжал телефон. От неожиданности я вздрогнула и выронила его. Телефон отскочил от ковра и отлетел в дальний угол под шкаф.

— Чтоб тебя! — пробормотала я, встав на четвереньки.

Под шкафом было очень пыльно. Надо бы здесь хорошенько пропылесосить. Рука, почти дотянувшись до телефона, что-то нащупала под ковром. Я потянулась вперед и извлекла кожаный блокнот, из которого торчали клочки бумаг. Он был закрыт на кнопку. Заинтригованная, я стряхнула пыль с колен, обтерла телефон об живот и села, поджав под себя ноги и рассматривая блокнот. Пожелтевшие страницы закруглялись по краям. Мне не удалось открыть его. Недовольно бурча, я поднялась. «Ну точно, как отец», — пронеслась беспокойная мысль. Положила блокнот на стол и вооружилась скрепкой, прокручивая ее в разные стороны. Наконец, кнопка тетради отскочила. Замерев, я открыла страницы, заполненные аккуратным почерком. Заметки, цифры, имена. Это был дневник, вне всяких сомнений.

— Твой блокнот, Вайолет? — снова произнесла вслух.

Похоже, я схожу с ума, разговаривая с человеком, ушедшим в мир иной сто пятьдесят лет назад. В комнате было тихо. Сердце трепыхалось, словно птица в клетке. Возможно, в этих строчках содержатся ответы?