Последняя республика - Виктор Суворов

Итак, карты были заготовлены, но все погибли на границе в первые дни войны.

В пяти приграничных округах Советского Союза на 21 июня находились пятнадцать армий Первого стратегического эшелона, прибывали и разгружались еще семь армий Второго стратегического эшелона, кроме того, формировались три армии Третьего стратегического эшелона. После внезапного советского удара и объявления Дня «М» количество армий в западных районах СССР планировалось увеличить до пятидесяти. Так вот, на каждую из существующих и даже планируемых к развертыванию армий на границах уже было заготовлено по два миллиона карт.

А воевать пришлось, имея в каждой армии не по два миллиона карт, а иногда по две карты, как в 10-й армии генерал-лейтенанта Голикова.

Разница — в миллион раз.

Это, однако, современная заниженная оценка. А чуть раньше потери топографических карт оценивались выше. Сам главный военный топограф генерал-лейтенант Кудрявцев свидетельствует, что в первые дни войны только в Прибалтийском, Западном и Киевском округах советскими войсками было уничтожено около двухсот вагонов топографических карт (ВИЖ. 1970. N 12. С. 22). В 1941 году в Советском Союзе самый малый вагон — 20 тонн. Если предположить, что использовались только малые вагоны, то и тогда получим четыре тысячи тонн уничтоженных карт.

Генерал-лейтенант Кудрявцев дает еще один ключ к оценке количества истребленных карт: в среднем в каждом вагоне было по 1,033,000 экземпляров. Двести вагонов — это двести миллионов карт.

Сейчас генерал-лейтенант Лосев сообщает: потеряно сто миллионов во всех приграничных округах. А много лет назад генерал-лейтенант Кудрявцев, непосредственно за эти карты отвечавший, давал другую цифру: только в трех округах было потеряно двести миллионов карт.

Но не будем мелочными. Не будем спорить, кто прав: если принять одну точку зрения или другую — разницы нет, в любом случае мы говорим о чудовищных количествах, о количествах астрономических, которые невозможно представить. Никто никогда столько не терял. Укажите мне другую страну, которая потеряла хотя бы десять миллионов карт. В три дня. Так вот: я другой такой страны не знаю… Кто знает, укажите..

И если Красная Армия теряла карты в таких количествах, если сами начальники Военно-топографической службы между собой расходятся в оценке потерь, если разница в оценках — сто миллионов, а то и больше, то давайте же согласимся: наготовили много, Столько наготовили, сколько никто никогда не готовил. Давайте же согласимся, что кое-что и у нас к войне готовили…

5

Итак, проблема описана с разных точек: германскими военными экспертами-топографами во время войны, бывшими германскими солдатами через много десятилетий после войны, советским генералом, который непосредственно сам руководил топографической службой во время войны, и другим генералом через полвека после случившегося. Результат один: нигде в мире не было ничего подобного ни по организации, ни по объему, ни по размаху, ни по качеству. Советский Союз имел лучшую в мире топографическую службу, которая наготовила просто невероятное количество карт для грядущей войны. Генерал Кудрявцев и все подчиненные ему топографы готовились к войне так, как никто в мире не готовился, они запасли с только карт, сколько никому даже и не вообразить.

За это у Сталина не могло быть претензий к генералу Кудрявцеву, и расстреливать за предвоенную работу его нельзя. Награждать надо.

Но возникает вопрос: зачем же вывезли карты в приграничные районы?

За то, что заготовил столько карт, расстреливать генерала нельзя, но за то, что вывез их к границам, — расстрелять! Велика ли разница: ничего не делал перед войной и карт не заготовил, или карты заготовил, но разместил там, где они сразу все погибли? Результат один: карт нет, и потому катастрофа наплывает на катастрофу, потому войска гибнут миллионами, потому город за городом сдаем, потому территорию отдаем миллионами квадратных километров и население — десятками миллионов.

Отчего же Кудрявцева не расстреляли за столь неразумное размещение карт?

Ужасно люблю наших генералов и некоторых военных историков. Это удивительные люди. Самые сложные проблемы могут объяснить просто, понятно, доходчиво: «неоправданно разместили». И все. И снята проблема. И дискуссия не разгорается.

А я зову своего читателя представить ситуацию, вообразить, как такое могло случиться. Итак, приходит перед самым германским нападением генерал-майор Кудрявцев к своему непосредственному начальнику генералу армии Г.К.Жукову:

— Георгий Константинович, я решил все наши запасы карт прямо на германскую границу двинуть!

— Ух ты! Здорово. А зачем, Марк Карпович?

— Да просто так, Георгий Константинович, ударило в голову.

— И никакой причины не придумал?

— Затрудняюсь, Георгий Константинович, днями думаю, ночами думаю, никак причину придумать не могу. Просто решил их все туда отправить и там держать. Без всякой надобности. Без причины. Все двести миллионов. Немец ударит, все карты разом и попадут к нему в лапы. Правильно?

— Правильно, Марк Карпович.

— Ну так я приказ отдаю, Георгий Константинович?..

— Валяй, Марк Карпович. Вывози все наши запасы карт прямо на самую границу. В непосредственную близость!

Смешно?

Но не я придумал такую ситуацию. Этот, мною выдуманный, диалог прямо следует из официальной версии нашего родного Генерального штаба: вот просто так взяли и просто так неоправданно все карты на границу вывезли. Без причины.

Большие начальники в Министерстве обороны, в Генеральном штабе, в высоких научных учреждениях сами пятьдесят лет дурачками прикидываются и нам предлагают поверить в то, что генерал Кудрявцев был полным идиотом. Глава самой лучшей военно-топографической службы мира, сам — лучший военный топограф в мировой истории, наград вешать некуда, на груди не умещаются, и вдруг с бухты-барахты взял и все результаты многолетних трудов загубил, все запасы карт прямо к германским границам задвинул. И даже причину забыл придумать, зачем это нужно.

Хорошо, поверим официальным историкам: Кудрявцев — идиот.

Но они предлагают нам поверить в то, что и Жуков был полным идиотом. Именно начальник Генштаба Жуков отвечал за все карты. Без его разрешения ни одной тысячи тонн карт, ни одного эшелона, ни одного вагона с картами на границу не двинешь. Нужна подпись Жукова. Или, в крайнем случае, — устное распоряжение. Но Кудрявцев все карты Красной Армии на границу отправил, а Жукову и дела нет. Жуков понятия не имеет, чем занимаются непосредственно ему подчиненные генералы. Ладно, поверим и в это.

Кремлевские историки нам предлагают поверить в то, что Жуков был мягкотелым, слабохарактерным человеком. Все карты на границе погибли, из-за отсутствия карт армия гибнет и отдает противнику полстраны, а Жуков Кудрявцева за это не то что не расстрелял, но даже и выговора не объявил, и даже в своих мемуарах плохим словом не помянул.

Ладно, поверим: Жуков был слабохарактерным.

Официальные историки нам предлагают поверить в то, что и товарищ Сталин был добрым, ласковым дяденькой. Из-за отсутствия карт в 1941-м гибнет страна, мировой коммунизм и великое дело Мировой революции, гибнет сталинский режим, судьба самого Сталина — на волоске, а у Сталина ни к Кудрявцеву, ни к Жукову претензий нет.

А ведь командиры полков, бригад, дивизий, корпусов, командующие армиями и фронтами требуют, кричат, настаивают, вопят: товарищ Сталин, дайте карты! Без карт воевать невозможно!

А товарищ Сталин Кудрявцева не расстреливает и Жукова не трогает. И товарищ Берия не спешит. А товарищ Сталин на Кудрявцева и на Жукова знай ордена вешает.

И все это у нас просто объяснено: ошибка, просчет. Не подумали. Неоправданно разместили…

Интересно, что сам Жуков в своей книге описал массу всякой чепухи, привел тысячи имен, дат, фактов, которые можно было смело опускать: они никому не интересны и к делу отношения не имеют, но вот вопрос о топографических картах, за которые Жуков отвечал лично, он обошел лихим кавалерийским маневром. В представлениях к награждению полководческими орденами это формулируют так: смело и решительно обошел очаг сопротивления, не ввязываясь в затяжные бои.

И ни один официальный историк не осмелился при жизни Жукова задать ему неудобный вопрос о топографических картах. Но и после смерти Жукова вопрос не поднят. Сколько благородной ярости доктора и кандидаты обрушили на меня и мой «Ледокол», а вам бы, товарищи, эту ярость вложить в вопросы к великому полководцу. Не я, а он десятки миллионов народу перемял-перепортил просто из-за того, что не было карт, просто из-за того, что топографические склады «неоправданно расположили в непосредственной близости»…

6

Никто Жукову не досаждал, никто ему вопросов неудобных не задавал. А Жуков, естественно, на них не отвечал. И потому позор сорок первого года Жукова как бы не коснулся: он велик, он мудр и могуч. Он Москву отстоял. И Ленинград… На Георгия Константиновича Жукова никто плохого не подумает: он чист.