Чёрное лето (СИ) - Панарин Антон

Не спалось. Как только закрывал глаза видел прапора, пацана, изорванные тела от взрыва, переломанные тела. Вот вам моё наследие. Машины и смерть. Но как не парадоксально и от первого, и от второго все получат пользу. Хотя многие моралофаги нас с Костей бы осудили. Человеческая жизнь бесценна. Ох я бы поспорил на этот счет. Когда такие скоты живут, но мешают жить другим, и даже убивают других. То кто-то должен взять на себя смелость их остановить. Судьба забавная штука. Взялся остановить их я. Не самый сильный, не самый смелы. Я рад, что я это с дела, я в ужасе от того, что я сделал. Эмоции сменялись одна другой. Как будто на плечах сидели ангел и демон и спорили о произошедшем. Так и не смог уснуть.

На следующий день, в двенадцать часов Толя и его братва были у сцены готовые выступать. Названия у групп были аховые:

Сука война

Белое братство

Изверги Константинополя

Байбаки

Зевс — мертв

МС Кучеряшъ

Биткоин делает бит

И прочий цвет нации. Зрители уже подтягивались, мы решили не тянуть кота за хвост и начали выступление. Заревел генератор, группа Байбаки вывалилась на сцену. Я вышел объявить начало нашего первого фестиваля. В толпе что-то происходило. Люди не смотрели в нашу сторону, а активно обсуждали какую-то тему. Я двинул скомканную речь, дал отмашку Байбакам и со сцены полетел в толпу какой-то кавер на песню группы Агата Кристи «Как на войне». Слез со сцены и подошел к толпе мужиков о чем-то активно спорящих.

— Здоров. Мужики, что обсуждаем?

— Чё? Плохо слышно!

— Что обсуждаете?

— Крест людей вешает!

— Что? Какой Крест?

— ЮЗовский конечно! Вдоль границы висят!

Какой нахрен крест? Мы же его завалили! Я лично видел, что он лежит разорванный пополам! Прыгнул в машину и поехал к заставе на Ворошилово. У заставы толпилась куча народа, женщины причитали и рыдали, мужики матерились и проклинали генерала. Присмотрелся в даль. Нихрена не видно.

— Служивый, дай пожалуйста бинокль на секунду. Да не ссы, отдам. Я из КБ.

И снова ксива дала мне желаемое. Приложил бинокль к глазам. И просто охренел…

На столбах и на домах висели люди. Женщины, дети, старики, старухи, все без разбору. Сместил бинокль влево и увидел, как на фонарном столбе вздергивают парня лет двадцати. Он вцепился в пеньковый галстук, пальцы побелели от натуги, ногами сучил в воздухе, что казалось, вот-вот вырвется и убежит. Спустя минуту он затих. И только предсмертные конвульсии заставляли тело вздрагивать. У меня вспотели и по телу пробежал озноб. Двинул бинокль еще левее. На край дома подвели и сбросили вниз трех женщин. Повиснув на веревке, их шеи надломились и неестественно вытянулись. На это было невозможно смотреть. Я отдал бинокль солдату. Не могу поверить своим глазам. Сколько уже повесили? Тридцать? Сорок человек? Много, очень много трупов. Как так вышло? Мои спутанные мысли прервал мегафон. Толпа затихла, внимая каждому слову.

«Меня зовут Крест. На моих людей было совершено нападение. Крысы напали, когда мой друг праздновал день рождения. Генерал, сука. Ты за это заплатишь. Я сожгу и тебя и твоих людей, перебью всех до последнего. Граждане Воронежа, вы можете покаяться и принести мне голову генерала, если я не получу её в течение недели, то готовьтесь к полномасштабной войне. Если я не получу желаемого, то мы убьем вас всех. А пока наслаждайтесь шоу! Специально для вас, я буду убивать по десять мирных жителей, за каждого человека которого я потерял или потеряю. Надеюсь, гирлянда на стенах домов и столбах, вас порадует. Всё это для вас! С моей стороны погибло сорок девять человек. Вырубай шарманку, у меня всё.». Мегафон заскрежетал и умолк.

Глава № 21 — Вечно молодой, вечно пьяный

Я пошел куда глаза глядят, а народ смотрел на меня как на больного. Почему как на больного? Потому что я смеялся. Истеричный смех захлестнул мое сознание вытеснив все чувства. Это шутка, это какая-то шутка! Я переживал из-за того, что убил пару человек. А теперь по моей вине умирает еще четыреста девяносто человек? Вот только на этот раз реально ни в чем невиновных человек! Даже если груз разделить с Костей, то всё равно выходит невероятно много! Сука нет! Нет! Это бред какой-то! Мы же убили Креста! Всю верхушку убили! Как он мог остаться жив? Я же сам видел, как его разорвало на части! А что я видел? Мужика со шрамом на всю морду, как и описывал Серёжка. Серёжка! Совсем забыл про него! Нужно покормить, за одно расспрошу про Креста, может мы где-то ошиблись?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Взял сухпай из машины и побежал в школу. Дверь почему-то была распахнута, когда уходили, мы закрывали её. Неужели кто-то его нашел? Я побежал по тёмным коридорам, и наступил на что-то мягкое. Мягкий комок заскулил и убежал в сторону выхода. Собака? Грелась от холода? Какого хрена вообще тут делать собаке?

Подбегая к месту, где мы оставили Серёжку, я услышал рык. Выскочил из-за угла, темно, ничего не видно. Чиркнул зажигалкой. Подвал озарился светом. Здоровенная собака вцепилась в свисающие кишки из живота парня и треплет их из стороны в сторону. Я достал пистолет и выстрелил в пса. Пёс даже не заскулил, пуля прошила череп, умер мгновенно. Серёжка, твою мать! На лице парня застыла гримаса боли и ужаса. Умер в одиночестве, в темноте, мучительной смертью от зубов дворняг. Что? Спас город? Спаситель хренов! Поздравляю! По моей вине умер четыреста девяносто первый невиновный человек.

Я вышел из школы и побрел в сторону управы. Приходилось уворачиваться от возбужденной толпы рвущейся посмотреть на массовые повешания. А я уходил как можно дальше от греха тяжким грузом, упавшего на душу. Куда там благие намерения вымащивают дорогу? В ад? Вымостили. Почти пять сотен человек повесили по моей вине. Черт, да это значительно больше, чем у меня когда-либо было друзей и знакомых.

Город размылся, как фотография, сделанная на отвратительный объектив. Ноги двигались сами собой, а мысли, мысли остались висеть на фонарном столбе с парнишкой, бежавшим по воздуху. Я пришел в себя сидя в казарме на холодной шконяре. Вокруг никого не было, кто работал, а кто любовался на висельников. Меня начало потряхивать, то ли от нервного напряжения, то ли от холода. Печи в казарме не горели. Я упал на шконку и завернулся в шерстяное одеяло с головой. Темнота стала замечательным экраном в кинотеатре под названием «тревога о будущем». Фильм был страшным, постыдным и безысходным. Мозг рисовал картины как начнутся протесты, как будут требовать сложить оружие военных, первые столкновения с протестующими, обострение обстановки на границе с царством Крестовым. Смерть Креста решила бы проблему, но мы промахнулись. А теперь эта тварь будет осторожна как никогда, его по-тихому теперь не убрать. Атаковать в открытую юго-западный? Уголовники будут прикрываться живыми щитами, а потом за каждого убитого повесят еще по десять мирных. Бездействовать? Протестная волна наберет силу и кровь прольется, а вместе с этим нам придется защищаться и от внешней угрозы, и от внутренней. А это заставит нас рассредоточить имеющиеся силы, что поможет Кресту организовать наступление и продавить линию фронта, в итоге нас разорвут на части.

Хотелось забыться, а сон как на зло отказывался скрыть меня от мирских тревог. Дверь казармы распахнулась и внутрь ввалилась толпа полупьяных работяг.

— А я тебе говорил! Если генерал этот сраный не начнет действовать, то мясорубка начнется!

— Дурак ты! Он как раз начал действовать и что? Началась мясорубка. А сидел бы смирно и нормально жили б, они у себя, мы у себя. А так вон, полез. Полудурок. И что? Пять сотен человек повесили, эт те, что шутка чтоль?

— Коль, вот я тебя уважаю конечно, но ты как скажешь хрень, так хоть стой, хоть падай. Ты девяностые помнишь? Ну а тогда чё мелишь то?! Если Кресту волю дать, так он жирком обрастет и всё под себя подмять захочет, уже захотел! А убитые извините, эт жертвы войны, без этого ни как.

— Вась, дебил. За языком следил бы, у Ивана мать повесили, а ты мелишь.