Говорящие с... - Мария Барышева

   Его пальцы поползли к ее горлу, и Эша, не поднимая век, очень тихо произнесла:

   - Зря ты разбил мне нос.

   - Что? - даже в пальцах, уже коснувшихся ее шеи, почувствовалась озадаченность, и в тот же момент руки Шталь вцепились в его предплечья, а правая нога, начавшая движение раньше, чем прозвучал вопрос, вскинулась вверх и в сторону, угодив согнутым коленом туда, куда нужно, и у Григория вырвался болезненный короткий вздох. Он качнулся вправо, Эша с силой оттолкнула его и вскочила, тотчас развернувшись, уворачиваясь от распахнувшейся серебристой дверцы холодильника, уже летевшей ей в лицо. Открывшаяся дверца морозильной камеры успела больно стукнуть ее ребром по колену, и Эша чуть не упала. Ее качнуло влево, но и там караулили приоткрытые дверцы, выжидающе чуть покачиваясь из стороны в сторону, и необычайно яркий свет лампочек слепил глаза. В лицо обжигающе дохнуло холодом, и только сейчас она ощутила, насколько горяча текущая из носа кровь, и осознала, насколько далек выход из рядов. Холодильники стояли почти вплотную друг к другу, все без исключения дверцы поджидали ее, готовясь к удару, безопасным оставался лишь проход шириной не более полуметра. Все вокруг снова наполнилось хлопками, гудением и электронным попискиванием, в которых теперь совершенно отчетливо слышалась ярость.

   Дернувшись обратно в безопасное пространство, Эша кинулась было вперед, но тут что-то вцепилось ей в щиколотку, ее рвануло обратно, и она, потеряв равновесие, снова шлепнулась на пол, на этот раз ухитрившись уберечь лицо. Чужие пальцы тут же схватили и вторую щиколотку, но Эша, мгновенно перевернулась и увидев быстро надвигающиеся на нее горящие глаза и темный худой силуэт, резким рывком высвободила одну ногу и брыкнула в том направлении. Каблук угодил во что-то податливое, раздался слабый вскрик, сияющие глазницы отдернулись назад, и вторая ее нога оказалась на свободе. Эша вскочила, качнувшись в сторону и на мгновение потеряв бдительность, за что тут же была наказана - одна из дверец достала ее, ударив в плечо и отбросив к соседнему ряду. Она ударилась спиной о другую, закрытую дверцу, косо съехала вниз, и тотчас что-то намертво защемило ее запястье. Повернув голову, Шталь увидела, что ее рука зажата дверцей морозильной камеры. Она рванула дверцу свободной рукой, но, к ее изумлению, дверца не поддалась, а еще плотнее притиснула ее ладонь к уже заиндевевшей выдвижной полке, и ладонь почти сразу же начала неметь. Неподалеку раздался легкий смешок, и светящиеся глаза поплыли вверх - Григорий вставал. Закусив губу, Эша снова рванулась, но холодильник не пустил, злорадно пиликнув, и все его пять индикаторов весело замигали зеленым. Темный силуэт менеджера двинулся вперед, и открытые дверцы холодильников мягко закрывались перед ним с легким чмокающим звуком. Она чувствовала, как...

   чувствовала их

   как живые... эмоции... они рады помочь, рады...

   Что?

   Еще две дверцы захлопнулись, и он уже рядом, стоит перед ней, и ничего она не сделает, пока он среди своей

  любящей?

  техники. Только когда...

   - Я надеялся, что мне не придется тебя калечить... - голос опять был мягким, почти грустным... и болезненным, значит, удар вышел на совесть. Но Шталь перестала слушать этот голос почти сразу же - она слушала другое.

   ярость и любовь... злятся на нее... а он любит их, он наставник, он готовит их, понимает их... не детальки и винтики... помощники... должны любить своих хозяев... все делать на пользу... все для них... Ярость и любовь - везде, и только совсем рядом что-то еще... сродни озадаченности, нерешительности... ты ведь говорила со мной? говорила?.. не словами, это другое, это особое... ты знаешь, ты слышишь?.. ты ведь можешь говорить... я понравился тебе?.. ты могла бы меня полюбить?.. или просто поговорить еще?.. я пока ничей... ничей...

   Это не слова...не мысли... что-то иное, я не слышу их, я... чувствую? Я могу...

   говорить?

   "Помоги мне, пожалуйста, помоги или я погибну!"

   Это были не привычные слова, даже не привычная мысль - что-то совершенно другое, чего она не поняла ни сейчас, ни позже - что-то как вспышка, как удар сердца, как вздох, как касание, как улыбка, как шаг навстречу - мгновенное и странно объемное - множество составляющих, сжатое, свернутое в одно бесконечно малое - оно вырвалось, как беззвучный крик, и исчезло бесследно, но кто-то услышал это беззвучие. Стоявший перед Шталь темный силуэт чуть повернул голову - удивленное, короткое, сразу же оборвавшееся движение, когда дверца холодильника, стоявшего рядом с тем, что изловил Эшу, вдруг резко распахнулась, позади Григория, ударив его по затылку с такой силой, что он пролетел на несколько метров вперед и тяжело грянулся на пол.

   Все вокруг потрясенно замерло. Потрясение ощущалось совершенно человеческим. Ей, ошеломленно моргавшей, отчего-то подумалось, что так могли бы замереть зрители, увидев на сцене нечто противоестественное. Например, если бы Ленский застрелил Онегина. Или Дездемона задушила бы Отелло.

   Дверца холодильника медленно закрылась, и в тот же момент Эша почувствовала, что ничто больше не удерживает ее руку. Вскочив, она яростно потерла замерзшие, онемевшие пальцы, потом качнулась в сторону, и легко дотронулась до белевшей в полумраке стенки холодильника - того самого, который так приглянулся ей вчера. Почему-то у нее была твердая уверенность, что если она этого не сделает, то произойдет катастрофа. И холодильник мелодично мурлыкнул, подмигнув индикаторами, словно ощутил это прикосновение и воспринял, как благодарность.

   Это было полным безумием.

   Григорий, пошатываясь, уже вставал, разворачивался, и она настигла его на этом развороте коротким злым ударом в живот, а когда он, охнув, согнулся, добавила еще один - каблуком в колено, почти одновременно ударив здоровой рукой в лицо, с каким-то садистским наслаждением ощутив на костяшках чужую кровь. Холодильники снова яростно захлопали дверцами, но Шталь, пригнувшись, проскочила мимо, подтолкнув менеджера, и без того со стоном клонящегося в сторону одного из холодильников, кинулась вперед и выскочила из рядов, тяжело дыша. Смахнув кровь и встряхнув ушибленной рукой, обернулась - Григорий, согнувшись, медленно шел вперед, его искаженное, залитое кровью лицо то выплывало в полоски света, вырывавшегося из нутра холодильников, то пропадало в полумраке. Глаза казались потускневшими, и уже не вызывали никакого страха, а упорство менеджера вызывало исключительно раздражение. Она просто обязана была с ним поговорить - и сделать это до того, как примчится охрана.

   Эша огляделась, подскочила к соседним рядам, где плиты злобно хлопали дверцами духовок и поддуховочными отсеками и сорвала одну из решеток. Крышка плиты брякнула в неудачной попытке прищемить ей пальцы, Шталь развернулась и, скользнув в сторону, встретила менеджера размашистым ударом по голове. Решетка, соприкоснувшись с черепом Григория, издала неожиданно мелодичный звук, и тот, вяло взмахнув руками, рухнул на колени. Эша оттолкнула его в сторону, подальше от приборов, отчего он повалился на спину, вцепилась в запястья и отволокла к стене возле освещенного коридорчика, хрипло дыша и роняя капли крови на его запрокинутое лицо. Бросила там, бегом вернулась за решеткой, косясь на негодующую на весь зал технику, аккуратно сложила руки слабо шевелящегося менеджера вдоль туловища и уселась ему на грудь, коленями прижав руки к бокам. Григорий закашлявшись, завозился, и она крепче свела колени.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});