Кыш и Двапортфеля - Юз Алешковский

к колонне…

Кыш присел от неожиданности и завертелся на месте: сколько собак незнакомых пород шли мимо него в парк! А уж в самом парке у Кыша разбежались глаза. Он рвался поиграть то к одной собаке, то к другой, но им дела не было до него, и он тоже стал спокойно ходить со мной рядом, посматривая по сторонам.

Изредка то папа, то дядя Сергей Сергеев объясняли, что за порода попавшейся навстречу собаки и чем эта порода знаменита.

И каких только собак не было в парке! Выдача призов ещё не началась, и собаки прогуливались по аллеям рядом с хозяевами, а если хозяева отдыхали на скамейках, то собаки сидели или лежали у их ног.

Мы смотрели на овчарок, бульдогов, боксёров, эрдельтерьеров, доберман-пинчеров, сенбернаров и догов. У многих собак на ошейниках висели золотые и серебряные медали. Кыш долго не хотел отходить от одной немецкой овчарки. Она лежала за скамейкой на газоне, и штук десять медалей блестело на её ошейнике. Она глухо рычала на Кыша, как будто спрашивала:

«Вот я овчарка, и у меня медали. А ты какой породы?»

Кыш тоже зарычал, но спокойно ответил: «Я – помесь. И ничем не награждён. Зато ты в наморднике, а я нет!»

И правда, наверно, овчарка злилась на весь белый свет, что на неё надели намордник, и старалась сбить его лапой…

Все собаки с медалями вели себя по-разному. Одни так, словно у них никаких медалей не было, а другие важно вышагивали и даже головы задирали повыше, чтобы их медали были видней.

– Воображалы! – сказала Снежка про таких собак.

А некоторые хозяева медалистов вышагивали ещё важнее, чем сами собаки, и гордо на всех посматривали. Непородистого Кыша они прямо уничтожали презрительными взглядами.

Я ходил и думал: «Пускай мой Кыш – помесь. Он всё равно самый лучший, самый умный и без ваших медалей. Он умеет зажигать свет, лаять на противно жужжащую бритву и выследить воришку. А кто из вас умеет читать письма хозяина? Вы красивые, знаменитые и очень мне нравитесь, но я не сменяю Кыша ни на кого из вас, вместе со всеми медалями!»

Снежка, угадав, о чём я думаю, спросила:

– А на бульдога поменяешь Кыша?

– Нет, – сказал я, – ни на кого не поменяю. Даже не спрашивай.

– А на самолёт?

– Не хочу, – сказал я.

– А на необитаемый остров?

– Зачем мне остров, если там не будет Кыша? – сказал я.

– А Гулливером хочешь стать за Кыша?

– Нет. Думаешь, мне легко будет жить среди вас, лилипутов? – спросил я.

– Ну, а волшебником Хоттабычем хочешь?

– Подавно не хочу! Засунет тебя какой-нибудь джинн в бутылку, и сиди там целые века, – сказал я.

Снежка немного разозлилась, что не уговорила меня поменять Кыша, и отстала с этими предложениями.

Потом папа и дядя Сергей Сергеев подошли к палатке и стали пить пиво, макая в него солёные хрустящие хлебцы, а мама и Вета Павловна о чём-то беседовали на скамейке.

Я услышал, как папа говорит:

– Всего мог ожидать, но чтобы лучший друг, с которым я съел пуд соли, на собрании выступил против меня?.. Нет… Я этого не ожидал! Моя голова отказывается понять сей факт. Да. На собрании, когда тебя чихвостят, когда нужна поддержка… Лучший друг всаживает тебе нож в сердце! Бр-р… Уверен: сделай я сейчас рентгеновский снимок, на сердце у меня будет рубец.

Дядя Сергей Сергеев посмеивался и пил пиво, зачем-то насыпав на краешек кружки щепотку соли.

– Не веришь? Да, да! Рубец! Читал, как йог внушил сам себе, что его ошпарили кипятком и у него на теле выскочили волдыри? Так вот, и у меня на сердце рубец от твоей «дружеской» критики! Да! Я был неправ! Но ты не имел права меня ругать. Для тебя я самый лучший, самый умный человек. Как и ты для меня. Пусть нас другие ругают!

– Ну уж нет! – не согласился дядя Сергей Сергеев. – Лучше ты меня ругай, чем человек, с которым я не съел пуд соли.

Тут я не выдержал и спросил у папы, кто такой йог и почему он внушил себе, что его ошпарили. Почему бы ему не внушить себе что-нибудь приятное?

– Откуда я знаю? Я не знаком с этим йогом! Смотри на собак. Дай поговорить взрослым! – вспылил папа.

А дядя Сергей Сергеев спросил у Снежки:

– Снежка, я слышал, что ты большая специалистка по дуэлям. Как ты думаешь, почему перед дуэлью бросают перчатку, а, допустим, не носок с ноги?

– Неужели не понятно? – ответила Снежка. – Пока вы будете расшнуровывать ботинок, вас проткнут шпагой.

Я подумал, что это правда, засмеялся и вдруг увидел в палатке шоколадные медали. Папа охотно купил нам по две штуки.

Снежка хотела сразу съесть одну медаль, но я отозвал её в сторону.

– Дай ленту от своей косички. Я на неё надену весь наш шоколад, и Кыш тоже будет с медалями.

Снежка распустила косу, я гвоздём проделал в трёх шоколадках дырки, а четвёртую всё же съела Снежка. Потом я надел их на голубую ленту и повесил на шею Кыша. И прямо нельзя было отличить шоколадной медали от настоящей. Наши даже сверкали получше и размером были побольше. И на Кыша сразу стали смотреть по-другому и собаки, и их хозяева. Меня несколько раз спрашивали:

– Что за порода?

И я отвечал:

– Секретная овчарка!

Неожиданно для себя я увидел смотревшую с уважением на медали Кыша ту самую тётеньку с Птичьего рынка, которая купила красавца петуха.

Над шляпой тётеньки колыхалось и радужно играло похожее на саблю перо. Я сразу узнал это перо и догадался, что петух попал в суп. Папа тоже увидел тётеньку и поздоровался с ней.

– Это тот самый пёсик? – с завистью спросила она. – И уже три медали?

– Да. Главное, уметь выбрать собаку, – ответил папа. – Я сразу увидел в нём чемпиона. А как поживает петя-петушок?

– С ним было много мороки, – грустно вздохнув, сказала тётенька. – Пришлось…

– Вы с ума сошли! Что вы наделали? – сдавленным голосом крикнул папа. (Тётенька растерянно смотрела на него.) – Ведь ваш петух непременно взял бы главный приз Большой петушиной выставки в Клязьме! Вы сошли с ума! Вы сами себе враг!

– Откуда же я могла это знать?

– Вы обязаны были верить в такого красавца! А рыбки? Вы не купили тогда рыбок, а именно эти рыбки стали лауреатами Лисабонской выставки рыбок и крабов! Картина-то хоть