Время волков - Алексей Ворон

Мои размышления были прерваны шорохом у входа в пещеру. Волки собирались, я вышел к ним. Солнца еще не было видно, но на темном ночном небе у горизонта уже появились розовые подпалины рассвета. Пришла пора выступать. Я проверил оружие своих воинов и по примеру Бренна произнес им речь. Конечно, она была не такая длинная и цветистая, как речь моего вождя, но все же мне удалось вдохновить волков, и я этим гордился.

Потом, когда все расселись и пропели походную песнь, я принялся раскрашивать себя белоземляной краской. Подошел Волчонок, сев на корточки напротив меня, он с интересом наблюдал за моим занятием. Я молчал, гадая, сколько он выдержит, как долго сможет бороться с любопытством. Выдержал он всего несколько мгновений.

— Что ты такое делаешь? — поинтересовался он.

— Ты что же, никогда не видел раскрашенных воинов? Мы всегда делаем так перед боем. Это создает нам магическую защиту и устрашает врага,

По правде сказать, я лично никогда еще не раскрашивал себя, всегда больше полагаясь на собственное умение биться, чем на высшие силы, способные защитить меня. Но многие мои товарищи по оружию раскрашивали себя синей краской из остролистой вайды. Делал это и Бренн, а сейчас мне необходимо было походить на него, я должен был чувствовать себя сильным, как он, отважным и смелым, как мой вождь.

— Я никогда не видел раскрашенных воинов, Залмоксис, я никогда не видел боя. Я тоже хочу устрашать врага, научи меня это делать.

Учить было уже некогда, поэтому я усадил Волчонка перед собой и сам нанес ему несколько полос на лицо и плечи, прошептав заклинание против смерти. Не очень-то я верил в него, помня, что Бренн перед своей последней битвой тоже был раскрашен и защищен, однако это не спасло его от гибели. Когда раскраска была завершена. Волчонок жалобно попросил:

— Защити так и мою сестру, Залмоксис, она тоже впервые идет в бой.

В этой фразе «тоже впервые идет в бой» я услышал тщательно скрываемый страх, страх, который владел, наверное, всеми нами. Прошлые стычки со Звероловами в расчет не шли. Для волков это был первый настоящий бой с железом в руках, я же впервые сам вел воинов. Мы все боялись, мы все тщательно скрывали это. Краска помогала скрывать наш страх. Я раскрасил всех желающих.

Оборотни прикрепили мечи к спинам, как делал это я, и мы обратились в зверей. В волчьем обличье мы сможем двигаться очень быстро и застанем Звероловов в самом начале пути, когда они еще не готовы к нападению. Мы выступили. Серая стая, словно тень, безмолвно и быстро двигалась по лесу в сторону цитадели Звероловов.

Через сутки мы сделали короткий привал, поспали и подкрепились. К следующей ночи мы достигли своей цели. Впереди, еще невидимые нами, но уже вычисленные разведчиками, были Звероловы. Они двигались открыто, не прячась, издавая такой шум, что дикие звери их слышали за много миль и разбегались кто куда. Люди не умеют скрытно ходить по лесу, они разговаривают, сопят, гремят оружием. Обозначая их путь, шуршат листья, трещат ветки.

Я решил напасть, когда Звероловы остановятся на ночевку. Время клонилось к закату, мы ждали сообщения от разведчиков. Оно скоро пришло. Звероловы расположились неподалеку на поляне, окруженной лесом. Удобное место для нападения. Я разделил отряд на две группы. Ведомые Креоком волки ушли в глубь леса, чтобы обойти поляну и выйти с другой стороны. Мы были совсем близко от поляны, но люди не чувствовали нашего присутствия. Волки умеют скрываться в деревьях так, что человек мог пройти в локте от них, едва не задев, но так и не заметить хищника.

Какое-то неуловимое чувство сомнения, словно паутинка по лицу, проскользнуло сквозь меня. Я всматривался в бледные лица моих волков, но ни в одном из них не видел страха. Обреченность, решимость, покорность судьбе и смерти! Но ни трусости, ни сомнений. Волки стояли вокруг меня, спокойные, сдержанные, почти равнодушные, Я научил их не демонстрировать свои эмоции. Белая Волчица стояла рядом, почти касаясь меня плечом. Я чувствовал тепло ее тела, слышал, как яростно стучит ее сердце, разгоняя кровь. Она закусила губу, лицо сосредоточенное и такое же бледное, как у других. Я обнял ее, на мгновение с силой прижал к себе, но тут же ослабил объятия. Она не отстранилась, подняла на меня строгий и ясный взгляд своих серо-голубых глаз.

Между нами втиснулся Волчонок, он отпихнул сестру и начал что-то быстро шептать мне. Он единственный не поддался общему состоянию строгой решимости. Он трепетал от волнения и гордости, глаза его горели восторгом. Я потрепал его по светлым нечесаным космам, взглянул поверх его головы на Белую Волчицу. Но она больше не смотрела в мою сторону, встала рядом со своим дядей, полная решимости.

Мы ждали, когда последние сполохи заката погаснут и появится луна. Вот Бледная Госпожа выкатилась на небосклон и подсветила серые облака. Мы смотрели сквозь голые ветви деревьев с редкими, еще не опавшими листьями, на полную луну, призрачную и холодную. Оплачешь ли ты нас, Бледная Госпожа, или будешь, как прежде, надменно взирать с высоты на мир, в котором нас уже, возможно, не будет?

Эти тревожные мгновения пронизали нас своей невыразимой тоской. Я молча молился, наверное, впервые в жизни, призывая на помощь Великую Богиню и всех других известных мне богов. «О, Залмоксис, волчий бог, — умолял я, — прости мне мое самозванство, не оставь свой народ, дай мне силы и уверенность вести их».

В следующее мгновение я понял: все не так. Какое-то смутное ощущение неудовлетворенности давно уже преследовало меня, но я гнал его прочь, не в силах осмыслить его, связывая это со своим страхом. Но теперь я внезапно понял, что происходит. Мои волки не верят в меня! Они не боятся сражения, потому что не боятся смерти. Они идут в бой, чтобы отомстить и умереть. Месть, а не вера в победу движет ими. Они не охвачены тем огнем веры, той безумной яростью, какими всегда были одержимы воины Бренна. Но разве можно сравнить битвы прошлого с тем, что происходит сейчас? Бренн был героем, прославившимся в десятках, если не сотнях, сражений. В него верили, как в бога войны. Я уже не говорю о его второй личине, о Звере, бессмертном и кровожадном чудовище, которое гнало Бренна в бой, в кровь, в смерть, вело и спасало, и приводило к победе. Немногие знали о сущности этой личины, и большинство воинов полагало, что он просто оборотень. Но сила Зверя в сотни раз превосходит способности оборотня. Волколак — порождение этого мира, сын земли. Зверь, или, как его называли, Туата де Дананн, Древний Враг, был порождением Нижнего Мира, демоном, духом, управляемым Фоморами. Он нес в себе такое пламя ярости, что зажигал всех вокруг. Он был огнем и душой нашего войска. Люди шли за ним не раздумывая, не сомневаясь, отдав ему душу и волю. А еще позади войска всегда стоял Гвидион. Маг редко принимал участие в битве, но силу его чувствовали все, и все знали, человек с холодным лицом, скрестивший руки на груди, смотрящий вслед войску так, будто и не видит его вовсе, их не покинет. Он видит всех, чувствует каждого, друид придет на помощь, когда будет нужен. И, как всегда, при воспоминании о Гвидионе, перед моими глазами промелькнуло видение: мертвый вождь, и костер над ним, и жертва, извивающаяся в пламени, и равнодушие в глазах друида. Но было не время для видений, я сбросил его, как старый хлам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});