Соколиные перья и зеркало Кощеевны - Оксана Токарева

томить землю, солнце скрыла желтоватая грязная дымка, а из-за леса на том берегу поднималась, начиная набухать, грозовая чернота, Еве болезненно напоминавшая лиловые синяки, расплывавшиеся от удара под глазами Филиппа. Словно ее бедный возлюбленный притягивал солнце.

— Вертолетчики лететь не отказываются, но предупреждают, что метеосводка неблагоприятная, — проведя переговоры, озабоченно доложил Борис.

— Скажи им, чтобы не беспокоились. Сейчас дорога каждая минута. Я задержу фронт, — спокойно и решительно отозвалась Ефросинья Николаевна, и Ева ни на секунду не усомнилась, что такая задача ей по силам.

Василиса как-то рассказывала о русалках-берегинях, повелительницах дождевых облаков. Она и сама всегда точно знала, когда ливень пройдет стороной, а когда лучше подождать и дать ему закончиться. Ева слушала рассказ как увлекательную небылицу, а сейчас, похоже, своими глазами видела, как одна из хранительниц боролась за жизнь Филиппа: в том, что Балобанов все еще дышал, была, несомненно, ее заслуга. Другое дело, что Ефросинья или, как ее несколько раз назвал муж, Роса или Даждьроса ничего, увы, не обещала.

— Какие же хрупкие эти смертные, — обводя берег, откуда уже увели испуганных притихших детей, скривился рыжебородый виновник происшествия.

Он то хватался за бороду, то отдергивал руку, словно обжигаясь.

— Молчи уж, Горыныч! — не прерывая переговоры по смартфону, прицыкнул на него шрамолицый Борис. — Как тебя вообще угораздило? Не сумел совладать с какой-то бесталанной ведьмой! Ты же чуть детей не погубил, если бы не этот мальчик!

— Да не такая уж она, братец, и бесталанная, — начал оправдываться здоровяк.

— Ага, как та княжна, которую ты из дядюшкиного терема похитил, — хмыкнул в бороду Борис. — Как ее там звали-то? Дубрава или Забава?

— Знаешь ли, — возмутился Горыныч, полное имя которого звучало как Горислав. — Ты против отца этой Карины тоже мало что сделать смог!

— И дочь в него пошла, — продолжая хлопотать над пациентом, кивнула Ефросинья Николаевна. — Все рассчитала. Я, конечно, сделаю операцию, но, похоже, что там, — она указала на скрытую под повязкой рану на голове Филиппа, — засел осколок ее проклятого зеркала, и я не знаю пока, удастся ли его в этом мире извлечь. Магия крови слишком сильна, а проклятая бесовка еще и Горыныча нашего подставила!

Услышав про осколок зеркала, Ева едва не застонала, вспоминая вчерашний сон. Почему она ничего не предприняла, почему, упиваясь обретенным счастьем, не вняла предупреждению? Теперь Филипп лежал сломанной куклой на берегу, а Карина, похоже, добилась своего. Перед глазами мелькнуло видение жуткого подземелья, которое Ева сочла пустым мороком, навеянным жарой. И почему на этот раз ничем не сумело помочь заветное перо, которое, когда Ева его достала, тоже оказалось все в крови?

— Зачем ей понадобился смертный? — удивился Горыныч-Горислав. — Это ж один из тех парней, которых мы недавно подвозили?

— Он наследник Финиста и племянник Кузнеца, — пояснил Борис. — Ты разве не почувствовал исходящую от него магию верхнего мира. Хотя своим даром он пока не овладел.

— И что же от него понадобилось дочери Хозяина Нави?

— Видимо, надеется с его помощью восстановить иглу, — нахмурился Борис, отчего его помеченное шрамом лицо приобрело жесткое, даже угрожающее выражение.

— Ну вот. Столько лет берегли наковальню, — расстроился Горыныч-Горислав. — Всего на пару месяцев отлучились, а в гнездо заползла змея. И в Славь нам дороги нет.

— Это не та цена, которую я не согласился бы еще раз заплатить, — сверкнул зелеными глазами его брат.

— Дорогу в Славь сможет проложить и Кудесник, — пожала плечами Ефросинья, выслушивая у Филиппа пульс и снова выпуская из-под пальцев свои на этот раз уже почти невидимые струи.

— А как же твоя сестра Желана? — озабоченно глянул на нее муж. — Только он сумеет ее вернуть.

— Племянница и сестры помогут, — улыбнулась Ефросинья. — К тому же у Кудесника недавно прошел посвящение старший сын. Он сейчас на конкурсе Чайковского в Питере. Духовая номинация проходит там. Свяжись с ним. А я дам весточку батюшке Водяному.

Ева поймала себя на мысли, что еще месяц назад подобный разговор, в котором фольклорные персонажи парадоксальным образом сочетались с современными реалиями, показался бы ей бредом. Но сейчас она ничему не удивлялась. Она же знала, что в случившемся с Филиппом повинно колдовство.

Ради спасения любимого она бы, не задумываясь, отправилась в Тридевятое царство, износила три пары железных сапог, изгрызла три железных каравая. Но пока, балансируя на тонкой грани между отчаянием и надеждой, сидела возле носилок, наблюдая, как над обезлюдевшим пляжем, гоня волну и поднимая в воздух тучи песка, снижался вертолет.

— Боря, вызови Пал Ивановича из Склифа, — деловито распоряжалась Ефросинья, пока Филиппа, переложив на носилки, устраивали в кабине. — Лежать он будет, конечно, у меня, но в области нейрохирургии лучше подстраховаться.

— А это у вас частная клиника? — вышла из ступора Ева, прикидывая, сколько может стоить в таком месте лечение и хватит ли у нее и родителей Филиппа средств.

— Мы все оплатим! — заверил ее рыжебородый Горислав. — И пребывание, и лучших специалистов. Только бы помогло, — добавил он виновато.

— Не скули, братишка, — ехидно заметил Борис. — Здешняя тюрьма с трехразовым питанием — это далеко не застенок Кощея.

— Если уж кого и привлекать к ответственности, так это Карину, — мрачно заметила Ксюша, обмениваясь с Борисом и Ефросиньей контактами.

Она уже связалась с Кириллом, и тот, хотя новость его, конечно, тоже шокировала, обещал помочь в расследовании. Боровиков также подтвердил, что братья Борис и Горислав Яшины люди порядочные, деятельные бизнесмены и честные инвесторы, немало сделавшие для развития региона, а на счету Ефросиньи Николаевны сотни спасенных жизней.

— Ты же видишь, что их самих подставили, — объясняла Ксюша, помогая Еве переодеться. — У Яшиных с Бессмертным, по словам Кирилла, какие-то давние счеты. Так что они в любом случае на нашей стороне. И твою Василису Мудрицкую знают. Ефросинья Николаевна ей, вроде как, родная тетка по матери. О Филиппе позаботятся. Только бы операция в самом деле помогла.

Напоследок Ксюша обняла подругу, обещая привезти в Москву ее вещи. После такого чрезвычайного происшествия лагерная смена грозила закончиться до срока. Впрочем, для Евы это сейчас не имело значения.

Когда вертолет набрал высоту, она, конечно, бросила взгляд на превратившуюся в серебряную изогнутую змейку ленту Оки и корпуса лагеря, где она, казалось, обрела счастье, оказавшееся таким хрупким и мимолетным. Потом перевела взгляд на бледное, уже почти восковое лицо Филиппа, лежавшего под капельницей с анальгетиком и альбумином. Ева предлагала свою кровь. Они с Филиппом, робко заглядывая в будущее, выяснили, что группы и резус-факторы у них совпадают. Однако Ефросинья Николаевна сказала, что кровопотеря не критична и основная проблема не в ней, а Еве еще понадобятся силы.