Малыш, который живет под крышей (СИ) - Дарья Волкова

— Да, работать… — Кира затянулась — глубоко, так, что совсем остро очертились скулы. — Плечом к плечу. И не только работать… плечом к плечу…

Он честно попытался придумать какое-то иное объяснение ее словам. Иное, отличное от того, что острым дятлом сейчас било в висок и кололо глубоко под ребрами. Другого объяснения не нашлось.

— Кира… — ему почему-то стало страшно говорить в полный голос, и ее имя Макс произнес шепотом. — Скажи мне… скажи мне, что я не то подумал…

— А что ты подумал? — еще один раз глубоко, взатяг, до легкой тошноты. — Что я стану с ним спать? Все верно подумал.

— Зачем?! — последний воздух вылетел из легких с этим вопросом. А вдохнуть не получалось. Задержал дыхание. Ждал ответа.

— Воспользовалась твоим советом, — второй окурок полетел в урну. — Спасибо за совет, Макс.

— Каким, на хрен, советом?! — он все-таки заорал. Не только заорал. Схватил за плечи и начал трясти. — Что ты там себе опять напридумывала?!

— Перестань! — она попыталась отцепить его руки от себя. — Не кричи на меня! И не тряси!

Макс резко убрал руки. И понял вдруг, что дышит, будто пять километров на время пробежал. И в боку колет все сильнее.

— Объясняй!

Кира принялась растирать запястья — резкими движениями.

— Ты мне сказал: «Жить надо для себя». Вот я и начала жить для себя.

Макс поднял взгляд вверх и выдохнул Кассиопее, все, что уже накопилась к этому моменту. Тремя словами, два из которых были нецензурными. Кира дернула плечом и упрямо продолжила.

— Влад меня хочет. Я, правда, не знаю, почему — но у него явно по мне крыша едет, — Кира говорила спокойно. Жутко и омерзительно спокойно. — Я после того вечера, когда… когда ты меня увез отсюда… на следующий день заявление об увольнении написала. Не поверишь, что после этого началось, — уголок ее рта пополз вверх. И тут же опустился вниз. — На колени падал, просил, умолял, даже слезу пустил. Люблю, говорит, не могу без тебя… Представь, какой… странный, — Кира невесело усмехнулась. — Сказал, что не может бросить жену и детей, но все, кроме официального статуса его жены, он мне готов предоставить. И так он меня достал, знаешь, этим концертом… Я и брякнула. Про пятьдесят процентов в бизнесе. А он взял — и согласился.

— И что? — его всегда великолепно работающие мозги отказывались обрабатывать информацию, которую выдавала Кира. Напрочь. Это просто не может быть правдой.

— А что — что? — Кира достала еще сигарету. Курить не хотелось. Но руки занять — необходимо. — Ты дал мне отличный совет, Макс. Жить надо для себя. А тут такой шанс. Если уж я была готова сделать это по просьбе… Оксаны… То для себя-то — сам Бог велел. Стану совладелицей агентства недвижимости. Куплю себе новую машину. Разменяю квартиру. Устрою матери личную жизнь. Буду серьезной, уважаемой бизнес-леди. Давно, знаешь ли, пора. Менять что-то в своей жизни.

— Кира… Ты соображаешь, что говоришь?

— Только дурак откажется от такого предложения, — Кира пожала плечами. — Понимаешь… Он реально по мне сходит с ума. Я тебе больше скажу, — сигарета разгорелась ярче. — Ему нравится, когда с ним обращаются… без уважения. Я веду себя с ним как стерва — а он прется. Видимо, он латентный гей — ему нравятся девушки с мальчишескими формами, которые вытирают об него ноги. Может, он вообще любитель кожаных трусов и кляпов в рот — говорят, среди бизнесменов это дело такое… распространенное. Устают всем командовать, хочется посмотреть на обратную сторону медали. Кажется, кого-то из шефов автоспорта за этим делом застукали — его…

— КИРА!

— Не ори на меня!

— Хочу орать и буду орать! — его понесло. — Ты себя слышишь?! Зачем тебе это?! Ты и так прекрасный специалист! Ты способна всего добиться сама, без всяких Козиковых! Уходи к черту из «Артемиды», мы с Костей тебе в два счета работу найдем. Ты просто… — перевел дыхание. — Скажи честно, ты просто дразнишь меня, да?

Не то. Ты говоришь не то. А то, что мне нужно, ты не скажешь.

Кира отрицательно покачала головой.

— Я серьезно. Буду жить для себя. Устраивать свою жизнь. Спасибо за совет… Максим.

Он долго смотрел на нее. То ли ждал чего-то, то ли поверить не мог.

— Дура, — произнес бесцветно. Прикрыл глаза. Сначала еще хотел что-то добавить, а потом лишь плотнее сжал губы. Махнул рукой. И тем же бесцветным голосом, словно все эмоции разом выключились. — Пожалеешь же потом. Ну да свои мозги в чужую голову не вложишь. Удачи, Кира Артуровна. На новом поприще.

Развернулся. Пошел в сторону парковки. Засунув руки в карманы короткого пальто и опустив голову. А она зажала ладонью рот. Чтобы не закричать. Не окликнуть. Вцепилась зубами в мякоть подушечек — чтобы было больно там, в руке. Уходит. Ушел. Сел в машину. Уехал.

А ты думала — что? Он будет каждый раз тебя от твоих тараканов спасать? Нянчиться с тобой будет? Сопли вытирать, жизни учить? И так раз за разом, пока тебе не надоест быть идоткой? Нет. Один раз он тебе руку протянул. А дальше — каждый сам за себя. Он так умеет. А то, что ты не умеешь — твои проблемы.

Она запрокинула лицо к безмолвной свидетельнице завершенного разговора — Кассиопее. Поморгала, сгоняя некстати выступившие слезы. И нервы сдали тоже некстати. Кажется, это изРождественского — ценимого мамой наравне с Евтушенко.

* * *

Дура. Идиотка. Тупая курица. Это же надо было так вывернуть его слова. Подумать только — он ей такой совет дал! А своя голова для чего — прическу носить?! Макс саданул по рулю, и от взревевшего клаксона шарахнулся автомобиль справа.

Макс не мог собрать связно ни одной мысли. Такого состояния отупляющего бешенства он в жизни не испытывал. Каким-то чудом хватило ума понять, что полностью отдаться этому чувству за рулем — опасно. И он заставлял себя сосредоточиться на управлении машиной. Старательно переключал передачи — сейчас, как никогда, радовался, что у него механика. Себе под нос читал показания приборной панели.

Так, едем семьдесят, не нарушаем. Обороты — четыре, надо повышать. Пробег уже под десять, наверное, пора менять масло. Когда он менял масло? Надо посмотреть в сервисной книге. Что ему там залили в последний раз, оригинальную синтетику, кажется? Да, какое, на хрен, масло?!

Вот так ты решила, да? Не повзрослела? Все еще восемнадцать? Ты ведешь себя, как тупая малолетка, Кира, ты в курсе?! Да и хрен с тобой! Твоя жизнь. Иди. Ложись под Козикова.

И тут он просто увидел. Так ярко, словно в лобовом стекле включили кино. Кира — тонкие пальцы и запястья, растрепанные волосы, татуировка на плече. Черные-черные глаза. И этот… рядом с ней. На ней?! Да провались оно все!