Отрок. Внук сотника (Часть 1-2) - Евгений Красницкий

Собственно, заинтересовали Нинею два момента: найденные в лесу останки женщины, поклонявшейся Перуну и Мишкино отношение к Юльке. Вот на второй-то теме Мишка чуть и не прокололся. Его сравнения отношения людей к императиву «Делай, что должен и будет то, что будет» ЗДЕСЬ и ТАМ уже готовы были сорваться с языка, но старуху, видимо, больше интересовали личные отношения между подростами, и мимо опасной темы удалось благополучно проскочить.

— Ну что ж, Мишаня, выходит, что не слабость лося тебя спасла, а то, что ты уже падал, когда он копытом ударил, потому он и промахнулся. Если бы удержатся ты тогда на ногах, мы бы сейчас с тобой не разговаривали. А на деда зла не держи, ему самому тогда хуже всех было, оттого и злился.

— Я не на деда, я на Немого…

— Ну а на него-то и вовсе зря! Если хозяин на тебя пса натравил, ты на кого злиться будешь? На пса или на хозяина?

— Андрей не пес!

— Человек умеет преданнее любого пса быть! Ты сам подумай: один на всем белом свете, увечный, бессловесный, никем не любимый. У него же и невесты не было, из-за характера его мрачного.

— А дед ему жизнь спас, а потом в своем доме пригрел…

— И это — тоже. — Согласилась Нинея. — Он, ведь, о тебе беспокоился, хотел искать идти. А Медвяну — матушку твою — он осторожно нес, чтоб больно не сделать, вспомни-ка.

— И верно… А я ему рубаху порезал…

— Ну, понял теперь, что зря старался?

— Чего — старался?

— Тебя за стол с мужиками посадили, а ты испугался, что когда в село вернетесь, снова на женскую половину отправят. Вот и решил показать всем, что уже не ребенок.

— Да я и не думал об этом!

— Думал, думал. Может другими словами, может другие причины находил, но думал.

— Да нет же! Что я — дурак совсем?

— Да, дурак! — Голос Нинеи посуровел. — Что есть мужчина, в первую голову? Защитник и кормилец! Кормильцем ты еще долго не станешь. А защищать тебе некого и не от кого. Вот ты и выдумал врага и решил от него матушку защищать. Все дети во взрослых играют, только ты лишку заигрался!

— Не я один мать защищал! Дядька Лавр тоже…

— А вот это — не твоего ума дело! Мал еще! Да и не известно, кого он больше защитил, а ну-ка — ты успел бы нож метнуть?

«Бабка-то кругом права! Ну что, сэр, опять за пацаном не уследили? Как он Вас подставил-то, а? А вообще-то, если честно, пацан здесь не причем, это меня все время тянет из образа выйти, надоело дитем быть, хоть вешайся!»

— Ну, и что надумал?

— И правда: дурак я.

— Значит, поумнел.

— Баба Нинея, а ты и вправду бабу Ягу знала?

— А ты откуда про нее знаешь?

— Да слышал, как ты Юльке рассказывала…

— Ты мне, парень, не ври, меня обмануть трудно, ни у кого не выходит… давно уже не выходит.

— Да я, правда слышал, как ты…

— Но ты про Ягу уже знал раньше. Так?

— Так…

— Откуда?

— Слышал где-то… или читал, не помню.

«Блин! Что я несу! Где ЗДЕСЬ об этом прочесть можно?»

— Читал? Это где ж? У попа вашего, что ли? И что ж там написано?

«Спасибо, бабуля! Этой версии и будем придерживаться. Считаем, что исследование по древнеславянской мифологии имеется в библиотеке отца Михаила».

— Написано, что избушка у нее непростая была. Два выхода у нее: один — в мир живых, другой — в мир мертвых. Вернее, дверь-то одна, но избушка может поворачиваться и к миру живых, и к миру мертвых. И сама баба Яга — наполовину живая, наполовину мертвая. И чтобы живому пройти в мир мертвых, надо притвориться мертвым. Потребовать, чтобы она тебя накормила, напоила, в баньке попарила, спать уложила. Ну, вроде бы, как ты — свой. Но есть и пить ничего нельзя, только притворяться, что ешь. Тогда она тебя за своего примет и через избушку пропустит.

— Вон ты о чем! — Мишке показалось, что старуха вздохнула с облегчением. — Вот она, благодарность людская: сколько народу вылечила, от смерти спасла, а ее именем теперь… Да, вот так живешь, живешь, и — на тебе.

— О чем ты, баба Нинея?

— Дурак твой поп, и книги у него дурацкие! Не Ягой ее звали.

— А как?

— А вот это ни тебе, ни другим знать не надо. Есть знания, которые до добра не доводят. Может, оно и к лучшему, что настоящее имя забыли?

— Потому, что «во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь?»

— Верно! Сам придумал?

— Это в тех «дурацких» книгах написано.

— Да? А еще, что там написано?

— Ну… Вот еще: «Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после». Ты, ведь, об этом только что говорила?

— Говорила… А еще помнишь что-нибудь?

— Помню: «Все вещи в труде; не может человек пересказать всего; не насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием».

— А еще?

— Еще? «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: „посмотри, вот это новое“; но это было уже в веках, бывших прежде нас».

— А еще?

«Понравилось? Ну, я тебе сейчас расскажу!»

— Хочешь еще? «И нашел я, что горче смерти женщина, потому что она — сеть, и сердце ее — силки, руки ее — оковы; добрый перед Богом спасется от нее, а грешник уловлен будет ею».

— Хорошо тебя поп учит, и ты — молодец. Хорошо учишься.

— Что ж ты меня хвалишь? Это ж христианские книги.

— А что, Экклезиаст разве христианином был?

«Ой! Мамочки! Она Экклезиаста знает! Или у меня опять бред?»

— Ну так как? Был Экклезиаст христианином?

— Н-нет, тогда еще христианства не было.

— Тогда почему книги — христианские? Все — вранье, все — краденое! И все это нам сюда тащат, а от своего, родного отказываться велят, в грязь втаптывают! Огнем и мечом искореняют! Рабами делают, неважно, что рабами божьими. Рабы они есть — рабы. А мы — внуки божьи! Забыл, или вовсе не знал? Учат вас… рабами быть вас учат, а вы учитесь, да ума не прибавляется!

— Баба Нинея…

— Молчи! Про женщин он мне рассказал! Я-то все ждала, что ты другое вспомнишь: «И предал я сердце мое тому, чтоб исследовать и испытать мудростию все, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем». Упражнялись! Понял? За сколько веков, еще, Экклезиаст предупреждал: думайте своей головой. А вы долдоните по заученному, а толку-то…

— Баба Нинея, а у нас свои книги есть?

— Книги? Может и остались где-то. Были, немного, но были.

— Велесова книга?

— Не слыхала, может и была…

— А если написать? Ну, вот ты наговоришь, а я запишу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});