Тридцать четвертый мир - Борис Иванов

– Ага, я его узнал! – радостно заорал какой-то бородач в пятнистом бушлате. Чалени! Его сегодня обменяли на троих зеленых уродов!

«Господи, а я-то уже себе решил, что сегодня просто покойников отпустили с того света на побывку», – подумал Барсук, продолжая выкрикивать что-то радостное.

– Так парень побывал в плену? – с уважением осведомился кто-то из бывалых. – Кружку ему! И до полна. Да не пивом, ослы, а лучшим виски!

– Заведение угощает! – надрывая голос, выкрикнул мистер Беррил и, повернувшись к остолбеневшим кельнерам, распорядился: – Господа легионеры сегодня пьют по льготному тарифу... Офицеры – за счет заведения!

Шишел растерянно принял емкость, наполненную «Твердыней Гранта», и опрокинул ее в свою необъятную утробу. Вторую он, не говоря дурного слова, влил в открывшийся для очередного выкрика рот Барсука. Проследив, чтобы весь объем жидкости попал по назначению, он аккуратно встряхнул старого приятеля за плечи.

– Как поживает товар, Барсук? – нежным шепотом спросил он.

Мысли Барсука начали стремительно разбегаться. Собственно, размышлять было уже не о чем. Оставалось сбыть дело с рук таким, как оно есть.

Беррил молча достал из кармашка ключ и сунул его в лапу Шишела.

– Первый Национальный, – с некоторым трудом выговорил он. – Мое число ты знаешь. Любимое. Которое плохо начинается, зато хорошо кончается... Так это – номер ящика. А с покупателем – дело плохо... Нет – только не это...

Последнее относилось к третьей кружке – кажется с ромом – появившейся в руке Шишела. Номер с вливанием пойла в глотку плюгавого держателя заведения публика нашла достаточно забавным.

Примерно в таком положении и застал дела, незаметно вошедший в бар в сопровождении трех оперативников Следователь Клецки. Впрочем, не он один прибыл на место действия с легким запозданием.

– Ну-ка, не пасуй, – похлопал Шаленого по плечу еще один его знакомый, пробившийся сквозь уже успевшую образоваться небольшую толпу зрителей.

Мил-друг Якопетти.

* * *

Доктор Саррот был тонок в кости, опушен нежной, почти невесомой, несмотря на солидный объем, шевелюрой льняного, слегка золотистого окраса, и немыслимо интеллигентен. В его присутствии Кай и впрямь ощутил себя бездушным полицейским болваном, у которого на уме только улики да протоколы.

– К сожалению, не могу предложить вам кофе, инспектор...

– Следователь. С вашего позволения, следователь Федерального Управления...

– Да, так вот, я плохо переношу кофе и чай. Только отвар из местной ромашки... В него входит, правда, еще сорок восемь трав, но вряд ли это вам интересно...

Док снял с хитроумного нагревателя не менее затейливый чайничек и вопросительно посмотрел на собеседника:

– Впрочем, осмелюсь предложить вам чашечку... Надо пить его горячим...

Чашечка размером несколько превышала наперсток, а ее содержимое вкусом и консистенцией было больше сродни хорошо прокипяченной родниковой водице, что слегка утешило Кая – он ожидал много худшего.

– Мне рекомендовали вас как лучшего специалиста по языкам аборигенов Гринзеи... – постарался он перейти, наконец, к делу.

– Лучшие специалисты по этим вопросам работают в Сорбонне и в университете Хельсинки. В этой глуши приживаются только беспробудные практики...

– Я хотел бы поговорить именно с человеком, знающим практическую сторону дела... У меня возник вопрос, который может показаться вам смешным...

– Ну что ж, задавайте его. Я в здешних краях уже отвык смеяться. Так что буду вам весьма обязан...

– Скажите мне для начала – насколько легок язык туземцев для изучения?

– Он для изучения и создан, если можно так выразиться. До нельзя парадоксальная структура... Ну, скажем, отсутствие первого лица единственного числа глаголов уже впечатляет. Если, вообще, это называть глаголами... Об этом языке уже написано, верно, больше, чем написано на нем самом. И еще будет написано. Неистощимая тема для диссертаций. Он имеет один лишь недостаток...

– Какой же?

– На нем никто не говорит. Не удивляйтесь. Это типичный случай официального, жреческого языка. На нем сложены моления, на нем составлены различные трактаты. На него переводят дипломатические документы, когда очередной раз о чем-то договариваются с народом Леса. Но ни в Лесу, ни здесь, в городе, вы этот язык не услышите. Только «пиджин». Основа – тот английский, на котором болтает вся перелетная братия, кочующая по Федерации, но много всяких заимствований – от арабского до русского. Только не из официального языка туземцев. Его они уважают, но знают плохо.

– Это – влияние колонистов? Ведь до того, как люди пришли на Гринзею...

– Очень трудно говорить о том, что было до того, как люди пришли в этот мир. Но большинство специалистов считает, что трансформация бытовой речи произошла задолго до того, как вторая волна колонистов... Хотите еще отвару?

– Благодарю вас, не стоит... Так вы говорите, что земного типа язык укоренился здесь еще со времен Первичной Колонии?

– Вы совершенно правы. Отвар, пожалуй, слишком крепок... Вы говорите – со времен Первичной Колонии? Знаете, у меня своя, особая точка зрения на этот счет... Я изложил ее в «Записках» здешнего Общества Гуманитарных Исследований года четыре назад... Так вот, общепринятая точка зрения состоит в том, что туземцы были непримиримо враждебны к поселениям землян и при первой же возможности уничтожили всех пришельцев под корень. Это явно не так. У меня создалось впечатление... Поставьте чашечку сюда, пожалуйста. Она вам мешает... Я думаю, что оставшиеся в отрыве от Метрополии земляне э-э... нашли какой-то консенсус с местным населением... По каким-то причинам они покинули свое исходное место обитания и... Возможно имел место какой-то внутренний конфликт... Так вот, по-моему, остатки первых колонистов еще долго обитали совместно с туземцами, или по-соседству с ними и привили им очень много навыков и традиций земной цивилизации. В частности – и в первую очередь – язык... Об этом говорит многое – я посоветую вам обратиться к Лисецки – весьма, весьма компетентный этнограф... Он провел огромный сравнительный анализ...

– Он тоже работает в Академии?

– Ах, не стоит называть Академией наш научный департамент. Три весьма скромных корпуса и сотня специалистов... Что до Лисецки, то его вы найдете в городской тюрьме. Несчастному вкатили шесть лет строгого режима.

– Это как-то не вяжется...

– Вяжется и даже очень. Все кто общается с туземцами, тем более состоит с ними в отношениях, связанных с обменом э-э... материальными ценностями – а вы понимаете, что экспонаты для местного этнографического музея не всегда достаются даром – все эти люди ходят, как говорится, под Богом. Периодически в Парламенте поднимается буча, и правительство кидается ублажать разъяренных сенаторов – ловить и карать то контрабандистов, то пособников туземных террористов. Аркадий и загремел во время предпоследней такой компании. Дело не стоило выеденного яйца... Формально предметы, которые нашли в запасниках музея, можно было расценивать как оружие... За беднягу обещал заступиться Посол Окама – они были весьма близки, но... Вы сами знаете... Мы обращались с петициями в самые высокие инстанции, но Президент не хочет, видимо, перечить Советнику Лэшли, а Советник – тот еще фрукт. По его мнению, сам интерес к жизни аборигенов преступен...

– Я постараюсь привлечь интерес руководства Колонии...

– Будет очень любезно с вашей стороны. Только не навредите старине Лисецки...

– Так, по-вашему, люди долго и мирно жили вместе с аборигенами в Лесу?

– Посудите сами – вторую волну колонистов они встретили вполне мирно. Правда, и в объятия не кидались. Но ведь нельзя требовать от инопланетян полностью земного стереотипа поведения... Они держались отчужденно, индифферентно, но и только. Возможно, этому их научили последние старые колонисты. И нельзя сказать, что это так уж глупо...

Именно за этот период и произошла замена древней лексики аборигенов искаженным диалектом нашей галактической речи. Мало того – не меньше изменился и жреческий, формальный язык. Это была... как бы реакция на распространение земного диалекта в обыденной, повседневной речи... Во всей его структуре проглядывает стремление э-э... оттолкнуться от языка землян, противоречить, противостоять внешнему влиянию. Построить свою исконную речь не столько в соответствии с древним каноном, сколько назло инородному влиянию – наоборот... Я посвятил этому феномену небольшую публикацию, – изящная ладонь доктора порхнула к пыльной пачке оттисков, извлекла один из них и протянула Каю. – Вот, вы можете ознакомиться с моей точкой зрения в свободное время...

– А сами эти старые колонисты все-таки сошли на нет? Не ужились в условиях дикой планеты?

– Видимо, произошло постепенное вырождение этого остаточного общества. Утрата технических и культурных навыков, знаний... А приспособлен человек к здешним условиям гораздо хуже аборигена... Впрочем, мне иногда приходит в голову дикая мысль...