В чертополохе - Иван Дорба

— Не сумели себя поставить, мой дорогой, я…

— Вы думаете, что исполнительному бюро удастся сохранить позицию «третьей силы»? Ошибаетесь. Энтээсовцев заставят сотрудничать и с немецкой полицией, и с СД, и с абвером, и с гестапо, и, конечно, многие из нас вступят в армию рейха! Я живу в Берлине уже двадцать лет и знаю, что такое фашизм! Поэтому не желаю больше здесь оставаться. Не имею права перед женой, ребенком и собственной совестью, наконец! — возмущался Субботин.

— Тех, кто станет без нашего ведома сотрудничать с немецкими разведками, мы будем исключать из союза! — рявкнул Байдалаков, но в его голосе зазвучала фальшь. — Вы хотите уехать из Берлина… Незаменимых людей нет! Пожалуйста! Исполбюро утвердит на ваше место кандидатуру Александра Гракова! Вы согласны, Александр Павлович, принять германский отдел союза на себя?

Граков в знак готовности поклонился:

— Благодарю за честь. Желательно изредка отлучаться в Белград…

— И прекрасно! Поводы для поездок в Югославию будут. Где вы, Александр Павлович, остановились?

— Еще нигде, фирма, полагаю, обеспечит меня жильем!

— Господин Субботин оставляет квартиру мне, вы с Алексеем поселитесь в двух комнатах, что окнами выходят на улицу, а я со своим новым секретарем займу три комнаты с окнами во двор.

— А где же Воропанов? — спросил молчавший до сих пор Алексей Денисенко, шагнув вслед за Байдалаковым в распахнутую дверь, которая вела из большого холла в просторный кабинет.

Байдалаков оглянулся, пристально посмотрел на Денисенко:

— Сбежал… Да, да, сбежал… И куда, не знаю… И об этом ни гугу! Что о нас подумают немцы?! У нас нет дисциплины! Мы не умеем хранить секреты! — и перевел оценивающий взгляд на Гракова.

Красивый и статный, лет тридцати, в штатском костюме, но с военной выправкой, он выглядел весьма мужественным, энергичным.

— Ты посмотри, Алексей, какая здесь рыжая красотища! — И Граков указал Денисенко широким жестом на окна. — Золотая осень! А в Белграде она еще не чувствуется.

— Нравится? — Байдалаков обрадованно потрепал Гракова по плечу. — У нас всех высокая миссия! Мы добьемся соблюдения дисциплины! Установим железный порядок! Нельзя больше терпеть распущенность! Немцы послужат нам образцом…

Субботин кивнул и нахмурился.

— Я распоряжусь подать кофе, — произнес он и поспешно вышел.

— Надо учиться узнавать человека, — продолжал Байдалаков, — как завязан галстук, каков цвет его костюма, какова стрижка, как он подошел к столу, шевельнул пальцами, сел, куда дел руки, как произнес слово и почему именно это слово! Почему на одном слове дрогнули губы, на другом потемнели глаза, а на третьем сжались кулаки или взлетела рука. Все говорит в человеке, от пальца левой ноги до правого уха, затылка и спины. Иной говорит даже, когда молчит, и, кто знает, когда громче… А дальше идет графология, хиромантия, физиогномика и, наконец, «Криминальная антропология» Чезаре Ломброзо. Вы меня понимаете?

— Так точно! Но я полагаю что это специальность Околова, — быстро ответил Граков.

Байдалаков, заложив руки за спину, прошелся по кабинету.

— Нет, не только Околова! Вы возглавите воспитательную работу среди завербованных русских военнопленных! А их, надеюсь, окажется немало, мы будем направлять их на Восток, чтобы сеяли наши идеи.

— А сможем ли мы съездить и посмотреть Белоруссию? — С серьезным выражением лица спросил Денисенко. — Галстук у меня завязан, стрижка аккуратна, одет я в серый, примерно такой же, как и у вас, костюм. А вот на русских людей в оккупированной немцами Белоруссии посмотреть хочется…

— Освобожденной немцами! — поправил его Байдалаков.

Алексей Денисенко был хитер. Он знал, что Байдалаков упрям и возражать ему не следует. А тот, расхаживая по кабинету, длинно и нудно поучал:

— У Пифагора, Сократа, Платона и Аристотеля мнения несколько расходятся. Однако они и их последователи считали, что физиогномика определяет психическое состояние человека. Мимическая игра лица, движения рук и всего тела имеют некое постоянство. Что важно! Вам, господа, не следует забывать…

Вошел Субботин с бутылкой «Рейнвейна» и бокалами.

— Господа, сейчас будем обедать, а перед тем, как сесть за стол, маленький аперитив.

Но Байдалаков даже не обратил внимания, он был занят своей мыслью и продолжал:

— …не следует забывать о великой миссии! О том, что вас ждет и какое положение вы займете. Быть может, вы станете там министрами, вождями… В Белоруссию в скором времени поедет Георгий Околов. И я скажу, чтобы он взял и вас, Алексей, надеюсь, вас партизаны не повесят.

«Тебя-то они наверняка повесили бы на первом телеграфном столбе», — подумал Денисенко.

После второго приглашения Субботина все двинулись в столовую.

* * *

На расширенном заседании совета НТС в Берлине собрались почти все председатели отделов европейских стран. Проходило оно в квартире уехавшего Субботина. Байдалаков начал свое выступление предложением переименовать союз из НТСНП в Национально-трудовой союз (НТС). Под строгий совет Шелленберга председатель вынужден подводить «теоретическое» обоснование.

— Нам придется столкнуться с широкими массами русского народа, — говорил он собравшимся. — Слово «солидаризм» не будет всем понятным. Но мы останемся «солидаристами», с этим согласны высшие инстанции рейха! Мы ведем работу на благо будущей России! Одни из нас останутся в Германии вести пропаганду идей среди военнопленных, но большая часть поедет на освобожденную территорию. Помните: мы «третья сила»! Всех немецких подхалимов мы будем гнать из союза беспощадно.

— Ох, не верится… — подал кто-то голос.

— Работу среди военнопленных возглавит господин Поремский. — И Байдалаков широким жестом указал на сидящего в первом ряду человека. Тот встал и, откашлявшись, начал:

— Я буду краток. Что можем мы посулить русским военнопленным? Следует отобрать самых сильных, самых стойких! Нужны образованные и даже враждебно настроенные. Такой переубежденный, что переметнулся не ради лишнего куска хлеба, стоит сотни слабаков. Что же мы посулим ему? Мы скажем, что тоже ненавидим фашизм! У нас своя идея!

— Кто нам поверит? — опять раздался голос.

— Да и немцы не разрешат! — подтвердил кто-то другой.

Слово взял Околов. Во всем его облике было что-то от немецкого фюрера: галстук, сапоги, прическа, усики.

— Я практик! Главная наша задача — работа среди населения свободной от Советов территории! Зачем нам скрывать свою дружбу с немцами? В них и наша сила! Мы создадим боевые группы для организации диверсионной работы в тылу советских войск. И, господа, без немецкой разведки нам не обойтись! При ее помощи мы займем видные посты в городах. У нас в руках будут паспортные столы, жилотделы и бургомистерства. Я буду возглавлять отдел НТС на бывшей советской территории, мне нужны энергичные практики! — Околов сел.

В первом ряду поднялся располневший, грузный Вюрглер. Денисенко не видел его с 1938 года. Тогда председатель польского отдела был потоньше. Выпятив живот, он провел рукой по уныло спущенным усам, глядя в пол, фальшиво улыбнулся и заговорил глухим голосом:

— Господа! Я тоже буду краток. Соблюдайте конспирацию. Вам придется пересечь нелегально, повторяю, нелегально, немецко-польскую границу, потом польско-советскую. Кое-кто, вероятно, двинется дальше на Большую землю, другие пойдут к партизанам. Мы проникнем в российские народные толщи! «Солидаризм» дает народу демократию. — Вюрглер оглядел присутствующих и, заметив одобряющий кивок Байдалакова, продолжал: — Россия вспомнила Бога! Наваждение прошло! Красная армия еще упорствует, но…

Денисенко, одетый в серый безукоризненный костюм, сидел в третьем ряду, а Граков в четвертом. Оглянувшись, Алексей подмигнул Александру, тот, заметив это, тоже незаметно сощурил глаз и, сделав серьезный вид, продолжал слушать речи ораторов.

4

Была середина октября. Граков и Денисенко, воспользовавшись погожим днем, отправились в Тиргартен посмотреть на замок Бельвю и красавицу Шпрее, а главное — поговорить наедине, никого не опасаясь.

— Когда едешь в Белград?

— Наверно, в конце месяца. — Граков подхватил Денисенко под руку.

— Так вот передай Хованскому, что Байдалаков решил провести массовую отправку энтээсовцев на Восток, и, хотя НТС официально немецкими властями не признан, Шелленберг и Канарис смотрят на деятельность союза положительно. Они хотят развернуть шпионские и диверсионно-террористические акции на фронте и в советском тылу, чтобы беспощадно подавлять сопротивление советских людей на оккупированной территории. Вместе с немецкими карательными войсками на советскую землю направляется значительное количество специально созданных разведывательных, диверсионных и контрразведывательных оперативных групп из особых команд СД и абвера. Вот так! Подошли к мосту.