Открыто. Как мы будем жить, работать и учиться - Дэвид Прайс

В сегодняшней культуре высокой ответственности свободное новаторство терпят только тогда, когда оно улучшает результаты студентов. NBCS может похвастаться тем, что с началом преобразований результаты улучшаются с каждым годом, на всех уровнях. Но как удалось убедить родителей принять участие в этих переменах? И как новые ученики привыкают к школе, где им дают значительно больше свободы, но и требуют значительно большей ответственности?

И вот здесь решающим фактором становится доверие. Нужно, чтобы родители доверились SCIL в вопросе о том, какие новшества взять на вооружение, а от каких отказаться. Учителя должны доверять своим ученикам, и все вместе должны верить в процесс, даже если на некоторых этапах кажется, будто дела идут хуже. Утрата веры в процесс, по словам Энн, – одна из причин, по которым от инноваций так быстро отказываются: «В конце концов, родители доверяют нам в нашей деятельности, и мы должны уважать это доверие. С точки зрения учителя первые недели просто ужасны, в самом начале мы только помогаем детям включиться в другой образ мышления и поведения. Когда дети к этому привыкают, они успокаиваются. Но иногда люди пытаются измениться, пугаются и слишком быстро отказываются».

Мудрое руководство Стивена создало условия и культуру, в которых инновации процветают. На дальнейших этапах он полностью полагается на учителей и их профессиональную мудрость, чтобы реализовать то, что он называет «мультимодальным» обучением: «Мы живем в мире, когда одного ноутбука ребенку недостаточно. Они используют три или четыре устройства сразу (мобильный телефон, ноутбук, iPod и т. д.). Ученики должны уметь легко переключаться с онлайн-обучения на очное, а учителя должны применять разные способы донесения информации. Я бы хотел повлиять на учителей, дать им понять: чем больше ученики учатся самостоятельно, тем короче будет их дорога к знаниям. Но я не буду говорить учителям, как им этого добиться».

SCIL бросает вызов концепции покладистого учителя, пассивно воплощающего в жизнь обучающие практики, разработанные другими. Благодаря SCIL в NBCS произошел глобальный культурный сдвиг. Учителя стали архитекторами обучения – и пространств, в которых оно проходит. Обучением сегодня движут инновации. Они подхватили зарождающуюся культуру обучающих общин и сделали ее глобальной: «SCIL начинался как внутришкольный проект. Сегодня мы думаем о том, чтобы сделать наоборот: SCIL будет стержнем, а флагманом станет NBCS. Это позволит нам начать выращивать новые идеи того, какой может быть школа. Например, это может быть школа для подростков, где занятия проходят с 4 до 9 часов вечера, чтобы соответствовать их циркадианным[127] ритмам; это может быть школа для городских бедняков; это может быть школа в Руанде или Камбодже. В конце концов сама идея школы трансформируется в функциональное сообщество, которое станет для детей стартовой площадкой, откуда они будут выходить в жизнь».

Школы высоких технологий, графство Сан-Диего (США)

Последнее из трех рассматриваемых здесь учебных заведений – это группа школ, расположенных в Сан-Диего и его окрестностях. Среди них есть начальные, средние и старшие школы; каждая рассчитана максимум на 450 учеников. Их основатель и директор – Ларри Розенсток[128], бывший плотник и по совместительству адвокат с восточного побережья Америки, который переехал в южную Калифорнию, чтобы управлять Благотворительным фондом Прайса. Имея опыт работы в весьма традиционных старших школах в Кембридже (Массачусетс), Ларри хорошо представлял себе, что в такой школе не срабатывает. Поэтому, когда ему подвернулась возможность основать небольшую школу в Сан-Диего, он тут же за нее ухватился.

Ларри из тех руководителей, у которых слова не расходятся с делом: за время изучения права у него развился острый аналитический ум, но его первой любовью была работа с деревом. Эта любовь становится очевидной, когда приезжаешь к нему домой в Ла-Хойя в окрестностях Сан-Диего. Он показал мне домик, который сам построил из красного дерева и кедра, – красивое сооружение, возведенное специально для того, чтобы вставить в него маленькое оконце, когда-то принадлежавшее Фрэнку Ллойду Райту[129] и найденное много лет назад на барахолке.

Ларри – живое воплощение лозунга MIT «mens et manus» – «ум и рука». Он направляет систему обучения личным примером: в Школах высоких технологий (High Tech High Schools) вы никогда не увидите разделения учеников на обладающих научными способностями и «тех, у кого руки растут из нужного места» (стоящих в иерархии ниже). И те и другие навыки считаются важными, и те и другие бережно взращиваются.

Когда первая школа заполнилась до отказа, школьный совет одобрил основание второй. А затем третьей. С 2000 года, когда была открыта первая Школа высоких технологий, в год появляется в среднем по одной новой школе. Школу заканчивают 100 % учащихся. В университет идут почти 100 % учеников, из которых в среднем 80 % заканчивают четырехлетний бакалавриат. 35 % учеников оказываются в своей семье первым поколением, поступающим в университет.

Конечно, вся эта статистика впечатляет, но чтобы по-настоящему понять, чем Школа высоких технологий (точнее, группа школ) отличается от большинства школ, нужно увидеть ее своими глазами. Я был там многократно, и ни разу мне не случалось пройти мимо какой-нибудь из школ, чтобы ученик или ученица не попросили меня взглянуть на его или ее работу. Если вы когда-нибудь бывали в школах, вы знаете, насколько это необычно. И слово «работа» здесь действительно означает работу. Там есть несколько стандартных классов, но в основном – мастерские и студии. Работы учеников выставлены повсюду, куда ни посмотришь, потому, что главный способ обучения в группе – это «проект».

Школы высоких технологий – возможно, один из важнейших примеров обучения, основанного на проектах (project-based learning, PBL). Если вы не слышали о PBL – оно часто (и, как правило, ошибочно) ассоциируется с распространенным обучением по отдельным «темам», популяризованным в 1970-е годы и впоследствии раскритикованным за попустительство, неразборчивость, неточность. В руках экспертов-практиков, в частности тех, кто преподает в школах высоких технологий, PBL – это то, чем большинство зарабатывает себе на хлеб: у нас есть запрос, клиент и несколько сложных задач, которые нужно решить, и мы находим совместное решение – и все это в строго ограниченное время.

Проекты учеников группы обычно реализуются вне школы – в местном сообществе: проект для Банка крови Сан-Диего с целью привлечь внимание к необходимости донорства крови; система штрих-кодирования ДНК, разработанная учениками, чтобы распознавать мясо охраняемых животных из Танзании, которым нелегально торгуют; исследование бухты Сан-Диего, которое заняло 10 лет и по итогам которого опубликовано несколько книг (предисловие к ним написала защитник природы Джейн Гудолл). Они строили сады; делали оригинальные исследовательские открытия… в общем, вы поняли. PBL можно было бы кратко назвать «обучением делом», однако при правильном подходе оно дает намного больше.

Понятно, что ученики Школ высоких технологий на экзаменах демонстрируют полное усвоение всех знаний, требуемых учебной программой. Но глубина их знаний – их способность (как выражается профессор Гай Клэкстон) «знать, что делать, когда не знаешь, что делать» – главная причина, по которой стольких выпускников принимают в университеты. В Школах высоких технологий обучение состоит в той работе, которую выполняют ученики, и именно работа имеет значение.

Теперь, надеюсь, вас уже не удивляет, что вовлеченность учеников не является следствием их хорошей успеваемости, а, скорее, причиной. Святой Грааль – в бизнесе или в образовании – это создание среды и организационных структур, которые обеспечивают вовлеченность. Я называю Школы высоких технологий одним из наиболее образовательных проектов в мире, потому что они представляют собой один из лучших примеров глобальной обучающей общины.

Ларри Розенсток убежден, что открытость общего интеллектуального пространства должна отражаться в физическом пространстве, где происходит обучение: «Неправильно изолировать детей от мира, в который они готовятся войти, повзрослев, – поэтому у нас множество детей проходят стажировки и добровольно трудятся на благо общества. Хочется, чтобы стены были настолько проницаемыми, насколько возможно».

Открытость архитектуры здания способствует интеграции, которая стимулирует интеллектуальную миссию этих школ: «Интеграция у нас происходит сразу на нескольких уровнях: мы объединяем учеников из разных слоев общества (в Школах высоких технологий нет разделения на потоки, и студентов распределяют по слепой лотерее почтовых индексов); мы объединяем „руки“ и „головы“ (нет отдельного профессионального обучения: технические навыки ценятся наравне с научным образованием); мы объединяем школу и сообщество».