Восход Сатурна - Влад Савин

Чтобы оценить, что он сделал — еще в начале пятидесятых атомный реактор мощностью в тысячу киловатт — тысяча триста «лошадок», мощность электродвигателей большой подводной лодки времен войны, типа нашей К или немецкой XXI, занимал площадь в половину городского квартала. И не было никаких методов проектирования реакторов. Не было инженерных данных по поведению металлов в воде под воздействием одновременно высоких температур, давления и радиации. Не было паропроизводящих ядерных установок. Вообще никто не делал паротурбинных установок для того диапазона температур и давлений в конденсаторе, который характерен для подводной лодки. А ряд компонентов высокотемпературного реактора требовали таких экзотических материалов, как гафний и цирконий, а технологии их получения тоже не существовало! В нашей версии истории эту бесценную информацию, если не всю, то очень многое, принес советским ученым экипаж «Воронежа». А что было делать американцам?

Вы полагаете, этим в иной истории занимался частный бизнес? Три ха-ха! Это с каких пор честный… тьфу, частный… бизнесмен будет вкладывать свои кровные неизвестно во что? Нет, ну если правительство ему пообещает заплатить… А с какой стати казне платить за то, что, очень может быть, окажется пустышкой? Вы готовы рискнуть своей репутацией, кэптен Риковер? Готовы поручиться, что, во-первых, это необходимо, во-вторых, это реально заработает? Понимаете, что если вы ошибетесь, вас, конечно, не расстреляют и не посадят, мы же не тиран Сталин, но вышибут со службы без пенсии и мундира? И тогда вам останется лишь застрелиться самому, оставшись без средств к существованию. Нет, конечно, очень многие офицеры Бюро, уходя в отставку быстро находят теплые места в корпорациях, но только не вы, кэптен Риковер. Ведь среди бизнесменов в вашей сфере, наверное, не осталось никого, кому вы в свое время не отдавили ноги, выхватив изо рта жирный кусок? Вы убеждены в своей правоте? Верите собственной инженерной интуиции и расчетам? Что ж, поверим и мы… но помните, если вы все же окажетесь не правы…

И ты сумел пройти этот путь сам, напрягая и приводя в движение многих, ставя задачи, выбивая финансирование. Уже в 1954-м был готов мощный реактор, умещающийся в корпус подводной лодки «Наутилус», диаметром всего восемь метров! Ты будешь на своем посту, по сути командиром БЧ-5 всего американского атомного флота, до 1982 года. И умрешь, в иной истории, полным адмиралом, кавалером всех мыслимых наград, в 1986-м.

Так что спи спокойно, Хайман Джордж Риковер. Ты действительно был Великим Адмиралом. Вернее, стал бы им. И страна, где среди власти много таких, как ты, действительно, могла бы править миром. Таких, как ты… А не сторонников толерастии, биржевых воров и надувателей пузырей. Но как говорят у вас, в Америке — ничего личного, это ведь просто бизнес.

Убийц так и не нашли. Хотя крови корпорациям испортили немало, раскрыв заодно с полдесятка громких коррупционных дел.

Судоплатов по возвращении получил Звезду Героя. Но эта новость так и осталась в Америке неизвестной по понятным причинам.

Он помнил приказ товарища Сталина. После Победы обязательно должны найтись немецкие документы, однозначно указывающие на операцию Абвера или СД, а все, кто мог бы в Германии их опровергнуть, должны быть мертвы. Только тогда «Полынь» будет завершена и забыта. И никто из вас никогда не расскажет о ней.

Москва, Кремль.

Дорогой товарищ Сталин. Считаю своим долгом сообщить вам, что я не верю в успех предстоящего наступления. У нас недостаточно сил и средств для него. Я убежден, что мы не сможем прорвать немецкую оборону и выполнить поставленную задачу. Что вся эта операция может закончиться катастрофой, что такая катастрофа вызовет неисчислимые последствия, принесет нам потери, вредно отразится на положении страны, и немцы после этого будут не только на Волге, но и за Волгой.

Генерал-майор Вольский В. Т., командир 4-го механизированного корпуса.[16]

— Доброе утро, товарищ Сталин! — молодцевато щелкнул каблуками генерал-полковник.

— И вам тоже доброе, товарищ Василевский, — ответил ему хозяин кабинета. — Вы проходите, присаживайтесь…

— Есть! — коротко выдохнул генерал и сел на предложенный ему стул.

— Так вот, товарищ Василевский, — продолжил Сталин. — У меня к вам небольшая просьба. Не могли бы ознакомиться с одним письмом… — и протянул ему пару листков необычно белой бумаги.

Генерал на некоторое время полностью погрузился в чтение и даже по его окончании не сразу начал говорить, явно стараясь потянуть время.

— Что я могу сказать, товарищ Сталин? — его собеседник неторопливо и тщательно старался подобрать нужные слова. — Не ожидал такого от генерал-майора Вольского.

— А чего вы ожидали?

— Ну-у, может быть, беспокойства за вверенный участок фронта или вопросов по полноценности МТО, но такой вот откровенной паники…

— Не ждали! — не спросил, а подтвердил Сталин.

— Да, не ожидал! Но он же советский человек и, несмотря на все наши неудачи, не может не стремиться приблизить Победу. А тут…

— Полное неверие в нее? — уточнил Сталин.

— Нет, не сказал бы, что ПОЛНОЕ неверие, но вот с положением под Сталинградом — он хочет выдать желаемое за действительное…

— А желает он поражения Красной Армии, не так ли? — вкрадчиво уточнил самый главный человек в стране.

— Нет, не поражения, а… скажем так — неучастия в нем!

— А какая тут разница? — с удивлением спросил Сталин.

— Может, и небольшая, но она в том, что он не «изменник Родины», а просто перестал верить в успешность наших действий. Поэтому наилучшим выходом из ситуации была бы отправка Василия Тимофеевича в тыл, для небольшого отдыха. Но, к сожалению, он возглавляет мехкорпус, который является главной ударной силой нашего прорыва на Сталинградском фронте. И его замена в такой ответственный период может в конечном счете снизить общую боеготовность этого ключевого подразделения. Поэтому…

— Лютше сам товарыш Сталын прочыстыт ему мазги, не так ли? — намеренно утрировав кавказский акцент, с некоторой иронией закончил генералиссимус фразу.

— Не уверен, товарищ Сталин. Лучше было бы…

— По-дружески, за рюмкой «чая»…

— Ну тут уж как получится. Может, и с французским коньяком, трофейным, разумеется, если повезет. Главное, чтобы он сам решил, стоит ли ему оставаться на посту или лучше передохнуть. И… можно вас попросить, товарищ Сталин?

— О чём, товарищ Василевский?

— Могу ли я взглянуть на оригинал письма? А то меня как-то смущает, что явную и весьма качественную фотокопию смогли отпечатать на простой бумаге, причем такой, какой я никогда еще не видел.

— Хм-м-м? — Сталин замер и на несколько секунд окутался клубами дыма, извергаемого из его трубки. Василевский молча ждал.

— Хорошо, товарищ Василевский. Тогда я хочу задать вам один вопрос…

— Слушаю, товарищ Сталин!

— Сколько времени еще вы можете пробыть здесь, в Москве, без ущерба для дела: день, два или три?

— Все зависит от того, чем мне предстоит заниматься, — осторожно ответил генерал.

— Берите по максимуму, — сразу уточнил Сталин.

Василевский немного задумался и сказал:

— Двое суток.

— Хорошо, товарищ Василевский. Тогда я вас хочу предупредить, что сведения, которые вы хотите узнать, относятся к категории «ОГВ» со всеми вытекающими…

Генерал невольно сглотнул, но ответил решительно:

— Я и так забит такими до отказа, товарищ Сталин, но для лучшего исполнения своих обязанностей считаю НЕОБХОДИМЫМ с ними ознакомиться!

— Даже если они перевернут все, что вы до сих пор знали? — уточнил Хозяин.

— Даже и тогда! — несколько помедлив, сказал генерал.

— Хорошо, — бросил Сталин и подошел к телефону.

Вошел лейтенант НКВД, держа в руках что-то похожее на большую папку, планшет или маленький чемоданчик. Странным было еще то, что от этого предмета отходил электрический провод с вилкой. Сталин кивнул, лейтенант поставил «планшет» на стол, подключил шнур, откинул крышку, что-то сделал внутри.

— Покажите товарищу Василевскому. Пока только экстракт, кратко. И я посмотрю. Вы, товарищ Василевский, надеюсь хорошо помните все события на Сталинградском фронте, начиная с августа месяца? Увидите различия?

На крышке прибора была карта — цветная, светящаяся изнутри! Дата в верхнем правом углу — положение на 23 августа 1942 года. И вдруг значки на карте пришли в движение! Синие, красные стрелки — направление ударов. Иногда карта сменялась на короткое время кадрами кинофильма или текстом. В последнем случае все замирало до тех пор, пока лейтенант не нажимал на клавишу.

И обстановка разительно отличалась от знакомой Василевскому! Там немцы сумели ворваться в город, и зенитчицы 1077-го полка, успешно задержавшие их, погибли все. Тракторный завод, где даже под снарядами продолжался ремонт танков, там стал полем боя. Наши войска были прижаты к берегу на трех крошечных плацдармах. Наши атаки с севера отбивались немцами — и последняя тоже, 26 октября. Когда, как Василевский хорошо помнил, фашистов отбросили от северной части Сталинграда, объединившись с городским плацдармом. Бои в городе тоже шли по-другому. Немцы не были оттеснены от Волги. И группировка противника была заметно меньшего размера!