Другая Россия - Эдуард Лимонов

К 1985 году уже и самой КПСС стало неопровержимо ясно: у неё огромная проблема, кадровая, и как следствие этой проблемы множество проблем у страны. Тот ресурс, из которого КПСС черпала свою элиту руководителей, исчерпал себя, были в наличии или бессловесные «члены партии» — обыватели, подавляющее большинство, или пробивная, заметная, но насквозь проникнутая корпоративным духом, циничная и бесталанная номенклатура. Последняя безжалостно эксплуатировала страну для своих нужд, некому даже было встать во главе государства. Скандалы со смертями подряд Брежнева, Андропова и Черненко обнажили проблему бессилия. Самой КПСС вначале показалось, что есть лишь проблема геронтократии в Политбюро, что достаточно призвать более молодое поколение партработников, и страна оживёт. Более молодое поколение, увы, на поверку оказалаось тоже дефективным и просто не соответствующим даже стандартам, предъявляемым к рядовому члену партии на Западе. То есть это были неразвитые полудеревенские люди. Новоизбранный Горбачёв оказался маленьким гномом, с мозгом с грецкий орех, перед теми проблемами, которые на него свалились. К тому же он даже не обладал осторожностью и охранительной ограниченностью стариков из Политбюро, которых он сменил. Внеисторический, бескультурный и глупый человек, — он окружил себя такими же полулюдьми. Один «Эдик» Шеварнадзе чего стоит (о, несчастная Грузия!). Темные, деревенские, но с манией величия, все эти лохи-реформаторы нарезали, нарубили и наквасили такого, что всё наследие, собранное царями и большевиками и Цезарем Сталиным, размотали, и оказалось, что мы лишились плодов побед Великой Отечественной Войны, за которую заплатили 25 миллионами жизней. Если в 1878 году русский генерал Скобелев дошёл в последний день января с войсками до предместий Стамбула, древнего Константинополя — столицы мира — он же Иерусалим Христа, то к 1991 году в Нагорном Карабахе вовсю шла война, Чечня практически отложилась, в Осетии вспыхнула война ингушей с осетинами, а Прибалтика считала себя отложившейся.

С 1985 по 1991 год революции не было. Был саморазгром страны, учинённый тупым механизатором, получившим в неподконтрольное господство Великую Империю. Я писал весной 1991 года редактору газеты «Советская Россия» Валентину Чикину, умоляя его организовать снятие Горбачёва. «Куда же вы смотрите, коммунисты, уберите его!» В августе 1991 года КПСС, увы, доказала, что она мертва как труп. ГКЧПисты доказали.

Лишь осенью 1991 года, с 21 августа и в сентябре-октябре в стране наконец становятся слышны клокотания революции. Демократической, не моей, не той, что я хочу, но родовые схватки все же революции. Просчёт демократов состоял в том, что они не решились выступить САМИ, под водительством СВОЕГО ВОЖДЯ. Ну, разумеется, у них уже не было Сахарова, но в те дни вожди делались моментально, надо было взять любого демократического горлопана. (Потом его оттеснили бы более талантливые.) Но они позаимствовали вождя. Но они предпочли как танком прикрыться Ельциным, и так пошли. И загубили свою революцию. Потому что, что же за революция прячется за Борисом Годуновым каким-нибудь?! Шумный, грубый, безмозглый Ельцин оказался самодуром и был выкормлен вонючим молоком номенклатуры. Она была его мать, нянька-кормилица. И братья по номенклатуре — только и братья. А не Орлов, или Боннэр, или Ковалёв. Толпа сняла памятник Дзержинскому (Дугин утверждает, что даже это сделали не демократы, что снимали и пригнали кран люди из «Памяти»), памятник Свердлову. А когда толпа стала приступать к зданиям на Старой площади — Ельцин их остановил. Везде поставил охрану. Революция демократическая закончилась. Главные демократы всё же остались довольны. Гайдару дали большую власть. Гавриилу Попову чуть поменьше. Собчак встал во главе второго города России. Всё это в обмен на демократическую революцию. Надо было не идти им на компромисс. Надо было свергать памятники и дальше, разгромить здания на Лубянке и Старой площади, дать своей толпе ворваться в пару министерств и посадить демократа во главе государства. Или Комитет Общественного Спасения из демократов. Тогда это было возможно.

А потом пришёл черёд патриотической оппозиции. И она тоже свою революцию провалила. В 1997 году я ехал в машине Анпилова, рядом с ним, и спросил его: «Виктор Иванович, у тебя нет впечатления, что 17 марта 1992 года надо было вести людей с Манежной, где мы все ораторствовали допоздна, вести на Кремль и брать его на хер, а? Что мы пропустили шанс? Ведь тогда собрались на Манежной от 350 до 500 тысяч человек?» «Видишь ли, Эдуард…», — начал Анпилов, вцепившись в руль. «А потом, Виктор Иванович, был ведь ещё шанс. 9 мая 1993 года, я в тот день, помню, шёл во главе колонны национал-радикалов. Тогда Краснов (глава Моссовета) умолял меня не поворачивать ребят на Красную площадь, расходиться просил. К стыду моему я тогда даже не понял, почему у него лицо такое бледно-зелёное. А ведь от Вечного Огня, где мы только что стояли на коленях, преклонившись перед памятью солдат-победителей 1945-го, до Кремля был один бросок…» «Видишь ли, Эдуард, кто же мог знать тогда», — обессилено ответил Анпилов.

Никто не мог знать. Революции не репетируют. И если мне есть оправдание: я был эмигрант, и хотя меня дружелюбно приветствовали толпы (знали, читали в «Советской России»), то за мной не пошли бы. Или пошли бы немногие. А вот Анпилову должно быть укором снятся эти дни в кошмарных снах: 23 февраля и 17 марта 1992 года и 9 мая 1993 года. Он был на пике известности и могущества, за ним бы пошли. Нас тогда все призывали, и свои, и чужие, «опасаться провокаций», и «не поддаваться на провокации». На самом деле надо было не то, что поддаваться, молиться! Помните об этом, юные нацболы, те, кто только выходит на поединок с Системой. Громадные толпы собираются редко. Но если уж собирается такая толпа, надо её вести! Нельзя позволить ей разойтись, не совершив подвига.

И в противостоянии сентября-октября 1993 года оппозиция не победила, поскольку не было единой организации оппозиции. Поскольку противостояние никто не готовил. Поскольку депутаты ВС России (те же, что распустили СССР!) ораторствовали и не проявили инициативы. Я писал об этом подробно в «Анатомии Героя». Повторяться не стану. Это было поражение.

Президент Ельцин проболтался у власти с 1993 по 1999 год, ничего особенно не делая, и не меняя тех порядков, которые завёл ещё в 1991 году. Однако под его стабильной «крышей» оклемались, пришли в себя, окрепли и заново отстроились охранительные и репрессивные организации. Он дал им отдышаться и нарастить мышцы. Он по привычке, в благодарность за поддержку в противостоянии с Горбачёвым в 1989-91 годах не угнетал СМИ, и, уверенный в ничтожности политических партий, особенно их не преследовал. Незлобиво снял запрет на участие Компартии в выборах уже через месяц после кровавой бани у Белого Дома. Но Ельцин — это ещё не реставрация. Он — карикатурный Бонапарт нашей неудавшейся Русской Революции.

Наша реставрация — это Вольдемар Путин. (Владимир не вяжется с его обликом. Он сложнее имени Владимир.) Достаточно было поглядеть на церемонию его инаугурации. Собственно Путин — даже две реставрации сразу. Одна — намеком проскользнула в нелепом обряде коронации, то есть инаугурации, — блеклая реставрация дореволюционной царской эпохи. И одновременно Путин есть безусловная реставрация нашего совка. При нём возобновились репрессии против инакомыслящих (пока выборочные), играет небывалую роль Инквизиции Генеральная Прокуратура (пока действует выборочно), — в общем реставрирован советский репрессивный аппарат. Для реставрации всегда характерно смешение людей прошлого и нового режимов, потому офицеры ФСБ и Прокуратура спокойно смешиваются в правление Путина, возле его трона, с олигархами Дерипаской и Абрамовичем и СПСовцем головастиком Кириенко, сайентологом. Помесь советизма с демократией? Так точно. И именно в пропорции 15 советизма и 9 демократии. Цифры здесь — это годы, проведённые Владимиром Владимировичем: 15 лет в КГБ и 9 лет в аппаратах Собчака, Бородина и Ельцина.

А как же с внутренними побуждениями общества, с подпершей к горлу вулкана лавой эмоций интеллигенции и народа, с тем крутым кипятком пара, который и вызвал ещё в 60-е годы первые движения протеста? И народ, и интеллигенцию, и маргиналов по-прежнему не допускают к управлению государством. Тридцать с лишним лет недовольства, и гора родила что? Два осенних месяца свободы — с августа по октябрь 1991 года? Два, три, ну пусть десяток сброшенных памятников? Чем руководствовались демократы, когда призвали лидера — варяга из Политбюро? Думали наверное: «Ну, так оно и спокойнее. Народ у нас такой, что его отпусти только, потом на заводы не загонишь! А самую верховную власть позднее у варяга оттягаем. Все же получим. Он у нас временно, послужит и столкнём…»

Не оттягали. Не столкнули. Варяг предпочёл передать власть избранному им самим наследнику, состоящему на 15 частей из офицера КГБ и на 9 частей из администратора русского разлива, либерального демократа. А 15 к 9 это и есть формула Реставрации.