Курс — одиночество - Вэл Хаузлз

Спустилась ночь. После стольких ночей, проведённых в полной темноте, странно было стоять под качающимся фонарём. Мне было его жалко. Он честно старался потеснить мрак, но непосильная задача шутя сводила на нет все его потуги, словно его и не было вовсе. Сказать об этом фонаре, что он светил, было бы слишком громко. Из каюты он смотрелся лучше, и я лёг на койку, словно паук, который притаился в углу, ожидая, когда в паутину попадётся муха. Один раз мне точно послышался мягкий стук, будто на палубу упала рыба, и я вскочил на ноги с пылом мальчишки, у которого впервые клюнула рыба. Я обыскал весь кокпит и даже прошёл на бак, но рыбы нигде не было. Сидя на носовом ограждении и слушая вздохи присмиревшего ветра, странно было глядеть в сторону кормы и видеть болтающийся на бакштаге огонёк. Далёкий такой, словно и не в моём мире; казалось, не меньше ста ярдов разделяет нас, хотя на самом деле от носа до кормы было всего двадцать пять футов. Впервые за месяц ветер отошёл к норду, и яхта, идя галфвинд, развивала почти предельную скорость, что-нибудь около шести узлов. Ход был лёгкий. Шкоты в меру потравлены, и яхта, почти не кренясь, чисто резала тёмную воду. С моего места на самом носу она напоминала огромную линогравюру, негативный силуэт, поражающий глаз своей необычностью. Вынесенный гиком парус закрывал источник света, но под гиком и с наветренной стороны мачты окружающий мрак будто высасывал из фонаря жёлтые лучи. Сам он не в силах был светить. Когда вышедшая луна его затмила, я спустился в каюту, всё ещё не теряя надежду заманить на борт рыбу.

Я чувствовал себя достаточно сильным и собранным, чтобы послушать радио, которое предложило лёгкую музыку и неизбежные «Последние известия в начале каждого часа». Новости представляли собой сплошной перечень бедствий как стихийных, так и вызванных человеком. Можно подумать, что в нашем мире всё вращается вокруг беспорядков, пожаров, землетрясений, авиационных катастроф, насилий, убийств и наводнений; и всё это сообщалось так, чтобы подчеркнуть не суть, а драматизм происшествий. Лёжа на койке и пытаясь разделить горе матери, ребёнок которой был убит каким-то психопатом в Центральном парке, я с надеждой думал, что, может быть, кто-нибудь в один прекрасный день решит отвести больше места в эфире светлым сторонам жизни. Наконец диктор подвёл черту под панихидой и прочёл сводку погоды. В заключение он добавил, что в районе Кубы образовался первый ураган сезона.

Я резким движением выключил радио.

— Первый ураган сезона.

А интонация какая. Буквально представляешь себе, как он надел на голову чёрную шапочку, произнося эти зловещие слова. Ещё одна забота, чёрт бы её побрал.

— Как развиваются эти вест-индские ураганы? Одни перемещаются вдоль восточного побережья Соединённых Штатов, другие вторгаются во внутренние области, сея опустошения на материке. А некоторые, основательно поработав в Карибском море, отходят в Северную Атлантику, так что и я не застрахован.

— Эта яхта может выдержать ураган?

Если отвечать коротко: нет. Но разве учтёшь все факторы. Скорость ветра, безопасная половина циклона, скорость и сила надвигающегося шторма, счастливый случай. И всё же, если отвечать коротко: нет.

— Насколько вероятно, что в этом году ураган пройдёт через Бермуды и дальше на восток?

А чёрт его знает.

Так или иначе, сообщение радио выбило меня из колеи, новость была из тех, что прочно укореняются в подсознании. Тропические циклоны. Когда чаще всего образуются? Июль, август, сентябрь. Сколько раз в год? Обычно меньше десяти. И простор для действий у них достаточный — вся западная часть Северной Атлантики, не говоря уже о североамериканском континенте.

И всё-таки… всё-таки мало ли что может случиться. Неприятная мысль, от таких мыслей на душе неспокойно.

— Мало у тебя других забот, макрель семиглазая. Брось ты об этом думать, может, ещё ничего и не будет.

Но может и быть.

Снова меня засасывает болото отчаяния, из которого я только накануне выбрался. Сводка погоды оказалась дополнительным бременем. Чёрт дёрнул меня слушать это радио, без него мне было бы куда спокойнее.

— Но ведь оно тебе нужно из-за сигнала времени.

Ох, стоит ли он того! Меня так и подмывало выбросить за борт всю коробочку с её содержимым. Допустим, я узнаю, что в мою сторону движется ураган. Что я могу сделать, чтобы уберечься от него? То-то и оно. Ураган может развить тридцать узлов, при скорости ветра до ста миль в час. Представляете себе, какие волны будут? И после первого шквала — центр урагана. Бешено ревущие массы воды вздымаются над яхтой и обрушиваются на неё с притихшего неба. А затем, словно возвращающаяся гроза, следующая половина. От одних этих мыслей у меня выступил на лбу холодный пот. Весь остаток ночи страх не давал мне уснуть. Я барахтался в волнах страшных предположений. Раз десять тонул, многократно погибал от истощения, дважды был разорван в клочья самыми свирепыми акулами, каких только можно себе представить. Задолго до рассвета я отказался от роли паука, подстерегающего муху, убрал свой фонарь и погасил его. Чувство солидарности с рыбами возродилось. Я снова был маленьким, уязвимым и испуганным.

Как только рассвело, я встал и осмотрел передний люк, озабоченно проверил повреждённый комингс. Как ни стараюсь, не могу себя убедить, что ветер останется умеренным, что до урагана больше двух тысяч миль и он скорее всего пойдёт в другую сторону. Укрепляю люк так тщательно, словно мне надо считаться с вероятностью самого страшного шторма в истории мореходства. Даже не с вероятностью, а с неизбежностью. Гигантский меч висит — нет, не висит над моей головой, а уже начал опускаться на неё. До чего можно дойти в своей глупости.

— Ты правильно делаешь. Он в самом деле может отойти.

А меня и не надо убеждать. Разум уже отключен, теперь проблема решается только в сфере эмоций. Не если, а когда — вот как стоит вопрос. Люк укреплён брусками и задраен так плотно, что без ножа не откроешь. Ещё лучше — острый топор. Дело сделано, и я присаживаюсь на койку отдохнуть, сознавая, что потрудился на славу. Всё остальное утро мечусь вверх-вниз, будто мячик на резинке. То я в каюте, то на палубе рубки, тревожно смотрю на юго-запад. Пусть давление высокое, зыбь низкая, ветер умеренный, небо ясное и видимость отличная. Всё это лишь затишье перед бурей. Я готов продолбить дырку в барометре, проверяя, не падает ли он, но прибор упорно показывает тысячу сорок пять миллибар.

— Заело стрелку, только и всего. Конечно, заело.

Но погода не хочет портиться.

Необходимость взять меридиональную высоту и произвести расчёты (35° 36 северной широты и 43° 32 западной долготы, лаг — 2296) вместе с прочими утренними делами помогает мне укротить своё воображение. Малейшей дисциплины ума достаточно, чтобы душа перестала метаться. Итак, сегодня суббота, 16 июля.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});