Журнал Наш Современник №10 (2003) - Журнал Наш Современник

 

Глава IX

Основные политические и военные аспекты

Варшавского восстания 1944 года

 

Середина 1944 года, война в Европе уже движется к завершению. В дипломатических планах главных участников антигитлеровской коалиции все большее внимание привлекает будущее Польши, занимающей на континенте особое геополитическое положение. К этому времени вокруг неё возникла чрезвычайно сложная и запутанная ситуация. С одной стороны, в Лондоне существует созданное в эмиграции польское правительство, которое в международном плане считается законным и поддерживается Велико­британией и США и с которым до апреля 1943 года имел дипломатические отношения Советский Союз. С другой стороны, в июле 1944 года формируется ещё одно польское правительство — Польский комитет национального освобождения (ПКНО), которое поддерживается СССР. Борьба между этими двумя полюсами власти всё больше обостряется. Тем временем советские войска приближаются к Варшаве, что поднимает шансы ПКНО. Развитие событий всё больше начинает идти по сценарию Кремля и связанных с ним польских левых сил.

Польское правительство в эмиграции прекрасно понимало, что для сохранения своей власти в стране наступил критический момент, и решилось во многом на авантюрный шаг — на осуществление ранее разработанного плана “Буря”, предусматривающего организацию восстания в Варшаве, где были сосредоточены основные законспирированные силы Армии Крайовой (АК). Имелось в виду, что как только части 1-го Белорусского фронта будут на подходе к столице, а германское командование начнёт эвакуацию города, расправиться с оставшимся немецким гарнизоном, провозгласить власть эмигрантского правительства, не допустить в Варшаву ПКНО и встретить советские войска уже в качестве хозяина столицы и страны, поставив СССР перед свершившимся фактом. При этом учитывалось, что советская сторона не посмеет расправиться с участниками победоносного восстания, да к тому же ещё участниками антигитлеровской коалиции. Это, конечно, был вполне реальный расчёт. Такая победа значительно укрепила бы позиции премьера С. Миколайчика, который не случайно в это время оказался в Москве.

День восстания был определён на 1 августа на основании полученных Армией Крайовой непроверенных данных о появлении советских танков уже на подступах к польской столице. Чтобы восстание состоялось при любых условиях, правительство в эмиграции прибегает к довольно неприглядным действиям. Оно скрывает от командования в Варшаве, хотя обязано было  об этом сообщить, что английская и американская стороны отрицательно относились к восстанию и что они, по сути дела, отказались оказывать активную помощь восстанию. Подобные действия нельзя характеризовать иначе как сознательную провокацию, замешенную к тому же ещё на польской крови. Что было дальше, хорошо известно. Продвижение советских частей к Варшаве из-за усилившегося сопротивления германских войск затормозилось; рассчитанное на 2—3 дня, плохо подготовленное и плохо вооружённое восстание было подавлено гитлеровцами, подтянувшими к столице дополнительные силы.

После разгрома восстания его организаторы, в попытках как-то оправдаться перед своим народом, выдвинули против советской стороны серьёзное обвинение в том, что она якобы сознательно прекратила наступление на Варшаву* и тем самым дала возможность германским войскам расправиться с восставшими, и поэтому на её совести лежит смерть тысяч повстанцев.

Не сообщила Москве о подготовке восстания по своим соображениям и британская сторона. А это всё важные, принципиальные вопросы. Странная получается логика: сначала за спиной СССР плетётся заговор, а затем он же обвиняется в том, что этот заговор не удался. И ещё одно замечание. Эмигрантские правительственные круги, решаясь на восстание, руководст­вовались в первую очередь отнюдь не возвышенными патриотическими идеалами, хотя они в риторике командования АК постоянно присутствовали, а преследовали вполне земные цели укрепления своих политических позиций в стране и прихода к власти после войны. По мнению польского историка Я. Слюсарчика, которое он выражает в книге “Польско-советские отношения 1939—1945”, изданной в 1991 году, “главным направлением деятельности лондонского правительства являлась подготовка борьбы за власть**. Иную точку зрения, чем имеющая ныне хождение в Польше, высказала такая авторитетная личность, как А. Бень, являвшийся в момент восстания заместителем представителя эмигрантского правительства в Варшаве, которого трудно заподозрить в симпатиях к СССР*. В интервью, данном в 1987 году, он перечисляет следующие причины поражения восстания, с которыми нельзя не согласиться: отряды АК в столице оказались малочис­ленными и плохо вооружёнными, в чём должно было отдавать себе отчёт командование АК, однако не сделало этого; план восстания не был согласован с советской стороной и поэтому нельзя было рассчитывать на помощь; момент восстания был выбран крайне неудачно**. Аналогичный характер носит суждение участника восстания подполковника Ю. Рокицкого, который в своей брошюре “Блеск и тени героического пятилетия” выносит как бы обвини­тельный приговор руководству восстания: “Если же, однако, по политическим соображениям [...] создание атмосферы сотрудничества и, соответственно, согласование плана действий с Красной Армией не было в намерениях и замыслах верхушки АК, то тогда для народа было бы выгоднее отказаться [...] от восстания в Варшаве”*** .

Давайте разберёмся во всех этих “обвинениях” по очереди.

1. Выдвинутые против Москвы обвинения в сознательной приостановке наступления на Варшаву, на наш взгляд, не могут быть приняты в качестве неоспоримого факта. Советские войска к концу июля 1944 года, продолжая начатую в Белоруссии наступательную операцию, приближались к Варшаве. Они прошли с боями около 600 км, понеся большие потери в людях и военной технике, остро нуждались в пополнении, отдыхе и подтягивании тылов. Но это не всё. Как известно, 30 июля германское командование, предотвращая опасность выхода советских армий на прямое берлинское направление, нанесло мощный удар, задействуя элитные части — танковые дивизии “Герман Геринг”, “Викинг” и “Мёртвая голова”, срочно переброшенные из Италии, Нидерландов и с Балкан. Произошло крупное танковое сражение, в результате которого двигавшаяся к Варшаве 2-я армия С. И. Богданова понесла тяжёлые потери, попросту говоря, была разбита и не могла продолжать наступление. Данный факт в политических целях замалчивался, что сыграло на руку возникновению версии о сознательном приостановлении продвижения на Варшаву и неоказании помощи восставшим. Оперативная обстановка в этом районе была чрезвычайно сложная, и взять город лобовой атакой можно было только ценой огромных потерь и оголения других фронтов. В результате советские части вынуждены были перейти к обороне. Командующий 1-м Белорусским фронтом К. Рокоссовский, сам поляк и варшавянин, докладывал в Ставку, что продолжать наступление без получения серьёзных подкреплений его армии не в состоянии**** .

Приостановка советского наступления на Варшаву была с пониманием встречена союзниками. На то имеются многочисленные свидетельства, на которые почему-то большинство польских исследователей не делают ссылок. Приведём лишь некоторые из них. Сошлёмся на отрывок из письма британского Форин офис от 14 августа 1944 года, в котором английское правительство сообщает о невозможности оказать помощь Варшавскому восстанию, поскольку решение о его начале было принято без предварительных консультаций с Лондоном и “без согласования с Советским прави­тельством”*****. Подобная точка зрения разделяется также редактором американского журнала “Russian Military Review” Д. М. Глантцем, который пишет: “Если оставить в стороне политические соображения и мотивы, объективное изучение боевых действий в районе Варшавы показывает, что вплоть до начала сентября германское сопротивление было в состоянии воспрепятствовать любой советской попытке оказать помощь варшавянам (даже если таковая имелась в виду)” *.

Приведём также высказывание посла США в СССР в 1943—1946 гг. У. А. Гар­римана, имеющееся в его воспоминаниях.

Что касается возможного фронтального наступления русских через Вислу на Варшаву, то Гарриман пришёл к выводу, что Красная Армия должна была бы получить больше техники, чтобы это осуществить. По мнению Гарримана, главная причина того, что русские остановились на Висле, была не столько политическая, сколько военная. “Я думаю, — писал Гарриман, — что Сталин приказал бы форсировать Вислу, невзирая на позицию лондонских поляков, если бы пришёл к выводу, что имеется достаточно сконцентрированных сил, чтобы сломать немецкую оборону. Решающую роль в принятии им решения сыграли военные соображения. Немцы подтянули к Варшаве три дополни­тельные дивизии. Красная же армия за последнее время совершила настолько быстрый рывок, что оказалась оторванной от нормального обеспечения. В этот момент в её распоряжении не было ни необходимых понтонов, ни средств для наведения мостов. Русские пришли к выводу, что для осуществления десанта через Вислу требуется значительно больше ресурсов, чем те, которыми они располагали. В это время Сталин не решился на фронтальный удар. А с момента восстания поляков против немцев, по его мнению преждевременного, Сталин всё это посчитал провокацией”** .