Архоны Звёзд - Элисон Бэрд

— Но на Арайнии этого быть не может, — сказала Лорелин. — Не может это быть меранский лев. Это был архон, или еще что-то.

— Пойдем по следам, Йомар, — предложила Эйлия, — и посмотрим, куда они приведут.

— Ладно. Но будьте осторожны, обе.

— Я изменю облик, — сказала Эйлия. — Теперь я это умею.

«Мандрагор меня научил», — добавила она про себя.

— Может быть, я найду по запаху.

Она медленно наклонилась вперед, выставив руки, будто чтобы остановить падение, но когда руки коснулись земли, руками они уже не были. На месте Эйлии стоял большой лев, золотистая грива рассыпалась по плечам, хвост метался из стороны в сторону. Она — Он? — подумал Йомар, — повернулась и потрусила по следам, опустив нос к земле.

Они недолго шли вдоль цепочки следов, которые прервались посреди поляны. Лев поднял мохнатую голову и понюхал воздух.

— Не понимаю, — сказал Йомар. — Земля здесь точно такая же, следы не изменились, не стали менее глубокими. Просто кончились. Будто эта тварь растворилась в воздухе.

Эйлия снова приняла человеческий облик.

— И запах здесь кончается. Это магия, Йомар, я ее чувствую.

— Но какой во всем этом смысл? — спросил Йомар, поднимаясь.

— Выглядит так, будто наши мысли здесь как-то на что-то влияют. Мы о чем-то думаем — и это видим. Но чье это волшебство? Не элеев; они бы не стали такое делать, не сказав нам.

«Архоны, — подумала она. — Вот это может быть. Легенды говорят, что они были оборотнями. Если моя мать была из них, может быть, есть и другие здесь? Или она вернулась?»

— Не нравится мне это, — сказал Йомар. — Давайте лучше пойдем, пока можем.

— Еще чуть-чуть, — попросила Эйлия. — У меня такое чувство, будто нам надо здесь быть — почему-то.

Она едва могла скрыть охватившее ее возбуждение.

— Ладно, — согласился Йомар. — Только пусть никто не думает об огнедраконах.

Они пошли дальше, и Эйлия включила внечувственное восприятие, но не ощутила никакой опасности — только то же чувство ожидания, будто вся планета затаила дыхание. Тем же чувством она ощупала окружающий мир.

Что это? — крикнула она мысленно. — Говори со мной!

Раздался тихий звук, и она обернулась. И ахнула, потом, сделав быстрый жест своим спутникам, указала на дальнюю сторону поляны.

Там кто-то шел: высокая женственная фигура с длинными каштановыми локонами. Лица ее не было видно — женщина смотрела чуть в сторону, в лес. Она была в гирляндах полевых цветов, розовых, белых и красных, и легкое зеленое платье было в узорах из них же. Венок у нее на голове был похож на корону. Эйлия ее окликнула, но женщина не ответила, не посмотрела в ее сторону. С криком Эйлия побежала к ней. Она наконец повернулась, и Эйлия увидела смеющееся девичье лицо. И тут же фигура исчезла — не скрылась в лесу, а исчезла, будто и не было. Но возле родника на поляне, где стояла женщина, остались отпечатки босых ног.

— Ну, — спросил Йомар, — об этом кто-нибудь думал?

Все молча покачали головами. Эйлия вспомнила повернувшееся к ней лицо: не человеческое, но и не элейское, умудренное и невинное, дикое — и благожелательное.

— Нимфа, — сказала она наконец. — Вот что это было: нимфа древних легенд. Они вроде элементалов: нереиды и наяды, ореады и гамадриады.

— Ты о них думала? — спросила Лорелин.

— Нет.

Она минуту поразмыслила, потом снова призвала свою силу и приняла облик птицы — большого золотого орла. Расправив крылья, она взмыла над деревьями.

— Не люблю я, когда она так делает, — буркнул Йомар. — Не понимаю, это Эйлия сейчас или птица?

— И Эйлия, и птица, — ответила Лорелин. — Когда меняешь облик, Йо, собой быть не перестаешь.

В сотне футах наверху орел сделал круг, сложил крылья и полетел вниз. Над самой землей он сменил облик, и Эйлия легко, как танцор, спрыгнула вниз.

— Нет, ничего не видно. Ни нимф, ни львов.

Йомар состроил скептическую физиономию:

— Ты могла не заметить. Кроны здесь густые.

— В листве достаточно просветов. А зрение у орла очень острое, даже в таком сумеречном свете.

Они пошли обратно к Полым Холмам. Солнце заходило на востоке, и леса заливала синяя тень. Среди деревьев звездами горели фонари, подмигивая на высоких сучьях вдоль древесных троп, освещая последним сборщикам дорогу домой, и ниже — тем, кто шел по земле. Эти «лампы» на самом деле были сосудами сладкого нектара, которые элеи подвешивали на цепях к ветвям. После темноты каждый такой сосуд привлекал целую галактику пиралисс — четвероногих светляков Арайнии, и светящиеся рои служили маяками для путников. Но на высотах Хиелантии еще держалось золотистое сияние, и облака над плато богини превратились в червонное золото, а само плато казалось еще волшебнее. Взгляд Эйлии все время обращался туда. Она не могла больше выдержать этой неразрешенной загадки, и сейчас у нее в голове складывался план.

«Я попытаюсь увидеть прошлое, как на Нумии, — решила она, — даже если это здесь не получится. Ни один немерей никогда не мог увидеть Хиелантию в ее золотой век, как будто это что-то запрещенное. Но я должна попытаться. Может быть, мне разрешат увидеть, что-то узнать, какую-то силу, которая теперь может нам помочь…»

Расставшись с друзьями, она вернулась к себе за теплой одеждой, потом подошла сорвать спелый плод с древа жизни, растущего у подножия Полого Холма. Пища богов и, быть может, ее мощный янтарный сок удостоит Эйлию видения. Плод она положила в сумку и поднялась по зеленому склону холма к вершине. Там лежал Аурон, свернувшись кольцом вокруг ствола дерева, положив бородатый подбородок на собственный хвост. Талира спала на суку над ним, сунув голову под крыло.

— Не отвезешь меня на вершины, старый друг? — спросила Эйлия у дракона. — Хочу попытаться еще раз увидеть, что было когда-то. Увидеть богов как они были, на их собственной земле.

Это уже пробовали сделать, — осторожно напомнил он, разворачиваясь.

— Но не я. Может быть, то, что мешало другим немереям, мне позволит, если такое видение поможет мне в моей работе? Я должна хотя бы попытаться.

Никто больше ничего не сказал, но между ними прошло понимание, не требующее даже мысленной речи: просьба Эйлии была еще и заявлением. Она ведь теперь могла бы сама принять форму дракона и полететь к вершинам, если бы хотела, но решила этого не делать, как не принимала облика дракона, чтобы улететь с Меры. Она не хотела искушать себя такой силой.

Аурон склонил голову к земле — не только чтобы ей легче было взойти, но и в намеке на жест драконьего повиновения.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});