Король Матиуш Первый - Януш Корчак

– Разойтись! – закричал он зычным голосом. – Немедленно разойтись, не то солдат вызову! Бросите камень в солдат – я выстрелю для предупреждения в воздух, и если не прекратите, отдам команду открыть огонь!

Но страсти от этого еще сильней разгорелись. Ребята выломали дверь и ворвались в зал заседаний.

– Не уйдем, покуда не получим одинаковые права с молокососами!

Все растерялись: что предпринять? Тут в королевской ложе появляется Матиуш. Он не послушался обер-полицмейстера и приехал в парламент: хотел своими глазами убедиться, что происходит.

– Даешь парламент! Мы тоже хотим выбирать депутатов! Мы требуем для себя прав! – орали из зала. Отдельные выкрики тонули в шуме и гаме, вопле и реве, так что ничего не разберешь.

А Матиуш стоит и молча смотрит. Выжидает. Ребята видят: криком не возьмешь, и зашикали друг на друга:

– Тише, перестаньте галдеть!

– Король хочет говорить! – выкрикнул кто-то

И наступила тишина.

Матиуш произнес длинную и очень умную речь.

– Граждане! – сказал он. – Ваши требования справедливы. Вам наравне со всеми должны быть предоставлены права! Но вы скоро будете взрослыми, и вас смогут выбрать во взрослый парламент. Я начал с детей, потому что сам маленький и мне ближе и понятней их нужды. Нельзя сделать все сразу. У меня и так дел по горло. Когда мне исполнится пятнадцать лет и мы наведем порядок у детей, я займусь вами.

– Покорно благодарим! К тому времени мы вырастем и без ваших милостей обойдемся!

Матиуш сообразил, что дал маху, и попробовал подойти с другого конца:

– Чего вы к нам пристали? У вас уже усы растут, вы курите папиросы, ну и ступайте к большим, пускай они принимают вас в свой парламент.

Старшие ребята, у которых в самом деле уже пробивались усы, подумали: «На кой черт нам этот сопливый парламент! Пойдем лучше в настоящий».

А те, кто помоложе, не захотели признаваться, что не курят, и тоже сказали: «Хорошо».

И ушли. Но к взрослому парламенту их не подпустили солдаты. Преградили путь штыками. Ребята повернули назад, а там тоже солдаты. Тогда толпа разделилась: одни свернули направо, другие – налево. Потом разделились опять, а солдаты все теснят их, не дают остановиться. Когда толпа разбилась на маленькие группки, полиция окружила их и арестовала.

Узнав об этом, Матиуш страшно рассердился на обер-полицмейстера. Выходит, будто Матиуш расставил им ловушку. Толстяк оправдывался: иначе, мол, с этими хулиганами не сладишь. Тогда Матиуш велел расклеить по городу объявления, что он приглашает во дворец для переговоров трех самых рассудительных ребят.

Но вечером его самого пригласили на экстренное заседание государственного совета.

– Дело плохо, – сказал министр просвещения. – Дети отказываются учиться. Не слушаются учителей, смеются им в лицо и говорят: «А что вы нам сделаете? Не хотим – и все. Пойдем с жалобой к королю. Скажем нашим депутатам». Учителя не знают, как быть. А старшие и вовсе от рук отбились: «Сопляки будут командовать, а мы зубрить? Нет, дудки! В парламент нас не приглашают, значит, и в школу нечего ходить». Раньше малыши между собой дрались, а теперь старшие им проходу не дают. Дернут за ухо, дадут подзатыльник и говорят: «Иди жалуйся своему депутату». Если эта кутерьма недели через две не прекратится, мы подаем в отставку», – заявили учителя. Двое уже уволились. Один продает содовую воду, другой открыл пуговичную фабрику.

– И вообще взрослые недовольны, – сказал министр юстиции. – Вчера в кондитерской один господин возмущался: «Дети, как с цепи сорвались, делают что хотят, от их визга помешаться можно! Прыгают по диванам, играют в комнатах в футбол, шатаются без спроса по улицам. Одежда на них прямо горит, скоро они, как нищие; в лохмотьях будут ходить». Он еще много чего говорил, но я не могу этого повторить в присутствии вашего величества. Я, конечно, приказал его немедленно арестовать за оскорбление королевской особы.

– Я придумал! – сказал Матиуш. – Пусть школьники будут вроде чиновников. Ведь ребята в школе пишут, считают, читают – словом, трудятся. А раз так, им полагается жалованье. Нам ведь все равно, что выдавать: шоколад, коньки, кукол или деньги. Зато ребята будут знать: плохо учишься – не получишь жалованья.

– Ну что ж, можно попробовать, – без энтузиазма согласились министры.

Матиуш, забыв, что государством управляет теперь не он, а парламент, велел на всех перекрестках расклеить объявления.

На другой день утром к нему в комнату влетает журналист, злющий-презлющий:

– Если все важные сообщения будут расклеиваться на стенах, к чему тогда газета?

Следом за ним примчался Фелек:

– Если ваше величество изволит сам издавать законы, к чему тогда парламент?

– Барон фон Раух совершенно прав, – поддержал его журналист. – Король может высказывать свои пожелания, а выносить окончательное решение – дело депутатов. Может, они придумают что-нибудь получше?

Матиуш понял, что опять поторопился. Как же теперь быть?

– Позвоните по телефону и распорядитесь, чтобы пока выдавали шоколад, не то могут начаться беспорядки. И сегодня же надо обсудить этот вопрос в парламенте.

Он предчувствовал, что это кончится плохо. Так оно и вышло. Постановили передать дело на рассмотрение комиссии.

– Я возражаю! – заявил Матиуш. – В комиссии начнется волокита. А учителя больше двух недель ждать не намерены и, если все останется по-прежнему, уйдут из школ.

Журналист подскочил к Фелеку и зашептал ему что-то на ухо. Фелек самодовольно ухмыльнулся и, когда Матиуш кончил, попросил слова.

– Господа депутаты – начал он. – Я сам ходил в школу и прекрасно знаю тамошние порядки. Только за один учебный год меня семьдесят раз незаслуженно заставляли весь урок стоять, сто пять раз незаслуженно ставили в угол, сто двадцать раз незаслуженно выгоняли из класса. Вы думаете, это только в одной школе так? Ничего подобного! Я шесть школ переменил, и всюду одно и то же. Взрослые в школу не ходят и ничего не знают. Если учителя не хотят учить детей, пусть учат взрослых. Взрослые на своей шкуре убедятся, как это сладко, и перестанут заставлять нас учиться. А учителя увидят, что над взрослыми не поизмываешься, и перестанут жаловаться на нас.

Посыпались жалобы на школу и учителей. Одного несправедливо оставили на второй год; другому за две ошибки кол влепили; третьего наказали за опоздание, хотя у него болела нога и он не мог быстро идти; четвертый не выучил стихотворение из-за того, что младший братишка вырвал из учебника страницу, а учитель сказал: это отговорка. И так далее.

Когда депутаты устали и проголодались, Фелек поставил на голосование следующий проект:

– Комиссия рассмотрит вопрос о том, как сделать, чтобы нас не обижали, и нужно ли нам, как чиновникам, платить жалованье. А пока пускай в школу ходят взрослые. Кто «за», прошу поднять руку.

Два-три человека пытались возразить, но поднялся целый лес рук, и Фелек объявил:

– Проект принят большинством голосов.

XLII

Трудно вообразить, какой поднялся переполох и возмущение, когда стало известно о решении детского парламента.

– Беззаконие! – негодовали одни. – Кто дал им право распоряжаться? У нас свой парламент есть, и мы не обязаны им подчиняться. Пусть занимаются своими детскими делами, а в наши нечего вмешиваться.

– Ну хорошо, – говорили другие. – Допустим, мы пойдем в школу. А кто будет работать?

– Ничего, пусть поработают сами. По крайней мере увидят, каково это.

– Может, оно даже к лучшему, – рассуждали оптимисты. – Дети убедятся, что без нас обойтись трудно, и будут больше уважать взрослых.

А бедняки и безработные даже рады были. Вышел новый указ: за ученье платить, как за работу, потому что ученье – тоже труд.

Итак, по новому закону, дети работают, а взрослые учатся.

Неразбериха. Кутерьма. Ералаш. Мальчишки хотят быть только пожарниками или шоферами. Девочки – продавщицами в кондитерских или в магазинах игрушек. Как всегда, не обошлось без глупостей: один мальчик изъявил желание быть палачом, другой – индейцем, третий – сумасшедшим.

– Все не могут быть пожарниками и шоферами, – объяснили им.

– А мне какое дело? Пусть другие работают дворниками!

Дома тоже было много недоразумений и ссор, особенно когда дети передавали родителям свои тетради и учебники.

– Ты испачкал книги и тетрадки, а ругать будут меня, – говорила мама.

– Ты потерял карандаш, и мне нечем рисовать, а от учителя попадет мне, – говорил папа.

– Ты не приготовила вовремя завтрак, и теперь я опоздаю в школу. Пиши мне записку, – говорила бабушка.

Учителя радовались: наконец-то они немного отдохнут. Ведь не станут же взрослые безобразничать!

– Покажите детям пример, как надо учиться, – говорили они родителям.

Многие находили это забавным. Но все сходились в одном: долго так не протянется. Странное зрелище представлял город, взрослые чинно шагают с портфелями в школу, а дети деловито спешат на работу: кто в контору, кто на фабрику, кто в магазин. У некоторых пап и мам лица расстроенные и смущенные, а у некоторых – веселые и беззаботные.