За колючкой – тайга - Сергей Зверев

«Дважды за столь короткий срок», – с горечью добавил про себя Хозяин, вычленив из речи генерала главное.

– Он знал, когда нужно собрать свою машинку, – продолжал гость, – понимал, при каких обстоятельствах необходимо предложить ее к осмотру. И чувствовал, о чем говорить, когда убеждал тебя в необходимости этой машины. Ты мне скажи, полковник, тебе зачем шишки нужны были? Голодаете?

Рассказывать проверяющему всю подноготную постройки агрегата было все равно что подписать своей карьере смертный приговор, и потому Хозяин лишь пожал плечами. Но чтобы не заострить внимание генерала на этой мутной теме, предложил альтернативный, но полярный по смыслу вариант развития событий:

– Я так полагал: в Управлении проводится смотр рационализаторских идей среди колоний. За «шишкобоем», несомненно, будущее. Зэки смогут добывать сырье, а государство его перерабатывать и получать в бюджет деньги. Вот все говорят – «дача», «дача»… А мы тоже кое на что способны. И если бы не коварство Литуновского, могли бы рассчитывать на главный приз. И я верю – мы будем участвовать. Этот побег мы пресечем, а с «шишкобоем» выйдем на конкурс и победим.

Последние слова полковник говорил уже с придыханием, обиженно и надеясь на понимание. Он чувствовал, что умного сказал мало, и рассчитывать на поддержку в этом плане было бы, по меньшей мере, наивно. Однако говорить нужно было, и сейчас, экспромтом выпалив то, что пришло в голову первым, он даже удивился, до чего ловко получилось. Но вместо сочувствия услышал странные слова, понимать которые можно было если не двояко, так трояко.

– Я вот смотрю на тебя, Кузьма Никодимович, и мне просто навязывается мысль о том, что руководителей шестого барака нужно менять каждые три года, чтобы они, в разлуке с цивилизацией, не очумели. Ты вот о переводе думаешь… Не возражай, черт побери. Знаю, подумываешь. А кому ты нужен в Красноярске такой? Там ждут людей новых, со свежими идеями, а пердунов у нас и своих выше крыши.

Хозяин покусал губу, а генерал, не заводясь, но и не сникая, продолжил:

– Вот, посмотри в это окно… Стоит барак, из кедра сложенный. Из такого ранее церкви люди строили, и стояли те церкви сотни лет. И барак этот, полковник, простоит. Торчать здесь это строение времен коммунистического расцвета будет и после того, как ты на пенсию уйдешь. А тебе в голову ни разу мысль не приходила, что если в жизни ничего не менять, то свихнуться недолго?

Потемнел от сырости и старости барак, это верно. Но кедр – дерево крепкое, потому так дорого и стоит. Прав генерал, долго простоит. Несправедлив в другом. Уж сколько раз Кузьма Никодимович смотрел на эти строения, и в голове старого строителя вставали новые, светлые стены, возводился конек… И не только на бараке, кстати. Есть еще такое же древнее здание администрации, казармы, хозпостроек… А стройматериала вокруг – хоть городище строй.

– Шишки они заготавливать собрались. Бюджет страны спасать. Полковник, если бы кедровая шишка могла спасти Россию, то все незаконные эмигранты из Молдавии и Китая не депортировались бы на родину, а отбывали бы наказание в специальных учреждениях, где грызли бы орехи. «Шишкобой», б…, изобрели. Один гений из очкариков весь конвой на зоне на шишку натянул. Этот «шишкобой», Кузьма, тебе столько шишек набьет, что их до пенсии не обшелушишь. Новаторы, мать вашу.

Хозяин вздохнул и снова углубился в дело, вникнуть в которое за все месяцы отбывания Литуновским наказания толком так и не успел.

– Кстати, Оскара за ноу-хау Литуновского я тебе гарантирую. Его детище встанет в музее МВД вместе с вертопланом, который изобрел его более недотепистый предшественник. Правда, у того Баумана за плечами не было. Твой «шишкобой», начальник, будет участвовать в конкурсе в номинации «Самое ненужное изобретение всех времен и народов».

Полковник в какой-то момент вздрогнул, провел рукой по лбу и поднял взгляд на генерала.

– Игорь Леонидович, перед побегом он говорил об этом… Как его… вертоплане из музея.

Недоуменно сдвинув брови и наморщив лоб, проверяющий посмотрел на Хозяина.

– Ты о чем?

– Замполит… То есть я велел, чтобы он не улетел, веревку над местом испытания натянуть…

– Чтобы замполит не улетел? Ты, Кузьма Никодимович, пояснее выражайся, а то мне все тяжелее и тяжелее с тобой разговаривать.

Полковник махнул рукой.

– Да, нет!

– Вот видишь – «да нет».

Казалось, генерал, доселе скрывающий свой сарказм под маской спокойствия, начинал терять терпение.

Терпение стал терять и Хозяин. Он знал генерала давно, однако давно и не видел. И сейчас с горечью убеждался, насколько тупит людей служба в округе.

– Я помнил о побеге на бензопиле, – по слогам заговорил Хозяин, – потому что помнил о попытке побега на бензопиле двадцать лет назад. Потому я велел замполиту распорядиться насчет веревки. Литуновский это услышал и сказал, что улетать не собирается, последствия аналогичного побега он видел в музее МВД. Мол, на пиле далеко не улетишь. Вот я и спрашиваю – что делал в том музее инженер Литуновский?

Генерал вздохнул, шумно выпустил воздух через сжатые губы и посмотрел на часы.

– Ты в Эрмитаже был когда-нибудь, Кузьма Никодимович?

Тот растерялся.

– В девяносто восьмом.

– Так вот, можно узнать, что ты там делал?

– То в Эрмитаже, – пробормотал, думая о своем, Хозяин. – А вот в музее МВД даже я не был.

– Тогда откуда о пиле знаешь? – усмехнулся генерал и, не дождавшись вразумительного ответа, закончил разговор. – А Литуновский, быть может, не был в Эрмитаже. Зато его, как инженера, с технической точки зрения интересовал музей МВД. Вот такая жизнь, товарищ полковник, в которой все наоборот и все неправильно. Ходи ты куда следует, и Литуновский чем не нужно не интересуйся, быть может, и не лежало бы сейчас перед этим домом алюминиевого пропеллера.

«И зэк по тайге бы не шлялся», – хотел добавить он, но, разглядев в глазах начальника зоны тоску, осекся.

Полковник завтра ему нужен свежий, умный и решительный. Еще не хватало, чтобы он в своей комнате повесился, оскорбленный.

Генерал знал Хозяина давно, но плохо. Сейчас Кузьма Никодимович скорее повесил бы генерала вместе со всей его свитой, нежели вздернулся сам. В его голове бурлили и выстраивались такие планы, что проверяющий, умей читать на расстоянии, несомненно, ужаснулся бы.

Тележку нашли быстро. Замполит показал пилотам приблизительное направление первоначального движения Литуновского после бегства из зоны, и тот, наклонив вниз нос вертолета, на бреющем полете стал медленно ползти над кронами кедров.

– Не она? – Командир спецов орал так, словно собирался перекричать гул лопастей. На самом деле слышно его не было, и смысл речи доходил до Кудашева лишь по движению губ.

Чуть перегнувшись над порогом отсутствующей двери, майор разглядел среди листвы красные полоски и качнул головой. Неопределенно качнул, не понимал, как она могла там оказаться: «Кажется».

Садиться было невозможно, а потому один из ловких малых присоединил себя к фалу, сброшенному вниз, и по-альпинистски быстро стал спускаться на крону дерева. Еще три минуты, и закрепленный им аппарат «шишкобой», сотворенный мастером Литуновским, поднялся под порог двери. Втаскивали его втроем, а потом, когда спец поднялся, всей группой рассматривали чудо, позволившее зэку уйти с зоны.

– Карт как карт, – так же неслышно, но понятно проговорил один из группы.

– Только не с рулем, а с фрикционами, – добавил второй. Слово «фрикционами» по движению губ понять было невозможно, замполит даже прочел: «коллекционный», одно было ясно, что не с рулем, и все опять согласились.

Нужда в собаках отпала. Кудашев точно помнил, что в этом районе группа была дважды, но собаки вели себя так, словно их вывели на прогулку. Он не уставал удивляться предусмотрительности Литуновского, и первое время, пока вертолет «стриг» верхушки крон, вглядывался в деревья. И теперь, если бы среди мохнатых лап он увидел лицо зэка, сидевшего на ветвях, удивление сей факт у майора уже бы не вызвал.

Пробравшись в кабину пилотов, куда шум двигателя и вой лопастей доносился значительно меньше, Кудашев склонился над пилотом и прокричал:

– Слева, километров через двадцать, будет ручей. Справа топь и тайга километров на сто пятьдесят. Думаю, нужно идти к ручью, западнее.

Пилот коротко кивнул, и геликоптер, чуть накренившись вправо, стал набирать высоту, и вскоре солнце скрылось за его хвостовым винтом…

Когда Литуновский был лет шести – Литуновский возраст помнил точно, потому что на следующий год ему нужно было идти в школу – родители на все лето отвезли его к деду, в деревню со странным названием Курульды. Дед, директор школы, каждое утро, уходя на службу, встречал у умывальника маленького Андрея и строго увещевал:

– Запомни, салага, в деревне есть свои правила и нарушать их нельзя. Первое: не выходить за околицу. Второе: не подходить к незнакомым людям, и, наконец, третье. Не жечь дома.