Золотая ветвь - Джеймс Фрезер

Тела обоих мистических монархов, в противоположность обычаю страны, не зарывают в землю, а сжигают, но их ногти, а также часть зубов и костей благочестиво хранят как реликвии. В то время как труп сгорает на погребальном костре, родственники покойного колдуна убегают в лес и там прячутся в страхе, что их возведут в завидную должность, которая только что освободилась. Люди пускаются на поиски, и первый, чье укрытие они обнаружат, становится Царем Огня или Воды.

Таковы примеры царей отдельных природных стихий. Италия отделена от лесов Камбоджи и истоков Нила большим расстоянием. И хотя найти Царей Дождя, Воды и Огня нам удалось, для того чтобы найти соответствие жрецу из Ариции, который носил титул Царя Леса, остается еще обнаружить его омонима. Возможно, нам не придется идти за ним в такую даль.

Глава IX

ПОКЛОНЕНИЕ ДЕРЕВЬЯМ

Духи деревьев. Поклонение деревьям играло важную роль в Европе, в истории религии арийцев. И это вполне естественно. Ведь на заре истории Европа была покрыта безбрежными первозданными лесами, и разбросанные там и сям расчищенные участки представляли собой островки в океане зелени. Вплоть до 1 века до нашей эры к востоку от Рейна простирался Герцинский лес; протяженность его была огромной: германцы, опрошенные Цезарем, путешествовали по нему в течение двух месяцев и не достигали конца. Четыре столетия спустя этот лес посетил император Юлиан, и его уединенность, мрак и молчание произвели глубокое впечатление на чувствительную душу императора. Он объявил, что не видел ничего подобного во всей Римской империи. В нашей собственной стране34 в графствах Кент, Суррей и Суссекс леса представляют собой остатки огромного леса Андериды, покрывавшего некогда всю юго-восточную часть острова. Он, видимо, простирался на запад и там соединялся с другим лесом протяженностью от Гемпшира до Девоншира. Еще в правление короля Генриха II (1154-1189) граждане Лондона охотились на дикого быка и кабана в лесах Гампстеда. Даже при последних представителях династии Плантагенетов (XIV в.) число королевских лесов равнялось шестидесяти восьми. Рассказывают, что белка в Арденском лесу вплоть до нового времени могла, перепрыгивая с ветки на ветку, пересечь почти все графство Уорик.

Раскопки древних свайных построек в долине реки По показали, что задолго до расцвета, а может быть, и до основания Рима северная часть Италии была покрыта густыми вязовыми, каштановыми и особенно дубовыми лесами. Эти выводы археологов находят подтверждение в работах историков: в сочинениях классических авторов содержится множество ссылок на леса Италии, ныне исчезнувшие. В IV веке до нашей эры Рим был отделен от Центральной Этрурии Циминийским лесом устрашающих размеров, который Тит Ливий сравнивает с лесами Германии. Если верить этому римскому историку, ни один купец никогда не проникал в его непроходимые заросли, а когда один римский полководец, предварительно послав двух разведчиков обследовать его дебри, повел в лес свою армию и, продвигаясь по опушке лесистых гор, увидел у своих ног богатые поля Этрурии, это сочли неслыханным по своей дерзости подвигом. В Греции превосходные сосновые, дубовые и другие леса все еще произрастают на склонах высоких гор в Аркадии, украшая своей зеленью глубокое узкое ущелье, в котором река Ладон в бурном порыве сливается со священной рекой Алфей. До последнего времени леса эти отражались, как в зеркале, в темно-голубых водах уединенного Фенейского озера. Но это не более как остатки лесов, которыми в древности были одеты огромные пространства и которые в более отдаленную эпоху, вероятно, покрывали весь Эллинский полуостров от одного моря до другого.

На основании изучения тевтонских слов, обозначающих храм, Якоб Гримм35 сделал правдоподобное заключение, что древнейшими святилищами у германцев были естественные леса. В пользу наличия культа деревьев у крупных европейских народностей арийского происхождения имеются многочисленные свидетельства. Всем известно, что друиды у кельтов поклонялись дубам и что слово, которым они обозначали святилище, по происхождению и по значению тождественно с латинским словом nemus (роща или лесная просека), чей отзвук чувствуется в названии Неми. У германцев священные рощи были обычным явлением; поклонение деревьям не совсем исчезло и у их потомков. О том, насколько большое значение придавали этому поклонению в прежние времена, можно судить по жестокости наказания, которое по законам германцев ожидало всякого, кто осмелится содрать кору стоящего дерева. Преступнику вырезали пупок и пригвождали его к той части дерева, которую он ободрал; затем его вертели вокруг дерева до тех пор, пока кишки полностью не наматывались на ствол. Наказание это было явно направлено на то, чтобы заменить засохшую кору дерева живой тканью преступника. Действовал принцип зуб за зуб: жизнь человека за жизнь дерева.

В Упсале — древней религиозной столице Швеции — была священная роща; деревья в ней считались божественными. Деревьям и рощам поклонялись и славяне-язычники. Литовцы были обращены в христианство лишь к концу XIV века. К этому времени культ деревьев продолжал играть у них важную роль. Некоторые из них почитали огромные дубы и другие большие развесистые деревья, от которых получали оракульские указания. Другие литовцы ухаживали за священными рощами рядом со своими деревнями и домами; считалось грехом сорвать в них даже ветку. Они думали, что человек, сломавший ветвь в такой роще, либо тут же умрет, либо будет изуродован. Есть масса доказательств широкого распространения культа деревьев в Древней Греции и Италии. Под угрозой штрафа в тысячу драхм было запрещено срубать кипарисовые деревья в святилище Эскулапа в Косе. Но, пожалуй, нигде в античном мире эта древняя форма религии не сохранилась лучше чем в сердце великой столицы мира. На Форуме, оживленном центре Рима, до имперских времен поклонялись Священному фиговому дереву Ромула. Достаточно было, чтобы оно проявило признаки увядания, и весь город охватывал ужас. На склоне Палатинского холма росло кизиловое дерево, считавшееся в Риме одним из наиболее священных объектов. Если кому-то из прохожих казалось, что это дерево поникает, он поднимал истошный крик, которому вторили люди на улице, и вскоре можно было видеть, как целая толпа людей с наполненными водой бадьями в беспорядке несется со всех сторон, как будто (по словам Плутарха) спешит потушить пожар.

У европейских племен финно-угорской группы языческие культы большей частью отправлялись в священных рощах, огороженных заборами. Нередко такие рощи представляли собой простые поляны или расчищенные участки леса с несколькими деревьями, на которых в былые времена развешивались шкуры принесенных в жертву животных. В самом центре рощи — по крайней мере у волжских племен — стояло священное дерево, которое затемняло собой все окружающее. Прежде чем верующие соберутся и жрец вознесет молитвы, у корней дерева приносили жертву, а ветви его нередко служили чем-то вроде кафедры. В роще воспрещалось рубить деревья и срывать ветви; женщины туда, как правило, не допускались.

Необходимо подробнее исследовать понятия, на которых основывается поклонение деревьям и растениям. Мир в целом представляется дикарю одушевленным; деревья и растения не составляют исключения из правила. Дикарь верит, что они обладают душами, подобными его собственной, и соответственно обращается с ними. «Сообщают, — пишет античный вегетарианец Порфирий, — что жизнь, которую вели первобытные люди, была несчастлива, так как суеверия их не ограничивались животными, а распространялись и на растения. Почему умертвить быка или овцу должно быть большим злом, чем срубить ель или дуб, если принять во внимание, что и в эти деревья вселился дух?» Равным образом североамериканские индейцы-хидатса верят, что у всякого предмета природы есть свой дух или, точнее, тень. Этим теням надлежит оказывать почтение и уважение, хотя не всем в равной мере. Например, тени пирамидального тополя, огромнейшего дерева в долине Миссури, приписывалось обладание разумом, и считалось, что при должном обхождении тень может оказать индейцам помощь в некоторых предприятиях. Зато тени кустарников и трав большим престижем не пользовались. Когда река Миссури во время весеннего паводка разливается и, выходя из берегов, несет в своем течении стволы высоких деревьев, индейцы рассказывают, что духи деревьев испускают крики, ствол, цепляющийся корнями за землю, поднимая брызги, падает в поток. Когда-то срубить хотя бы одно из этих гигантских деревьев считалось у индейцев преступлением. Если же они испытывали нужду в больших бревнах, то пользовались только такими деревьями, которые упали сами. До последнего времени некоторые старики из числа наиболее суеверных заявляли, что несчастья обрушились на их народ по причине распространившегося ныне пренебрежительного отношения к правам пирамидального тополя. У ирокезов бытовало верование, что все виды деревьев, кустарников, растений, трав обладают своими душами: существовал обычай обращаться к этим духам с молитвой. Туземцы племени ваника (Восточная Африка) воображают, что каждое дерево, в особенности кокосовая пальма, имеет свою душу, поэтому «срубить кокосовую пальму приравнивается к матереубийству, потому что дерево это дает им жизнь и пропитание, как мать своему ребенку». Сиамские монахи, будучи уверены, что души имеются повсюду и что разрушить что-то — значит насильственно выселить духа, никогда не сорвут ветку с дерева, «как не сломают они руку невинному человеку». Еще бы, ведь монахи эти — буддисты. Буддийский анимизм является не философской теорией, а присущим всем дикарям догматом, включенным в систему исторической религии. Поэтому предполагать вместе с Бенфеем и другими учеными, что теория анимизма и переселения душ, имеющая хождение среди народов Азии, ведет свое происхождение от буддизма, — значит переворачивать факты с ног на голову.