Ключ к Ребекке - Кен Фоллетт

– Возможно, и не говорится, – сказал Абдулла. – О чем это я?

Вольф, который еще сохранял ясность ума, напомнил:

– Ты говорил, что, открыв портфель в мое отсутствие, должен был перехитрить меня.

– Именно так! Но в портфеле не оказалось ничего ценного – получилось, таким образом, что Ахмед-Алекс перехитрил меня. Тогда я вынудил его заплатить мне за мою услугу – таким образом у меня оказалось сто фунтов, а у него – никудышный портфель.

Ясеф нахмурился.

– Значит, все-таки ты перехитрил его?

– Нет, – печально покачал головой Абдулла. – Он заплатил мне фальшивыми банкнотами.

Ясеф уставился на Абдуллу. Затем они оба покатились со смеху. Они хлопали друг друга по спине, топали ногами и катались по подушкам, пока от смеха слезы не выступили у них на глазах.

Вольф выдавил из себя улыбку. Произошла история, которая может повеселить арабских бизнесменов: в ней – целая цепочка двойных обманов. Абдулла будет теперь сто лет ее рассказывать. Вольф вздрогнул – значит, Абдулла тоже знает о фальшивых деньгах. Сколько еще людей об этом знают? Он чувствовал, что кольцо вокруг него сужается с каждым днем.

Тут Абдулла впервые заметил состояние Вольфа и сразу же забеспокоился:

– Что с тобой? Тебя ограбили?

Он взял маленький серебряный колокольчик и позвонил. Почти мгновенно из соседней комнаты появилась сонная женщина.

– Принеси горячей воды, – велел ей Абдулла. – Обмой раны моего друга. Дай ему европейскую сорочку, расческу и приготовь кофе. Быстро!

В европейском доме Вольф запротестовал бы, если бы женщину подняли после полуночи для того, чтобы ухаживать за ним, но здесь такой протест был бы воспринят с обидой. Женщины существовали для обслуживания мужчин, и поэтому приказы Абдуллы не удивляли и не раздражали их.

Вольф пояснял:

– Британцы пытались арестовать меня, и я был вынужден драться с ними, прежде чем смог убежать. К сожалению, они теперь знают, где я жил все это время, и это – моя проблема.

– А, – Абдулла сделал затяжку и передал трубку по кругу.

Вольф почувствовал действие гашиша: он впал в расслабленное, заторможенное и слегка сонное состояние. Время, казалось, замедлило свой ход. Две жены Абдуллы хлопотали вокруг него, умывая его лицо и расчесывая волосы. Их хлопоты были ему приятны.

Абдулла задремал, но потом открыл глаза и произнес:

– Ты останешься здесь. Мой дом – твой дом. Я спрячу тебя от англичан.

– Ты настоящий друг, – ответил Вольф.

«Все это очень странно, – размышлял он. – Я намеревался предложить Абдулле деньги, чтобы он дал мне пристанище. Теперь выясняется, что Абдулла знает о фальшивых деньгах – что же я могу предложить ему? Абдулла дал понять, что будет прятать меня бесплатно. Настоящий друг?! Странно! В мире Абдуллы нет друзей: есть его семья, для которой он готов на все, и есть остальные, для которых он и пальцем не шевельнет. Как же я заслужил такую честь?»

Вольф опять почувствовал сигнал тревоги. Он заставил себя думать: после гашиша это было нелегко. «Давай разбираться по пунктам, – сказал он сам себе. – Абдулла приглашает меня остаться у него. Почему? Потому что я в беде, я его друг, и я перехитрил его. Но эта история еще не закончилась. Абдулла хочет продолжения – в свою пользу. Каким образом? Выдав Вольфа англичанам. Вот в чем дело. Когда Вольф заснет, Абдулла пошлет сообщение майору Вэндему. И Вольфа возьмут. Англичане заплатят Абдулле за услугу, и он потом будет рассказывать эту историю в выгодном для себя свете. Проклятье».

Одна из жен Абдуллы принесла белую сорочку европейского покроя. Вольф поднялся на ноги и стащил с себя свою порванную и окровавленную рубаху. Женщина отвернулась, увидев его обнаженный торс.

– Сейчас она ему не нужна, – сказал Абдулла, – сорочка ему понадобится утром.

Вольф выхватил рубашку из рук женщины и надел на себя.

– Ты, наверное, считаешь недостойным для себя провести ночь в доме араба, мой друг Ахмед? – обиженно спросил Абдулла.

– У англичан есть пословица: тот, кто ест из одного котла с чертом, должен запастись длинной ложкой, – ответил Вольф.

Абдулла ухмыльнулся, обнажив стальную фиксу. Он понял, что Вольф разгадал его план.

– Почти араб, – уважительно произнес он.

– До свидания, друзья мои, – сказал Вольф.

– До следующего раза, – ответил Абдулла.

Вольф вышел на холодный ночной воздух, спрашивая себя, куда ему теперь идти.

* * *

В больнице медсестра «заморозила» Вэндему пол-лица с помощью местной анестезии, а затем доктор Абутнот своими холодными длинными пальцами зашила ему щеку и наложила защитную повязку.

– Я, наверное, похож на человека с карикатуры, страдающего зубной болью, – пошутил он.

Доктор не улыбнулась. Видимо, у нее вообще отсутствовало чувство юмора. Она сказала:

– Когда начнет отходить заморозка, вы перестанете зубоскалить. Боль будет сильной. Я дам вам обезболивающее.

– Спасибо, не надо, – отказался Вэндем.

– Не хорохорьтесь, майор, – возмутилась доктор. – Вы еще об этом пожалеете.

Он взглянул на нее: белый халат, практичные туфли без каблуков; как могло случиться, что он вообще относился к ней, как к женщине? У Абутнот довольно приятное лицо, но это теряется на фоне ее холодности, начальственности и какой-то «антисептичности». Она не похожа на… на Элин!

– От обезболивающего я засну, – ответил Вэндем.

– Вот и прекрасно. Мы сможем быть уверены, что по крайней мере во сне вы не будете трогать ваши швы.

– Я бы с удовольствием поспал, но у меня есть важное дело, которое не ждет.

– Никаких дел. Вам нельзя ходить. И разговаривать нужно как можно меньше. Вы ослабли от потери крови; такая рана, как у вас, может иметь не только физические, но и психологические последствия – через несколько часов наступит реакция: вы почувствуете головокружение, тошноту, усталость и путаницу в мыслях.

– Мне будет еще хуже, если немцы возьмут Каир, – отрезал Вэндем и встал.

Доктор Абутнот сердито смотрела на него. Вэндем подумал, что она могла бы командовать людьми, но сейчас не знала, что делать с прямым неповиновением со стороны Вэндема.

– Глупый мальчишка, – сдалась она.

– Без сомнения. А есть мне можно?

– Нет. Принимайте глюкозу, растворенную в теплой воде.

«Лучше в теплом джине», – подумал он и протянул ей руку.

Ее рука была холодная и сухая.

Джейкс ждал его у больницы в автомобиле.

– Я знал, что они не сумеют долго вас продержать, сэр, – обрадовался он. – Отвезти вас домой?

– Нет. – Вэндем посмотрел на часы, но они стояли. – Который час?

– Пять минут третьего.

– Я полагаю, Вольф обедал не один?

– Вы правы, сэр. Его спутница находится под арестом в генштабе.

– Отвезите меня туда.

– Вы уверены, сэр, что?..

– Уверен.

Автомобиль тронулся с места.

– А начальство вы оповестили? – спросил Вэндем.

– О том, что произошло сегодня вечером? Нет, сэр.

– Отлично. Подождут до завтра.

Вэндем промолчал о том, что они оба знали: их отделу, уже и так находящемуся в опале за то, что они позволили Вольфу получить доступ к секретным сведениям, очень сильно достанется, когда начальство узнает, что тот выскользнул у них из рук.

Вэндем переспросил:

– Так вы говорите, он обедал с женщиной?

– Да еще с какой, сэр. Ее зовут Соня.

– Это та знаменитая танцовщица?

– Она самая.

Воцарилось молчание. «Хватает же наглости у этого Вольфа, – подумал Вэндем, – появляться на людях в компании самой известной в Египте танцовщицы в промежутках между кражами британских военных секретов. Теперь наглости у него поубавится. Но получилось все очень неудачно: теперь Вольф уже наверняка знает, что англичане за ним охотятся, и поэтому будет вдвойне осторожен. Нужно было брать его наверняка».

Они подъехали к генштабу и вышли из машины.

– А что с ней делали с момента ареста? – спросил Вэндем.

– Сделали вид, что про нее забыли. Голая камера, ни еды, ни питья и никаких допросов.

– Хорошо.

Все равно жаль, что ей дали время собраться с мыслями. Из опыта работы с военнопленными он знал, что наибольший эффект достигается во время допросов, проводимых сразу же после ареста, когда противник еще боится быть расстрелянным. А когда арестованного начинают переводить с места на место, давать ему еду и питье, он уже чувствует себя именно пленным, а не солдатом; вспоминает о том, что, как у всякого пленного, у него есть права и обязанности; на этом этапе он уже понимает, что нужно держать язык за зубами. Было бы лучше всего, конечно, если бы Вэндем допросил Соню сразу же после инцидента в ресторане. Но поскольку это оказалось невозможным, единственным разумным решением было изолировать ее и не общаться с ней до его прибытия.